Бахтин Михаил Михайлович

БАХТИ́Н Михаил Михайлович [5(17).11.1895, Орел — 7.3.1975, М., похоронен на Введенском (Немецком) кладб.] — философ, филолог.

Родился в семье банковского служащего Михаила Николаевича Б. и его жены Варвары Захаровны Б. (урожд. Овечкиной). Соц. принадлежность рода Б. — один из многочисленных спорных вопросов биографии ученого: по утверждениям самого Б., а также его брата филолога и философа Николая Михайловича Б., их семья принадлежала к старинному нетитулованному дворянскому роду; согласно сохранившимся в Гос. архиве Орловской обл. официальным документам, Б. являлся представителем купечества. Разорение рода Б., прежде богатого, было начато прадедом, пожаловавшим крупную сумму денег на основание орловского кадетского корпуса, и довершено дедом Б., кот., будучи главой банка, оказался жертвой крупного мошенничества.

В связи с особенностями проф. деятельности отца семья Б. была вынуждена часто менять место жительства. В 1905 Б. переезжает в Вильно (Вильнюс) и поступает в Перв. Виленскую гимназию, о высоком уровне преподавательского состава кот. ученый будет позже отзываться с восхищением. Однако первоначальное образование Б. получил дома и с детства прекрасно владел франц. и нем. яз.; по словам Б., благодаря тому что семья наняла для его старшего брата гувернантку-немку, его «первым языком почти что был немецкий». Это позволило Б. в раннем юношеском возрасте познакомиться с трудами И. Канта, философов-«неокантианцев» (Г. Когена, Г. Риккерта, П. Наторпа, Э. Кассирера) и Ф. Ницше, кот. Б. читал на яз. оригинала, а также с нем. переводами работ практически неизвестного в то время в России С. Кьеркегора. В своем духовно-интеллектуальном становлении ведущую роль Б. отводил именно самостоятельным занятиям: «…я рано очень начал заниматься самостоятельным мышлением и самостоятельным чтением серьезных философских кн. И первоначально я именно философией больше всего увлекался. И литературой. Достоевского я знал уже с одиннадцати-двенадцати лет. И несколько позже, с двенадцати-тринадцати лет, я уже начал читать серьезные классические книги. В частности, Канта я очень рано знал…». Глубокая увлеченность философией, и прежде всего проблемой статуса человека в бытии и философско-эстетическими вопросами худож. тв-ва, с этого момента и до конца жизни будет определять научно-мировоззренческие интересы Б., самого себя считавшего больше «философом, чем филологом». Так, «кантианская» философская линия является доминирующим «голосом» ранних (1918–20-е) работ и лекций Б., посвящ. нравственной философии и методологии эстетики словесного тв-ва; в свою очередь, Достоевскому будет посвящена перв. монография, опубл. под именем Б.

В 1911 Б. с семьей переезжает в Одессу, где продолжает обучение в гимназии. В 1913–16 посещает занятия на историко-филологич. фак-те Новороссийского (Одесского) ун-та, где, в частности, слушает курсы таких крупных ученых кон. ХIХ — нач. ХХ вв., как лингвист А. Томсон, психолог Н. Ланге, историк философии и переводчик Аристотеля А. Казанский. Параллельно с занятиями философией и классич. филологией увлекается поэзией западноевропейского и русского символизма (Ш. Бодлер, Ж.-М. Эредиа, В. Брюсов, Вяч. Иванов и др.).

В 1916 Б. переезжает в Пг., кот., по контрасту с «солнечной» Одессой, воспринимает как «хмурый город», но кот. Б., по его собств. признанию, «очень любил, и больше, конечно, чем Одессу». Здесь Б. вместе с братом Николаем продолжает учебу в Петроградском ун-те на кафедрах классич. филологии и философии. Статус Б. как учащегося ун-та не вполне прояснен: неизвестно, являлся ли он полноправным студентом или же посещал занятия как вольнослушатель (как нет в распоряжении исследователей и достоверных сведений о том, завершил ли Б. гимназическое образование). Согласно архивным данным, Б., в отличие от своего брата, в числе студентов Петроградского ун-та не значился. Именно здесь, в Пг., в окружении таких блистательных ученых и университетских преподавателей, как классицист Ф. Зелинский, историк русской лит-ры С. Венгеров, лингвисты И. Бодуэн де Куртенэ и Е. Поливанов, романисты Д. Петров и В. Шишмарев, философы А. Введенский, Н. Лосский, И. Лапшин и др. — окончательно складывается философский и филологич. кругозор молодого Б. В это же время Б. принимает участие во встречах студенческого кружка «Omphalos», деятельность кот. носила пародийный характер (создание юмористич. произведений различных жанров и организация пародийных заседаний), воплощая собой «весело критическое отношение ко всем явлениям жизни и современной культуры». «Omphalos», сравниваемый Б. с объединением французских поэтов-либертинов, с польскими «шубравцами» и отчасти с пушкинским «Арзамасом», воплощал в себе то карнавальное начало, кот. в любые времена противостоит нарочитой серьезности, сухости и «монологичности» официальной культуры и кот. позднее станет одной из осн. тем философско-литературоведч. изысканий Б. Возглавлял «Omphalos» Николай Б. Кроме братьев Б., членами кружка являлись М. Лопатто (поэт, филолог, впоследствии участник ОПОЯЗа), Л. Пумпянский (филолог, историк культуры, в 1930-е проф. ЛГУ; один из ближайших друзей Б.), братья С. Э. и Н. Э. Радловы (режиссер и художник соответственно). В это же время Б. посещает заседания Вольной философской ассоциации (Вольфила) и петербургского Религиозно-философского об-ва, где слушает выступления А. Белого, Д. Мережковского, А. Карташева, С. Соловьева и др.

Февральскую и Октябрьскую революции Б., бывший свидетелем этих событий, не принял: «Я не приветствовал Февральскую революцию. Более того, я, вернее, наш круг, считали, что все это кончится очень плохо. <…> Я тогда считал, что придет самая крайняя партия, что в России или монархия, или совершенно крайняя охлократия <…> что неизбежно победят вот эти вот самые массы солдат, солдаты и крестьяне в солдатских шинелях, кот. ничего не дорого…».

В сер. 1918 Б. переезжает в г. Невель Витебского уезда (Псковская обл.), где проходил воен. службу Пумпянский, пригласивший туда Б. «пересидеть самое голодное время». В Невельской единой трудовой школе 2-й ступени Б. преподает историю, социологию и русский яз. В Невеле в период 1918–20 Б. занимается активной общественно-просветительской деятельностью: выступает с многочисленными докладами и лекциями (о Леонардо да Винчи, о Ницше, о Чехове и др.), участвует в философско-культурологич. дискуссиях, руководит общедоступными литературно-худож. курсами. Здесь же он знакомится с 19-летней М. В. Юдиной (в будущем — знаменитой пианисткой и крупным православным религиозным деятелем), ставшей одним из наиболее близких друзей Б., а также с философом М. Каганом, поэтом, муз. критиком и филологом В. Волошиновым, поэтом, скульптором и философом Б. Зубакиным. Так возникает Невельский философский кружок, где Б. принадлежит одна из ведущих ролей. Во время встреч участников Невельского кружка, нередко проходивших в форме прогулок по живописным окрестностям Невеля, Б. излагает основы своей «нравственной философии» и «философской антропологии» — идеи, оформлявшиеся в эти годы в виде наиболее ранних из известных письменных трудов Б.

Перв. опубл. работа Б. — заметка « Искусство и ответственность » — вышла 13 сент. 1919 в невельской ежедневной газ. «День искусства». Статья носила декларативный характер и явилась своего рода квинтэссенцией «нравственной философии» молодого Б. По мысли Н. Николаева, «каждое ее положение и даже каждое слово получили развитие в последующих его трудах». В своей статье Б., в частности, заявлял: «За то, что я пережил и понял в искусстве, я должен отвечать своею жизнью, чтобы все пережитое и понятое не осталось бездейственным в ней. <…> Искусство и жизнь не одно, но должны стать во мне единым, в единстве моей ответственности». Проблематика «ответственности» в ее отношении к этической и эстетической сферам деятельности человека составляет осн. содержание ранних теоретич. трактатов Б. « <К философии поступка>» и «< Автор и герой в эстетической деятельности> » (оба напис. в период 1920–24, сохранились в виде фрагментов и впервые опубл. лишь после смерти Б.; заглавия обеих работ даны С. Бочаровым при перв. публикации). Трактат «<К философии поступка>» посвящен этич. аспектам проблемы дуализма бытия и присутствующего в нем познающего и действующего («поступающего») субъекта. По Б., положение субъекта в бытии — «ответственное» положение, оно характеризуется «единственностью», «неповторимостью», «открытостью», «эмоционально-ценностной направленностью» и «событийностью». Подобное положение не поддается абстрактно-теоретич. осмыслению; отсюда между «миром жизни» и «миром культуры» лежит непреодолимая пропасть. Б. утверждает, что «мир жизни» — единственно данный субъекту мир — является миром ответственного поступка и не может быть отвлечен от «открытой событийности бытия».

Антропологич. дуализм субъекта («автора») и объекта («героя») как конститутивный момент любого худож. тв-ва является осн. темой трактата «<Автор и герой в эстетической деятельности>». Задачей Б. в этой работе было показать «принципиальную разноплановость целого героя и автора», «трансгредиентность» автора по отношению к герою. Центральной эстетической категорией становится здесь «завершение»: по Б., автор, находящий в открытом, становящемся бытии, со своей внешней позиции «завершает» бытие героя: «Сознание героя, его чувство и желание мира — предметная эмоционально-волевая установка — со всех сторон, как кольцом, охвачены завершающим сознанием автора о нем и его мире…». Такое «завершение» Б. анализирует на пространственном и временном уровнях, на уровне героя как смыслового целого.

В авг. 1920 в моск. Здравнице для работников умственного труда Б. дважды встречается с Вяч. Ивановым, кот., по признанию Б., являлся для него «самым авторитетным поэтом и мыслителем». Заметно повлияли на ученого и исследовательские работы Иванова, в частности, посвящ. античным жанровым истокам романов Достоевского.

Осенью того же года Б. переезжает в Витебск — центр интенсивной культурной и интеллектуальной жизни России перв. послереволюционных лет. Здесь Б. работает в пед. ин-те, витебской Народной консерватории и муз. техникуме. В Витебске продолжается тесное общение Б. с наиболее близкими друзьями-единомышленниками (т.н. «круг Бахтина») — Пумпянским, Волошиновым, а также с присоединившимися к ним литературоведом П. Медведевым и музыковедом И. Соллертинским. Здесь же в 1920–21 Б. часто встречается с К. Малевичем. В витебский период своей жизни Б., как и прежде в Невеле, периодически выступает с публичными лекциями; среди их тем — «Нравственный момент в культуре», «Новая русская поэзия», «Поэзия Вячеслава Иванова», средневековая лит-ра, франц. лит-ра XVIII в. и др. На вечере, организованном культурной общественностью Витебска с целью сбора средств в поддержку Блока, Б. выступил с д-дом о Блоке и с чтением произведений поэта — «Соловьиного сада» и заключения к «Возмездию». В 1921 в Витебске Б. вступает в брак с Еленой Александровной Околович, с кот. неразлучно прожил до ее кончины в 1971.

В мае 1924 с женой едет в Л-д, где к тому моменту уже находились Пумпянский и Медведев, в определенной мере подготовившие возвращение Б. в город на Неве. Деятельность Б. в Л-де в 1924–29 носит, по большей части, неофиц. характер. Здесь продолжаются домашние собрания участников Невельского философского кружка, к кот. в этот период присоединяются изв. петербуржцы — востоковед М. Тубянский, биолог И. Канаев и поэт К. Вагинов. В контексте этих встреч Б. читает лекционный курс « Герой и автор в художественном тв-ве » и лекции, посвящ. анализу философской системы Канта (сохранились в записях Пумпянского). У себя на дому Б. также преподает историю русской лит-ры (ряд лекций сохранился в записи Р. Миркиной). Поскольку в эти годы Б. не имел постоянного места работы, молодая семья находилась в тяжелом материальном положении. Согласно устным воспоминаниям Юдиной, воспроизведенным Вяч. Вс. Ивановым, «когда в те годы в Ленинграде собирались на домашние лекции Бахтина, ставили блюдечко. В него каждый клал монету — кто сколько мог (денег у всех было мало). На эти крохи Бахтины и жили».

С нач. 1920-х исследовательские интересы Б. концентрируются преимущественно в сфере «эстетики словесного тв-ва». О создании одноименного трактата (текст кот., вероятно, был утрачен) Б. в 1921 сообщал в письме Кагану. В 1924 по заказу ж. «Русский современник» Б. пишет ст. « К вопросам методологии эстетики словесного творчества.I. Проблема формы, содержания и материала в словесном художественном творчестве » (в том же 1924 издание ж. было остановлено, и при жизни Б. работа публиковалась лишь фрагментарно под заглавием «К эстетике слова»; впервые полностью — в 1975 в кн. « Вопросы лит-ры и эстетики »). Статья представляет собой введение и перв. часть более обширного труда, завершение кот., по всей видимости, написано не было. В данной статье Б. продолжает рассматривать искусство в широком философско-культурологическом контексте; подобная направленность будет присуща и позднейшим исследовательским трудам ученого. Работа посвящена критике формализма с общих философско-эстетич. позиций. Б. утверждает, что предпосылкой формального метода является т.н. «материальная эстетика», с точки зрения кот. «эстетическая деятельность направлена на материал, формирует только его». Б. последовательно доказывает ограниченность подобного подхода к анализу худож. произведений, противопоставляя ему взгляд на поэтику как на дисциплину, находящуюся в контексте общей систематико-философской эстетики. Развивая идеи, высказанные в более ранних трактатах, Б. провозглашает неразрывное единство формы и содержания эстетич. объекта и его «событийный» характер — «персональное», «ценностное» оформляющее взаимодействие человека-творца («автора») и содержания («героя»).

В 1924–30 под именами участников «круга Бахтина» публикуются три кн. — под именем Волошинова — « Фрейдизм » (1927) и « Марксизм и философия языка » (1929); под авторством Медведева — « Формальный метод в литературоведении » (1929) и ряд статей на философские и филологич. темы. На сегодняшний день большинство бахтиноведов рассматривают данные тексты в качестве публикаций «Б. под маской». Факт участия Б. в их написании несомненен, однако исследователи продолжают спорить относительно степени авторства Б. и причин публикации этих работ под чужим именем. Так, Вяч. Иванов, утверждающий, со ссылкой на устное признание самого Б., что «книги были написаны им целиком», объясняет использование «маски» наличием в указанных работах «голоса» «фиктивного автора», выступающего с позиции офиц. марксистской идеологии.

Др. важнейшим объектом науч. тв-ва Б. в 1920-е являлся Достоевский. Еще находясь в Витебске, Б. писал Кагану о замысле большого сочинения, посвящ. Достоевскому. В 1929 в лен. изд-ве «Прибой» выходят « Проблемы тв-ва Достоевского » (1929) — перв. кн. Б., опубл. под его подлинным именем (в значительно дополненном виде работа была переизд. в 1963 под заглавием «Проблемы поэтики Достоевского»). В своем исследовании Б., полемизируя с положениями совр. ему работ о Достоевском, предлагал ряд новаторских подходов к изучению поэтики писателя. Идеи, высказанные здесь Б., оказали существенное влияние на дальнейшее развитие филологии ХХ в. К числу осн. открытий, сделанных Б. в «Проблемах творчества Достоевского», прежде всего, относится концепция «полифонического романа» как разновидности романного жанра, созданной Достоевским. Согласно Б., «основной особенностью романов Достоевского» является «множественность самостоятельных и неслиянных голосов и сознаний» — в этом, по мнению ученого, романная структура Достоевского коренным образом отличается от таковой в европейском романе, «в основном монологическом». Развитие данного тезиса привело Б. к видению романного слова у Достоевского как «двуголосого» и «внутренне-диалогизованного» и постулированию принципиальной значимости «чужого слова» в произведениях писателя. К бахтинским понятиям «чужого голоса» и «диалогизма», в частности, восходит концепция интертекстуальности, теоретически осмысленная Ю. Кристевой в 1960-е и ставшая одним из осн. принципов постмодернистской эстетики. Анализируя функции диалога у Достоевского, Б. выводит проблему «диалогизма» на общефилософский уровень, по сути, утверждая онтологич. роль диалога в человеческом мире: «Только в общении, во взаимодействии человека с человеком раскрывается “человек в человеке” как для других, так и для самого себя <…> Быть — значит общаться диалогически».

24 дек. 1928, за полгода до выхода в свет кн. о Достоевском, Б. был арестован по подозрению в участии в деятельности религиозно-философского кружка «Воскресение», рук. философом А. Мейером. Хотя Б. в действительности не являлся членом «Воскресения», он, тем не менее, был близко знаком с Мейером и др. участниками объединения, что и позволило вынести Б. обвинение в принадлежности к «антисоветской организации». В нач. 1929 по состоянию здоровья (Б. с детства страдал тяжелой формой остеомиелита) Б. был освобожден из-под стражи в Лен. ДПЗ на Шпалерной под подписку о невыезде. Находясь под следствием, Б. в 1929 пишет предисловия к т. 11 (Драматические произведения) и т. 13 («Воскресение») Полного собр. худож. произведений Л. Толстого, вышедших двумя тиражами в 1929 и 1930. Постановлением Коллегии ОГПУ от 22 июля 1929 Б. был приговорен к 5 годам исправительно-трудовых работ в Соловецком лагере (реабилитирован постановлением Президиума Лен. горсуда в 1967). На основании заявления Б. наркому здравоохранения, а также благодаря хлопотам его друзей и жены, обращавшейся за содействием к руководителю организации «Помощь политзаключенным» Е. Пешковой (жена М. Горького), 23 февр. 1930 первоначальный приговор был заменен высылкой в г. Кустанай Казахской ССР. Известно, что этому предшествовали две телеграммы в поддержку Б., отправленные в ГПУ Горьким. 29 марта 1930 Б. с женой отбывают из Л-да в Кустанай, где в 1931–36 работает экономистом в Кустанайском райпотребсоюзе. Осенью 1936 по рекомендации Медведева Б. получает место доцента на кафедре лит-ры Мордовского пед. ин-та и переезжает в Саранск. Здесь в течение 1936–37 учебного года Б. преподает методику преподавания лит-ры и всеобщую лит-ру. В 1937, в связи с развернувшейся в ин-те политической травлей, Б. увольняется с занимаемой должности и, ненадолго задержавшись в М., с 1938 по 1945 обосновывается с женой в Савелове Ярославской ж.д. (Калиниская (Тверская) обл.). В 1938 в Савелове Б. ампутировали правую ногу. В годы войны Б. преподает русский яз. и лит-ру и нем. яз. в школах г. Кимры (в неполной средней школе № 39 Ярославской ж.д. и в средней школе № 14). В сент. 1945 Б. повторно принимают на работу в Мордовский пед. ин-т, где он возглавил кафедру всеобщей лит-ры. С марта 1958 до выхода на пенсию в 1961 Б. заведует кафедрой русской и зарубежной лит-ры историко-филологич. фак-та Мордовского гос. ун-та, организованного в 1957 на основе пед. ин-та.

С 1929 по 1963 (год публикации нового — расширенного — изд. кн. о Достоевском) единственным выступлением Б. в печ. была ст. « Опыт изучения спроса колхозников », вышедшая в ж. «Сов. торговля» в 1934. Однако именно эти годы явились для Б. периодом наиболее интенсивной творч. деятельности. Практически не имея возможности посещать осн. науч. библиотеки, Б. получал многие кн., необходимые для полноценной исследовательской работы, через своих друзей. В частности, Канаев, имевший благодаря личным связям доступ к любым изд. из фондов Библиотеки им. М. Салтыкова-Щедрина в Л-де, присылал Б. кн. по почте. Начиная с «Проблем творчества Достоевского», в работах Б.-филолога на перв. план начинают выдвигаться две осн. темы: роман как ведущий жанр лит-ры нового времени и худож. слово. Бахтинская теория романа в своем законченном виде складывается в 1930-е. В 1930–36 Б. создает обширное исследование « Слово в романе », впервые полностью опубл. лишь в 1975. Целью работы является раскрытие особых задач и возможностей слова, «кот. определяются особенностями романного жанра». Перенося намеченную в кн. о Достоевском концепцию «чужого слова» в область романной стилистики в целом, Б. утверждает, что «диалогическая ориентация слова среди чужих слов» находит «свое наиболее полное и глубокое выражение в романе». Подобный «диалогизм», по Б., составляет принципиальное отличие яз. худож. прозы от яз. поэзии. Во 2-й пол. 1930-х Б. работает над монографией « Роман воспитания и его значение в истории реализма », машинопись кот., переданная автором в моск. изд-во «Сов. писатель», по всей видимости, пропала из архива изд-ва в годы войны. Согласно сохранившимся подготовительным мат-лам и проспекту кн., представленному Б. в изд-во в 1937, центр. героем исследования являлся И. В. Гете. Текст монографии оказался утрачен, однако используя предшествовавшие ей рукописные лабораторные заготовки, Б. в 1973 подготовил к публикации отд. теоретич. работу « Формы времени и хронотопа в романе », увидевшую в свет в 1975 в составе посмертного изд. «Вопросы лит-ры и эстетики». В контексте совр. филологии данное исследование рассматривается в качестве одного из основополагающих трудов по проблемам худож. времени и пространства. Здесь Б. впервые вводит термин хронотоп («времяпространство») в понятийный аппарат литературоведения. Незадолго до этого концепция четырехмерного времени-пространства была сформулирована в рамках теории относительности А. Эйнштейна; проблему хронотопа в биологии также затрагивал в своих трудах физиолог и философ А. Ухтомский. В свою очередь Б. под хронотопом понимает «существенную взаимосвязь временных и пространственных отношений, художественно освоенных в литературе» и определяющих «единство литературного произведения в его отношении к реальной действительности». Осн. часть работы, восходящая к рукописям 1937–39, представляет собой очерки по историч. поэтике, где хронотоп рассматривается, прежде всего, как жанрообразующая категория. Б. анализирует определяющую роль хронотопа по отношению к различным жанровым разновидностям европейского романа, начиная с античного романа и заканчивая романом Рабле. В «Заключительных замечаниях», практически целиком написанных в 1973, Б. кратко охарактеризовал «хронотопические ценности разных степеней и объемов» — хронотопы дороги, встречи, порога, замка, провинциального городка, дворянской усадьбы. В этом разделе он заострил свое внимание на проблеме «диалогических отношений» между различными хронотопами и обозначил пространственно-временные аспекты активности автора-творца и слушателя-читателя. Кроме того, в заключении к работе Б. подчеркнул огромный философско-культурологический потенциал концепции хронотопа, отметив, что без «временно-пространственного выражения невозможно даже самое абстрактное мышление» и «всякое вступление в сферу смыслов совершается только через ворота хронотопов». Размышления Б. о специфике романа как жанра нашли отражения в двух докладах, прочитанных им в 1940 и 1941 в Ин-те мировой лит-ры (ИМЛИ), — « Слово в романе » и « Роман как литературный жанр ».

Параллельно с исследованиями по теории романа с кон. 1930-х Б. работает над кн. « Франсуа Рабле в истории реализма ». Законченная в 1940 (первоначальный вариант кн. впервые опубл. лишь в 2008 в составе 4 (1) тома собр. соч. Б.), знаменитая работа Б. о Рабле увидела свет только спустя четверть века — в переработанном виде и под назв. « Тв-во Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса » (1965). Целью данного исследования было раскрыть особенности образной системы раблезианского романа, акцентирующей материально-телесное начало в человеке, путем обращения к контексту народной праздничной и смеховой культуры. Наиболее концентрированным выражением народно-смехового компонента в культуре средневековья становится центральное в работе Б. понятие карнавала, кот. исследователь придает расширительное значение: «Карнавал носит вселенский характер, это особое состояние всего мира, его возрождение и обновление, кот. все причастны. <…> Карнавал — это вторая жизнь народа, организованная на начале смеха». Именно Рабле, по мнению Б., является «величайшим носителем и завершителем этого народно-карнавального смеха в мировой литературе». Исходя из этого тезиса, Б. анализирует роман «Гаргантюа и Пантагрюэль» с точки зрения присутствия в нем различных вариантов «площадного слова», смеховых обрядово-зрелищных форм, пиршественных образов, гротескных образов тела, а также образов «материально-телесного низа».

После ряда неудачных попыток опубликовать кн. о Рабле, Б. решает представить ее текст к защите в качестве канд. дис. Защита успешно состоялась в ИМЛИ 15 нояб. 1946. При этом по рекомендации официальных оппонентов А. Смирнова, А. Дживилегова и И. Нусинова в результате повторного голосования было возбуждено ходатайство в ВАК о присуждении Б. степени доктора филол. наук (7 голосов — «за», 6 — «против»). Пройдя неск. этапов рассмотрения в ВАК, в 1949 дис. была возвращена автору на доработку в связи с наличием в ней «грубых ошибок и искажений, как то отсылка на “высокий” авторитет Веселовского, утверждения влияния Рабле на творчество Гоголя Н. В., термин “готический реализм” и т.д.». Через год Б. представил дис. в ВАК в переработанном виде. Однако в 1951 на основании негативного отзыва Р. Самарина Пленум ВАК решает отклонить ходатайство о присвоении Б. докт. степени. В 1952 Б. получает диплом канд. филол. наук.

В 1953 Б. пишет работу « Проблема речевых жанров » (вероятно, в контексте плановой научно-исследовательской деятельности в Мордовском пед. ин-те). Данный текст сохранился лишь в черновом варианте; по всей видимости, работа осталась незавершенной. В «Проблеме речевых жанров» ключевая бахтинская идея о диалогических отношениях, пронизывающих все аспекты человеческого бытия, начинает оформляться в виде самостоятельной «металингвистической» концепции, центральной категорией в кот. является понятие «высказывание». «Использование языка осуществляется в форме единичных конкретных высказываний… участников той или иной области человеческой деятельности», — пишет Б. По мысли ученого, высказыванию присуще единство «тематического содержания, стиля и композиционного построения», определяемое «спецификой данной сферы общения». Кроме того, «каждая сфера использования языка вырабатывает свои относительно устойчивые типы таких высказываний» (разрядка Б.), кот. Б. и называет «речевыми жанрами». В целом, лингвофилософские работы Б. явились выражением идеи «неприменимости “чисто” лингвистических методов к явлениям типа диалогических отношений» (Л. Гоготишвили). В рабочих записях 1959–60, опубликованных позднее под заглавием « Проблема текста », Б. обосновывает понятие «металингвистики»: «Диалогические отношения между высказываниями, пронизывающие также изнутри и отдельные высказывания, относятся к металингвистике. Они в корне отличны от всех возможных лингвистических отношений элементов как в системе языка, так и в отдельном высказывании». В целом, бахтинская философия яз. оказала значительное влияние на совр. филологию; восходящая к трудам Б. теория речевых жанров на сегодняшний день является перспективным направлением лингвистики.

В 1961 Б. получил письмо от сотрудника итальянского изд-ва «Эйнауди» аспиранта филол. фак-та МГУ Витторио Страда, предлагавшего подготовить кн. «Проблемы тв-ва Достоевского» для изд. на итальян. яз. Б. ответил согласием и приступил к переработке текста 1929 года. Итал. изд., однако, состоялось лишь в 1968. Между тем, благодаря усилиям литературоведа В. Кожинова, моск. изд-во «Сов. писатель» в марте 1962 сделало Б. офиц. предложение о переиздании работы о Достоевском. В результате в 1963 увидела свет кн. « Проблемы поэтики Достоевского », представляющая собой, по сравнению с изд. 34-летней давности, существенно переработанный и дополненный текст. Исследование тв-ва Достоевского здесь обогатилось темами, кот. Б. занимался на протяжении 1930–50-х: ист. поэтика и жанровая традиция европейского романа, народно-карнавальные мотивы в лит-ре, металингвистическое изучение слова. По-новому Б. разрабатывал и вопросы авторской позиции у Достоевского и функции диалога в его романах. С публикации «Проблем поэтики Достоевского» началась мировая слава Б. В эти же годы, также при активном содействии Кожинова, Б. подготовил к изд. монографию о Рабле. 8 дек. 1965 кн. «Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса» вышла в свет в изд-ве «Худож. лит-ра». Как и исследование о Достоевском, работа вскоре получила всемирное признание.

В окт. 1969 Б. с женой уезжает из Саранска в М. Проведя 7 месяцев в кунцевской Кремлевской больнице, супруги переселяются в дом престарелых в г. Климовске, где в 1970 Б. читает лекцию о Достоевском для учителей Подольского р-на. С 1970 Б. — член СП СССР. 14 дек. 1971 Елена Александровна Б. скончалась в больнице г. Подольска. В кон. декабря Б. переезжает в Дом тв-ва писателей в Переделкине, а в 1972 получает квартиру в М. В 1973–74 готовит к публикации сб. избр. работ «Вопросы лит-ры и эстетики». Но в нач. марта 1975 Б. скончался в своей моск. квартире.

Науч. тв-во Б. оказывало и продолжает оказывать разнообразное влияние на гуманитарное знание. Труды мыслителя переведены на многие яз. мира. Философские, литературоведческие и лингвистические идеи ученого нередко служат методолог. базой для совр. исследовательских работ по соответствующим дисциплинам. Постижению науч. наследия Б. посвящ. множество статей, ряд монографий, а также специализированные периодич. изд., такие как «Бахтинский сб.» и ж. «Диалог. Карнавал. Хронотоп». Вопросы биографии и тв-ва Б. обсуждаются на международных тематич. конф. В 2012 в России завершен выпуск перв. текстологически выверенного комментированного собр. соч. Б.

Соч. : Искусство и ответственность // День искусства. 1919. 19 сент.; Проблемы тв-ва Достоевского. Л., 1929. Толстой Л. Полное собр. худож. произв. М.-Л., 1929. Т. 11, 13 — предисл. Б.; Опыт изучения спроса колхозников // Сов. торговля. 1934. № 3; Проблемы поэтики Достоевского. Изд. 2-е, перераб. и доп. М., 1963, 3-е изд. — 1973.; Тв-во Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М., 1965; Слово в романе // Вопросы лит-ры. 1965. № 8; Из предыстории романного слова // Учен. зап. Мордовского ун-та. Вып. 61. Саранск, 1967; Эпос и роман (О методологии исследования романа) // Вопросы лит-ры. 1970. № 1; <Ответ на вопрос редакции «Нового мира»> // Новый мир. 1970. № 11; Искусство слова и народная смеховая культура (Рабле и Гоголь) // Контекст-1972: Лит.-теор. иссл. М., 1973; Время и пространство в романе // Вопросы лит-ры. 1974. № 3; К эстетике слова // Контекст–1973: Лит.-теор. иссл. М., 1974; Вопросы лит-ры и эстетики. М., 1975; Эстетика словесного тв-ва. М., 1986; Лит.-критич. статьи. М., 1986; СС: в 7 т. М., 1997–2012.

Лит. : Проблемы поэтики и истории лит-ры: cб. статей: к 75-летию со дня рождения и 50-летию научно-пед. деятельности М. М. Бахтина. Саранск, 1973; Clark K., Holquist M. Mikhail Bakhtin. Cambridge, L., 1984; Махлин В. Михаил Бахтин: философия поступка. М., 1990; Emerson K. Mikhail Bakhtin: Creation of a prosaic. Stanford, 1990; М. Бахтин и философская культура XX в. СПб., 1991; Danow D. The thought of Mikhail Bakhtin: From word to culture. Basingstoke, L., 1991; М. М. Бахтин как философ. М., 1992; Конкин С., Конкина Л. Михаил Бахтин (Страницы жизни и тв-ва). Саранск, 1993; М. М. Бахтин в зеркале критики. М., 1995; Иванов Вяч. Об авторстве книг Волошинова и Медведева // Диалог. Карнавал. Хронотоп. 1995. № 4; Emerson K. The first hundred years of Mikhail Bakhtin. Princeton, 2000; М. М. Бахтин и проблемы методологии гуманитарного знания. Петрозаводск, 2000; Holquist M. Dialogism : Bakhtin and his world. L., N.Y., 2002; Алпатов В. Волошинов, Бахтин и лингвистика. М., 2005; Бахтинский сб. М., 1990–2004; De Michiel M. Il non-alibi del leggere: Michail M. Bachtin Problemi dell’opera di Dostoevskij 1929. Trieste, 2001; М. М. Бахтин: рro et contra: в 2 т. СПб., 2001–02; М. М. Бахтин: Беседы с В. Д. Дувакиным. М., 2002; Паньков Н. Вопросы биографии и научного тв-ва М. М. Бахтина. М., 2009; Попова И. Книга М. М. Бахтина о Франсуа Рабле и ее значение для теории лит-ры. М., 2009; Клюева И. М. М. Бахтин — мыслитель, педагог, человек. Саранск, 2010; Михаил Михайлович Бахтин. М., 2010 (Серия «Философия России второй пол. ХХ в.»); Тамарченко Н. «Эстетика словесного тв-ва» М. М. Бахтина и русская философско-филологич. традиция. М., 2011.

Автор статьи - В. Иванцов