БЕРГГО́ЛЬЦ Ольга Федоровна [3(16).5.1910, СПб. — 13.11.1975, Л-д; похо­ронена на Литераторских мостках Волкова кладб.] — поэт, прозаик.

Отец — потомок обрусевшего шведа, взя­того в плен при Петре I, был заводским вра­чом, мать — учительница кройки и шитья при заводской школе. Детство прошло за Нев­ской заставой, населенной заводским лю­дом. Писать стихи начала рано. Перв. стих. « Пионерам » появилось в газ. «Ленинские искры» 27 сент. 1925. С этого времени она постоянно печ. в детских и молодеж­ных изд.— «Ленинские искры», «Смена», «Юный пролетарий», «Комсомольская прав­да» и др. В 16 лет вступила в группу «Сме­на», кот. рук. И. Садофьев, затем В. Саянов. Член группы Б. Корнилов стал ее мужем. В знаменитой песне Корнилова из кинофильма «Встречный» («Вставай, не спи, кудрявая...»), положенной на музыку Дм. Шостаковичем, одна из строф принадлежит ей. Перв. книжки Б., появившиеся в кон. 1920 — нач. 1930-х, были для детей: « Как Ваня поссорился с баранами » (1929), « Пионерская лагерная » (1931), « Углич » (1932). В повести «Углич» есть при­меты ее детства, развернутые впоследствии в «Дневных звездах». В 1930, окончив филол. фак-т ЛГУ, уехала на журналистскую практику — сначала на Кавказ, затем в Ка­захстан. О многом из того периода жизни она рассказала в своих перв. очерковых кн.: в « Глубинке » (1932), повести « Журналисты», «Зерна » (1935), расска­зе « Ночь в „Новом мире” » (1935), « Пи­мокаты с Алтайских » (1934). По ее сло­вам, она многим обязана своим учителям — М. Горькому, С. Маршаку, Н. Тихонову, К. Чуковскому. Многим была обязана и своему второму мужу — Н. Молчанову, ли­тературоведу. В 1938 у нее умерли обе ма­ленькие дочери, а в кон. того же года она была арестована.

Провела в тюрьме около 7 месяцев. В тюрьму попала беременной, но от избиений на допросах родила мертвого ребенка. Тюрь­ма, тяжелое общенародное горе, кот. в это время запечатлевалось в «Реквиеме» А. Ахматовой, многое ей открыли. Когда-то, чуть не в детстве, она написала « Каминную дудку » — необъяснимо пророческое стих. о своей судьбе. В ней говорится, что сначала дудка была глиной, кот. везли в телеге, потом ее обжигали в огненной печи, и, пройдя через огонь, она стала звонкой. Б. рассказы­вала один из эпизодов своих тюремных стра­даний — как ее везли по тюремному двору на телеге в больницу и как потом, едва оправив­шись, она пела вместе с сокамерницами анти­фашистские песни. У нее был высокий чистый голос — голос каменной дудки.

Муза Б.— Мельпомена, дочь Зевса и Мнемозины, музы Памяти. В одной руке она держит трагич. маску, в другой — меч. Пройдя через тюрьму и вглядываясь в близкую войну, Б. в кон. 1930-х ощутила в своей душе все три ипостаси Мельпомены; трагическая маска уже вплотную приблизи­лась к ней, память вобрала в себя и настоя­щее и будущее (« Большое Время »), слово изострилось, предчувствуя битву. Но у нее была и русская эмблематика, най­денная, как ни странно, тоже в юности, каза­лось бы, солнечной и счастливой: «Полынь, по­лынь, моя трава, / На всех путях лежит...» (« Но сжала рот упрямо я.. .»). Полынь в стихах Б. так же глубоко символична, как роза у Ах­матовой или рябина у М. Цветаевой.

Главное, что пришло к Б. в испытаниях кон. 1930-х,— ощущение слитности с наро­дом, его жизнью и бедой, из кот. главная, война, еще впереди. В духе высокой трагедии зазвучали тогда стихи не одной Б. Важным поэтич. и общественным событием была книга Н. Тихонова «Тень друга», стихи И. Эренбурга, А. Ахматовой («В сороковом году»), П. Антокольского. Б. пишет большой цикл стих. « Европа. Война 1940года ». Он посвящ. Эренбургу. Здесь Б. заговорила как поэт высокого трагедийного звучания. Ес­ли предшествующие стихи были горестными, то произведения этого цикла обрели широту дыхания и полнозвучие голоса. Она пишет о толпах обезумевших матерей, о детских обугленных ручонках, о темной ночи, распро­стертой над Европой, о темно-красных реках, несущих людской прах. Вскоре все это воз­никнет и на российских выжженных просто­рах, в ее родном городе, трагедия кот. превзойдет все известные в истории масштабы. Она писала о Европе, но пророчи­ла о своей собств. стране.

Б., как известно, стала символом блокад­ного Л-да. До войны она была мало­известна, и потому ее необычайный факель­ный взлет многим казался неожиданным. На самом деле внутренне, духовно, душевно и поэтически, она была готова к своему по­двигу. С авг. 1941 Б. стала работать в Лен. радиокомитете. Сейчас на стене этого здания — ее барельефный потрет и жи­вые цветы. Работа ее на лен. ра­дио имела для его жителей и для войск колос­сальное значение. Когда страдания города, лишенного хлеба, воды и света, перешли все мыслимые пределы, именно голос Б., еже­дневно звучавший в омертвелых квартирах, оказывался особенно дорог. Есть много сви­детельств того, как слово Б. спасало людей от смерти. Б., недавнюю комсомолку, молодую коммунистку, называли «ленинградской ма­донной», подвижницей, святой. «По верши­нам, вечно обнаженным, / Проходила жизнь моя, звеня... / И молились Ксении Блаженной / Темные старушки за меня...» (« По верши­нам, вечно обнаженным... »).

Стихи Б. тех трагич. дней были стро­ги и скупы на слова, в них не было ни особой инструментовки, ни, тем более, богатства красок, они были аскетичны и просты. Всего две краски: белая, как снег, и черная, как дым городских пожарищ, а голос, с трудом про­бивавшийся сквозь треск радиоэфира, бывал доверительно тих. В годы блокады и войны Б. написала мно­го лирич. стих., вошедших в кн. « Ленинградская тетрадь» (1942), « Ле­нинградская поэма » (1942), « Ленин­градский дневник» (1944), « Ленинград » (1944), « Твой путь » (1945); часть радиовы­ступлений собрана в кн. « Говорит Ле­нинград » (1964). Наряду с лирич. стихами Б. написа­ла несколько поэм: « Февральский днев­ник » (1942), « Ленинградская поэма » (1942), « Памяти защитников » (1943), « Твой путь » (1944). Их она читала по радио или вставляла фрагментами в радио­выступления. Особое место занимает поэма-реквием «Памяти защитников» — она многократно отозвалась затем и в различных стихах, и в кн. « Дневные звезды » (1959), окончательно запечатлевшись, ока­менев, в мемориальной надписи на Пискаревском кладб. Поэма «Твой путь», воз­никшая в блокадном городе, дала начало драматичным стихам послевоен. лет, ото­звавшись неожиданно и своеобразно во мно­гих произведениях (цикл « Перед разлу­кой », 1956).

Тема памяти, всегда существовавшая в худож. сознании Б. в очень широ­ком диапазоне, была главнейшей в послевоен. тв-ве. Она организовала и инст­рументовала большую поэму « Первороссийск » (1950), посвящ. перв. комму­не, возникшей на исходе Гражданской войны на Алтае, и монументальную героико-романтич. трагедию « Верность » (1954).

Перв. послевоен. годы, как, впрочем, и последующие, были нелегкими для разви­тия реалистической, правдивой лит-ры. Т.н. «теория бесконфликтности», стремление по­литического и лит. руководства сгладить и подлакировать воен. историю и совре­менность Б. переживала тяжело и неодно­кратно выступала в печати и на собраниях СП с бескомпромиссными требованиями правдивости, честности и искренности.

Автобиографич. повесть «Дневные звезды» была самым ярким и совер­шенным произведением в лирико-исповедальной прозе, начавшей, не без влияния этого произведения, бурно развиваться в 1960-е (экраниз. в 1966; реж. И. Таланкин ). Формула «самовыражения», вы­двинутая Б. в одном из выступлений, стала внутренним идейно-эстетич. стержнем этой кн., широко распахнутой как в про­шлое автора и страны, так и в настоящее и будущее, образовав то «Большое Время», что и является гл. героем повествования. Книга лирична и существует на самой грани стиха — она поэтически субъективна, эмоци­ональна и страстна.

Естественно, что бескомпромиссность Б., ее правдивость, искренность, отстаивание «самовыражения» вызывали яростные напад­ки со стороны охранительной критики. В ста­тьях « Разговор о лирике » (1953), « В за­щиту лирики » (1954) и в выступлении на XI съезде сов. писателей (1954) она по­лемизировала с ними (особенно с Н. Гриба­чевым и А. Софроновым), отстаивая право художника на творч. свободу. Она же первой подняла вопрос о необходимости пе­ресмотра догматических Постановлений ЦК партии 1946–48. Она считала, что в них был нанесен удар по обоим крылам искусства, по трагедии и комедии. «Дневные звезды» Б. считала своей гл. книгой. Над 2-й час­тью она работала до посл. дней своей жизни. Фрагменты этой так и не законченной части были опубл. в 2000 в кн. «Встреча».

Награждена: Сталинская премия третьей степени (1951) — за поэму «Первороссийск» (1950); орден Ленина (1967); орден Трудового Красного Знамени (1960); медаль «За оборону Л-да» (1943); медаль «За доблестный труд в Великой Отеч. войне 1941–45 гг.»

Почетный гражданин СПб. (1994). Адреса в Л-де: 1932–43 — дом-коммуна инженеров и писателей на ул. Рубинштейна, д. 7, кв. 30 (установлена мемориальная доска); посл. годы жизни — наб. Чёрной речки, д. 20.

Б. вошла в историю русской лит-ры XX века как крупный и своеобразный художник, запечатлевший важнейшие страницы жизни своей страны. Ее тв-во было примером сопротивления режиму сталинской эпохи. В лит.-общественной памяти современ­ников и новых поколений она навсегда оста­нется символом героич. блокадного Л-да. Подобно Ахматовой, создав­шей «Реквием» миллионам узников тюрем и концлагерей, Б. создала реквием сотням ты­сяч погибших ленинградцев. После смерти она хотела быть похороненной на Пискаревском кладб. — вместе с 600 000 блокад­ников, кот., безусловно, слушали, не могли не слушать ее голос. Но в этом было отказано.

В 2017 в М. в изд. «АСТ» вышла кн. Н. Громовой «Ольга Берггольц: смерти не было и нет», основанная на дневниках и докум. мат-лах из личного архива О. Ф. Берггольц. Это не только история «блокадной мадонны», но и рассказ о мучительном пути освобождения сов. поэта от иллюзий.

Соч.: Соч.: в 2 т. М.-Л. 1958; Соч.: В 3 т. Л., 1988-90; Избр. произв.: в 2 т. М., 1967; Избр. произв. Л., 1983; Дневные звезды. Говорит Ленинград. М., 1990; «Прошлого — нет!»: Стихи. Поэмы. Из рабочих тетрадей / сост. М. Берггольц. М., 1999; Встреча. Дневные звезды. Ч. I, II. Гла­вы. Фрагменты. Письма. Дневники. Заметки. Планы. М., 2000; Ольга. Запретный дневник. СПб.: Азбука-классика, 2010; Ленинградский дневник: Сб. СПб., 2015; Стихи // Царскосельская антология / сост., вст. ст., подгот. текста и прим. А. Арьева. СПб.: Вита Нова, 2016.

Лит.: Павловский А. Стих и сердце: Очерк тв-ва Ольги Берггольц. Л., 1962; Банк Н. Ольга Берг­гольц: Критико-биографич. очерк. Л., 1962; Вспо­миная Ольгу Берггольц. Л., 1979; Рубашкин А. Голос Ле­нинграда: Лен. радио в дни блокады. Л., 1960; Хренков Д. От сердца к сердцу: О жизни и тв-ве О. Берггольц. Л., 1982; Шульц С. «Главная улица Санкт-Петербурга…» М., 2001; Самиздат Л-да. 1950-е — 80-е. Лит. энц. М., 2003; Оконевская О. «И возвращусь опять…» СПб.: Logos, 2005; «Так хочется мир обнять»: О. Ф. Берггольц. Иссл. и публ.: К 100-летию со дня рожд. / Отв. редактор Н. Прозорова. СПб.: Пушкинский Дом, 2011; Каратаев А. О. Берггольц. Запретный дневник // Знамя. 2011. № 5; Золотоносов М. Н. Гадюшник: Лен. писательская организация: Избр. стенограммы с комментариями. М.: НЛО, 2013; Горяева Т. Мадонна блокады // Российская газ. 2015. № 6705. 22 июн.; Громова Н. Ольга Берггольц: смерти не было и нет. М.: АСТ, 2017.

А. И. Павловский