Агеев Леонид Мартемьянович

АГЕ́ЕВ Леонид Мартемьянович [21.11.1935, Л-д — 16.2.1991, Л-д] — поэт, писатель-фантаст.

Родился в рабочей семье, сохранявшей живую связь со своими сельскими корнями. Окончил геологоразвед. фак-т лен. Горного ин-та (1958). Участвовал в экспедициях, до конца жизни не расставался с профессией геолога, занимая в геологич. организациях отв. посты (вплоть до гл. инженера).

Стихи писал начиная со студенч. лет, занимался в известном в те годы ЛИТО Горного ин-та под рук. поэта Гл. Семенова. Публиковался в студенч. печати.

Перв. журнальная публ. — ж. «Молодая гвардия», сент. 1956, в подборке стихов молодых поэтов-горняков. Годом позже состоялась публикация в сб. стихов молодых лен. поэтов «Первая встреча» (вып. 2), открывавшемся программным стих. А. «Земля»: «Прошли войска, и мы пришли домой. / Домой! На голубые пепелища…» Погорельцы не хотят даже временно селиться в блиндажах, оставленных врагом: «Мы не остались в тех землянках жить / и, замерзая, новые копали. / Земля согрела нас, как, может быть, / и матери, родив, не согревали… / Земля!.. За землю ту и воевали!» Именно так: не за отвлеченную идею, не за флаг, не за вождя в Кремле, а именно за эту землю с ее «голубыми пепелищами».

Поэтич. почерк А. определился с самого начала и не претерпел в дальнейшем сколько-нибудь существенных изменений. Та же «Земля» навсегда осталась одним из лучших стих. поэта, дав название и перв. его книжке стихов « Земля » (1962). Ее высоко оценили старшие собратья по ремеслу, в частности, Б. Слуцкий, на страницах «Молодой гвардии» в преддверии V Всесоюзного совещания молодых литераторов отметивший А. в числе наиболее перспективных новых поэтов: «В издательстве “Советский писатель” недавно вышла его книга “Земля”, удивительная по неброскому, некрикливому достоверному реализму».

За перв. кн. А. последовали «Лица встречных» (1964), «Мой человек» (1968), «Жизни сорок сороков» (1976) и др. По существу, в теч. всей жизни поэт писал одну лирич. сагу о своем времени. В этой саге нет броских метафор, метонимия «самолета синий рокот» в одном из ранних стих. выглядит скорее чужеродно, неорганично. Органично — «кривая рыжая буренка / хозяйке-пьянице под масть». Стих А. не блещет внешней отделкой, рифмы его непритязательны, подчас и просто небрежны (вечность — плечи, словно — волны, на липах — скрипом, и т.д.), ритмика бывает небезупречна («солома шляпы его новой / медовой чудилась на вкус», «кто-то поднимает его ловко»), но, как ни странно, порой начинает казаться, что стопроцентная формальная выверенность и «не шла» бы этим стихам, «размашистый, зачастую пренебрегающий поэтической гармонией Агеев» (по выражению критика Н. Банк) «брал» другим: глубоким и неподдельным демократизмом, доскональным знанием жизни людей труда. Малейшая фальшь чужда поэтике А., его персонажи далеки от плакатных «трудящихся». Мн. стихи его — краткие новеллы о больших и малых драмах, нечастых праздниках и земных надеждах его героев. Достаточно привести зачины некот. стих.: «Помнится, у соседа нашего / ночевать не явилась дочь…», «Полночами летними у фабрики / я любил встречать свою жену…», «У лошади — в рубцах спина. / Он бил ее с тяжелой злобой…» (так переживал сельский парень свое отвергнутое сватовство — потом, вечером, он плакал, обняв морду той же лошади и шептал ей «про жизнь свою, про неудачу»), «Майор в отставке — нынешний вахтер ― / о жизни мне рассказывал о прошлой…» Если даже вдруг наметилась какая-то, казалось бы, уступка привычному шаблону — она тут же «снимается». Вот поют на селе подружки под баян — «мальчишка девчонку / до дому проводил, / мальчишка для девчонки / слов не находил…». И в следующей же строфе: «Поют за словом слово, / да так, что ясно всем / — у них самих такого / и не было совсем». Подлинная жизнь и грубей, и серьезней, и драматичней, чем это рисуется в иных книжках и кинофильмах. «Народная жизнь России, судьба народа русского едина с судьбой всего живого в его дворе, в его стране, в его мироздании», — писала об А. поэт и филолог Н. Королева в мемуарном этюде «Рукописи горят» (неопубл.).

Глубоким потрясением явились для А. события, связанные с разоблачением «культа личности» и последовавшие за этим перемены в жизни страны. «К 1957 году Сталин умер для меня вторично», — признавался А. на страницах составленного поэтессой М. Борисовой ретроспективного сб. « То время, эти голоса » (1990). В том же сб. впервые появились такие стихи, как « Встреча поэтов с 1937 годом » (1957), « Явка обязательна » (1962) и др. Но тогдашнее разочарование в «самом добром, самом мудром, самом заботливом… отце-вожде-учителе» было лишь началом: «хрущевский, брежневский обманы были еще впереди…», «я из поколения обманутых …» — горько заключает поэт. И если в ранних стихах еще звучат время от времени традиционные для сов. поэзии романтич. мотивы («Я себе все снюсь командиром, / с юным знаменем, на коне…»), то в дальнейшем единственной опорой для души оставались лишь вечные ценности: живая природа, семья… Впрочем, они и с самого начала занимали большое место в тв-ве А.: «Ты роди мне сына Ваню, изгрустился я по сыну… Буду я ходить с ним в баню, будет он тереть мне спину…», «Капитан с голубыми глазами правит нашею шхуной “Семья”…», «А женщина моя все шьет… По стенам — рук ее мельканье…». Но, как выясняется, не проживешь только семейным ладом да общением с природой. «Ну, а это — мои дети. / Да зачтется мне и это…» — говорит А. Конечно, зачтется. Но нет полного удовлетворения от прожитой жизни. «Я прожил бы жизнь по-иному, но как — я пока не решил», — такими словами завершается одна из поздних кн. А. — « Протяженность » (1981). А в одном из самых ярких стихов посл. лет А. ведет откровенный разговор с молодыми современниками. Молодые жалеют старших: они терпели и даже боготворили «убийцу-вождя», «с надеждой слепых» взирали на последовавших за ним «вождиков». Но и старшие по-своему жалеют нынешних молодых: пусть даже будет достаток «еды и шмотья» — жизнь к этому не сводится, «их ждет испытание Светом, / и нет испытанья трудней». При всем том «Агеев — не политический поэт. Он гораздо шире, — пишет о нем друг юности В. Британишский. — За трагизмом нашей эпохи, за частным трагизмом войны, лагеря, деревни, провинции и периферии, окраины, общежития, калечества, нищеты, несправедливости, насилия — всегда просвечивает у него общий трагизм человеческого существования как такового, трагизм экзистенциальный».

Как ни парадоксально, этой трагической и «грубой» прозы, кот. сильны лучшие стихи А., значительно меньше в единственной прозаич. кн. — «Второе сердце :Рассказы и повесть » (Л., 1986). Там хватает драматич. ситуаций (запутанный любовный «многоугольник» в « Витке спирали », гибель экспедиционного вертолета в повести « Оборванные провода »), но драматизм этот порождается скорее случайным стечением обстоятельств, чем глубокими закономерностями жизни. Любопытны неожиданные «выходы» А. в сферу фантастики — все с подзаголовком: « Из 2080 года»: «Анюта », « Маэстро » и лучший, может быть, рассказ в книжке — « Роботы средней группы » — о добрых «звериных» роботах (Медведь, Лиса, Зайцы), помогающих воспитателям в детском саду будущего.

Соч .: Земля: стихи. М., 1962; Лица встречных: стихи. М.-Л.: Сов. писатель, 1964; Мой человек: стих. Л.: Лениздат, 1968; Заботы дня: стих. Л.: Сов. писатель, 1972; Жизни — сорок сороков: стихи. Л., 1976; Пора приобретений: стих. Л.: Сов. писатель, 1979; Протяженность: стих. Л.: Лениздат, 1981; Округа: стих. Л.: Сов. писатель, 1983; Второе сердце: рассказы и повесть. Л.: Сов. писатель, 1986; Владение: стих. и поэмы, Л.: Лениздат, 1986; Сорок сороков: стих. Л.: Сов. писатель, 1989; Геология жизни: избр. стих. / сост. О. Тарутин. СПб.: ж. «Нева», 2002; Русские стихи 1950–2000 гг.: Антология: в 2 т. М., 2010; «Поэзию любят красивые люди…» / сост. А. Раков. СПб., 2013.

Лит .: Бурдина В. Памяти Л. Агеева // Нева. 1995. № 3; Британишский В. Леонид Агеев // НЛО. 1995. № 14; То же // Агеев Л. Геология жизни. СПб., 2002; Тарутин О. Поэт Леонид Агеев и горняцкое ЛИТО // Там же; Под воронихинскими сводами: Стихи и воспоминания. СПб., 2003, Тарутин О. Межледниковье: Попытка мемуаров. СПб., 2003.

Автор статьи - И. Фоняков