Аронзон Леонид Львович
АРОНЗО́Н Леонид Львович [24.3.1939, Л-д — 13.10.1970, Газалкент Ташкентской обл.; похоронен в СПб. на кладб. Памяти жертв 9 янв.] — поэт.
Отец — инженер-строитель. Мать — врач. Высшее образование получил на историко-филологич. фак-те ЛГПИ им. А. И. Герцена (1963, диплом « Человек и природа в тв-ве Н. Заболоцкого », рук. — В. Альфонсов). В 1958 женится на Рите Пуришинской, ставшей вдохновительницей и персонажем его поэзии. Работал учителем русского яз. и лит-ры в вечерних школах, писал сценарии для научно-популярных фильмов (с 1966). В кон. 1950-х некот. время контактировал с А. Найманом и Е. Рейном, в нач. 1960-х с И. Бродским, затем с А. Волохонским, Л. Ентиным, А. Хвостенко, эстетические позиции кот. во многом совпадали с позициями А. В сер. 1960-х тесное общение с поэтами Малой Садовой (в основном с Вл. Эрлем, А. Мироновым, Д. Макриновым). На всем протяжении жизненного и творч. пути тесно общался с поэтом А. Альтшулером, а с 1966 — с одним из лидеров лен. авангарда художником Е. Михновым-Войтенко.
Впервые А. опубл. в газ. «Комсомолец Узбекистана» в 1962, в том же году 4 стих. были напеч. в машинописном альм. «Сирена», участвовал в самиздатском альм. «Fioretti» (1965), при жизни опубл. неск. детских стих. в альм. «Дружба» (1967 и 1969). Погиб при невыясненных обстоятельствах (пулевое ранение в живот); офиц. причина смерти — самоубийство.
Если в 1970-х публикации происходили исключительно в самиздате и за рубежом, то с 1990 произведения А. стали доступны широкому читателю.
Стихи А. стал писать еще в школе, в них заметно влияние поэзии Есенина, от кот. впоследствии отошел, — таковы « Фантазии на тему тоски» (1956), отличающиеся от зрелых произведений рубленой метрикой, бедностью рифм. Вместе с тем уже здесь наблюдаются характерные для А. приверженность к автоцитатам, тавтологиям и парадоксам, «юмор стиля». Характерно, что весь ранний цикл связан с темой любви, кот. впоследствии А. будет подробно разрабатывать.
Хотя в целом на стихах 1950-х — нач. 60-х лежит сильный отпечаток акмеистич. традиции, здесь уже предвосхищаются черты будущего А. («Плафон второго этажа…» ,«В пустых строениях апреля…» ,«Лицо — реке, о набережных плеск!..» ,«Февраль» ,Сонеты к несостоявшейся поэме и др.). Характер тв-ва А. существенно меняется благодаря усвоению как поэзии прошлого (помимо поэтов XVIII в., Пушкина, Боратынского, Тютчева, А. К. Толстого, необходимо назвать Блока, Ахматову, Мандельштама, Пастернака, Цветаеву, Заболоцкого), — так и совр. поэтич. опыта: Красовицкий, Бродский, ближайшее окружение. В результате рождается сложная синтетич. поэтика, когда соседствуют «явное и скрытое цитирование, аллюзии, реминисценции, контаминация стихотворных фрагментов из уже существующих, заимствование элементов стиля, подобие интонаций и тропов, перекличка мотивов, отдельных черт художественного мира, принципов поэтического построения и вплоть до едва уловимых веяний, когда почти невозможно понять, что именно и кого напоминает, но создается впечатление “чего-то знакомого”» (А. Степанов). «каким расподобленьем истин / заполнится мой промысел ночной, / когда уже стоят у букинистов / мои слова, не сказанные мной?» («Каким теперь порадуешь парадом…» ). В поэзии А. уже кон. 1950-х — нач. 60-х заметно усложнение соотношения лит. и реальной действительности, их предельное сближение — вплоть до «вытеснения реального опыта литературным» (А. Степанов); далее это качество будет усугубляться.
К 1964, не в посл. очередь под влиянием поэзии Хлебникова, А. находит свое звучание и круг тем и образов. В 1966 сформулировано кредо: «Материалом моей литературы будет изображение рая». Визионерство («Всё лицо: лицо — лицо, / пыль — лицо, слова — лицо, / всё — лицо. Его. Творца. / Только сам Он без лица» — « Всё лицо: лицо — лицо… »; «Ты доказуем только верой: / Кто верит, тот Тебя узрит» — «И мне случалось видеть блеск…» ) соседствует в этой поэзии с обликом абсурдированного, метафоризированного мира («Вокруг меня сидела дева…» ,«Вокруг лежащая природа … » ,«Хорошо гулять по небу…» и др.), а излюбленная форма — сонет — как нельзя лучше подходит для выражения сакральных смыслов, нередко в шутливом тоне, вообще характерном для А. (вершинными достижениями следует назвать «Пустой сонет» и «Два одинаковых сонета» ). Событие стих. происходит во внутреннем пространстве, в «пространстве души», ее «пейзаже», хотя фоном, «декорацией» могут выступать Петербург или пригород. Собеседником или адресатом автогероя у А. выступает его жена или друг/друзья, с кот. устанавливаются связи как с двойниками — отсюда устойчивый мотив отражения, зеркальности. Поэт ограничивает свой лексикон, методично повторяя из текста в текст слова-«иероглифы», насыщенные многими значениями. Сгущенность устойчивых образов способствует усилению автоцитации и даже контаминации строк собств. текстов. Такая работа со словом, как со своим, так и с чужим, — одно из тех веских обстоятельств, кот. заставило многих писавших об А. — В. Кривулина, А. Степанова, В. Шубинского — противопоставлять его поэтику и тв-во в целом поэзии Бродского. После 1967 А. все больше «тяготеет к лаконизму и простоте, лапидарности» (Вл. Эрль).
Неотъемлемыми атрибутами поэтич. мира А. являются молчание («Паузы» ,«Есть между всем молчание. Одно…» ) и его апогей — «иная тишина» («Не сю, иную тишину…») . Для поэтики А. характерны чувственное переживание красоты в любом проявлении, экстатич. медитация, приближающая к тому, «из чего речь родилась и к чему она по неотвратимым законам существования возвращается вновь» (А. Степанов). Поэт сосредоточен больше на том, что остается за пределами высказывания («Слова заполнились молчаньем…» — «Увы, живу. Мертвецки мертв» ).
Совмещение эксперимента и традиции сказалось в ряде текстов, где поэт вступает то в прямой диалог с предыдущей традицией («А. С. Пушкин» ,«Сонет душе и трупу Н. Заболоцкого» ), то в опосредованный («День с короткими дождями…» ,«Проснулся я: еще не умер…» ,«Из Бальмонта» ,«Лесная тьма» ; характерен текст «Прямая речь» , состоящий из высказываний как поэтов прошлого — Архилоха, Пушкина, Ахматовой и др., так и друзей А.). Помимо ряда драматических стих. и поэм, А. написано неск. абсурдистских пьес.
В последний, успевший едва оформиться период тв-ва А. обращается к приемам, свойственным авангарду: это и работа в «смешанной технике» («Когда наступает утро…» ,«Запись бесед» ), когда сталкиваются регулярный стих и верлибр, свое и «чужое» слово или производится опыт синтеза слова и живописной техники, напоминающей композиции Михнова (кн. «Ave» ); в «Дуплетах» , стихах-рифмах (напр., «шуты красоты / пряха страха / прозрачная новобрачная…») А. подходит к «атомарной сути поэзии» (А. Степанов).
С кон. 1950-х пишет прозу. Отказ от сюжетности характерен для наиболее выразительных произведений втор. пол. 1960-х, отчего граница между «поэзией» и «прозой» здесь весьма условна. Так, если «Прямая речь» совмещает в себе поэтическое, драматическое, игровое, то «Отдельная книга» ,«Мой дневник» ,«Ночью пришло письмо от дяди» ,«Размышления от десятой ночи сентября» Письмо В. Н Швейгольцу» представляют собой следование заповеди Хлебникова вести «точные дневники своего духа», отличающиеся в случае А. «сильной автобиографичностью, абсурдностью, гротескностью, мотивами двойничества и экзистенциального тупика» (И. Кукуй); это роднит ее с поэтич. текстами самого кон. 1960-х.
Произведения А. переводились на английский, немецкий, итальянский, польский, сербский и др. европейские яз.
Соч.: Избранное / сост. Е. Шварц. Л., 1979 (Прилож. к ж. «Часы»); Избранное / сост. [Е. Шварц] и И. Орловой. Иерусалим, 1985; Памяти Леонида Аронзона: 1939–1970–1985 / сост. А. Степанов и Вл. Эрль. Л., 1985, окт.; Стихотворения / сост. и подг. текста Вл. Эрля. Л., 1990; Избранное [изд. 3-е, расширенное и пересмотренное] / сост. и послесл. Е. Шварц. СПб.-Франкфурт-на-Майне, 1994; Смерть бабочки. С параллельными переводами на английский яз. Ричарда Мак-Кейна / сост. В. Андреевой и А. Ровнера; вст. ст. В. Андреевой и Р. Мак-Кейна. [М.]: Gnosis Press & Diamond Press, [1998]; Фантазии на тему тоски. Первый сб. Леонида Аронзона / публ. и предисл. И. Кукуя. Париж, 2005; Ранняя проза Леонида Аронзона / публ. и предисл. И. Кукуя. Париж, 2005; Собр. произведений: в 2 т. / сост, подг. текстов и прим. П. Казарновского, И. Кукуя, Вл. Эрля. СПб., 2006 (2-е изд. — 2018); Леонид Аронзон: Возвращение в рай [исследования, публикации, переводы] / Сост. Й. Дёринг, И. Кукуя. Wiener Slawistischer Almanach. Т. 62. Мюнхен, 2008; Русские стихи 1950–2000 гг.: Антология: в 2 т. М., 2010; Кому что снится и др. интересные случаи [детские стих.] / сост. и подг. текстов Вл. Эрля. М., 2011; Сто стихотворений. 1961–70: Поэтич. сб. / сост. Ф. Якубсона, вст. ст. В. Шубинского. М., 2015.
Лит.: [Альтварг Н.]. «Здесь я царствую, здесь я один»: Поэзия Леонида Аронзона // Время и мы. № 5. 1976, март; Андреева В. В «малом круге» поэзии // Аполлонъ–77. Paris, 1977; Эрль Вл. Выступление на вечере памяти Леонида Аронзона // Часы № 40. 1982; Кузьминский К. Аронзон. Аронзон–2. Аронзон–3 // У Голубой лагуны / сост. К. Кузьминский. Ньютонвилль, 1983. Т. 4А; Никитин В. Леонид Аронзон: Поэзия транса и прыжок в трансцендентное (наброски к статье) // Часы. № 58. 1985; Альтшулер А. Комментарии внутри стихов // Митин ж-л. № 26. 1989; Альтшулер А. Заметки о тв-ве Л. Аронзона // Митин ж. № 27. 1989; Эрль Вл. Несколько слов о Леониде Аронзоне (1939–70) // Вестник новой лит-ры. №
Автор статьи - П. Казарновский
