Бритиков Анатолий Федорович

БРИ́ТИКОВ Анатолий Федорович [1.2.1926, г. Бахмут (ныне Артемовск) — 15.3.1996, СПб.] — литературовед, критик.

Учился в Ин-те инженеров морского флота (Одесса), в 1951 окончил русское отд. филологич. фак-та ОГУ им. Мечникова. С 1953 — в ИРЛИ АН СССР (ПД) (проработал до 1986). В 1958 защитил канд. дис. «” Тихий Дон” Шолохова (идейно-художественное своеобразие) ». Шолоховская тема становится ведущей для науч. поисков Б. кон. 1950–60-х: появляются оставившие заметный след и не утратившие своей актуальности статьи « Пейзаж у М. Шолохова », « Образ Григория Мелехова в идейно-художественной концепции “Тихого Дона” », « Из наблюдений над психологических анализом в “Тихом Доне” », « Образы “Поднятой целины” », « Рассказ второй пол. 20-х годов », « Рассказ 30-х годов », « Рассказ 60-х годов » (в колл. труде «Русский сов. рассказ»).

Итоговой стала кн. Б. « Мастерство Михаила Шолохова » (М.-Л.: Наука, 1964), ред. кот. выступил В. Ковалев. В этой сравнительно небольшой монографии впервые в литературоведении были проанализированы темы «трагедийного эпоса» Шолохова, с совершенно новых позиций освещен мотив любви в романе. Написанная живо и свежо, кн. Б. явилась ценным вкладом в шолоховедение. Автор справедливо констатирует, что в критике 1930 — нач. 50-х тв-во Шолохова трактовалось догматически и шаблонно, а литературоведение избегало дискуссионных тем и сложных неоднозначных вопросов. Вступая в открытую полемику с облегченными трактовками центр. образов романа (образа Мелехова, в частности) «Тихий Дон» Б. пишет: «Подлинный историзм и эпичность Григория Мелехова не в поучительности катастрофы отщепенца, но в скрестившихся в его трагедии всемирно-исторических противоречиях». В монографии ставшие трафаретными и выхолощенными понятия «народа», «народности», «трагедии» и др. наполнялись новыми и новаторскими для своего времени контекстами: ученый констатировал, что нравств., этич. и соц. оценки должны включаться не только в оппозицию «свой — чужой», но приобретать осмысление в движении времени. Напр., при разрешении проблемы трагического у Шолохова, исследователь прибегает к традиционному диалектич. методологич. инструментарию, использует формулировки соцреализма, однако приходит в итоге к смелым и плодотворным выводам: «“Тихий Дон” да и все творчество Михаила Шолохова — ранние рассказы и “Поднятая целина”, где на смену павшим бойцам встают товарищи, “Cудьба человека” и главы романа “Они сражались за Родину” — с большой силой историзма и психологической проникновенностью показывает, что в социалистический период развития общества трагедийные конфликты, связанные с судьбой народа, получают свойство, ранее присущее только драме: они исторически разрешимы. Катарсис таких коллизий в историчеcких масштабах оптимистичен. Разрешимость их более трудная, чем в драме, и скорее внутренняя — выявляющая себя не столько непосредственно в людских судьбах, сколько в душевной сфере. Вот почему душевная трагедия Григория Мелехова не безысходна, при всей тяжести его судьбы».

Участвовал в колл. трудах ИРЛИ: «Лит. архив» (1960), «История русского романа» (1965), «Лит. Л-д в дни блокады» (1973), «Тв-во Михаила Шолохова» (1975), «Совр. сов. роман: философские аспекты» (1979) и др.

На рубеже 1970-х определился перенос науч. интереса Б. от шолоховедения к изучению маргинальных на тот момент форм лит. тв-ва: науч. фантастике и детективу. Во многом благодаря многочисленным критич., научно-популярным и собственно академич. трудам исследователя эти жанры были вписаны в серьезный науч. контекст, получили статусность и своеобразную легитимность. «Академическое литературоведение <…> до фантастики со своих заоблачных высот не снисходила: маргинальная де область, массовая, мол, культура. Да, существует она в своем бдительно охраняемом гетто, но выйти из него практически невозможно, ибо на всякого вошедшего туда мигом ставится несмываемое клеймо. <…> Так что для серьезного ученого сделать фантастику областью своих исследований означало на практике неизбежную необходимость распрощаться с надеждой на скорое восхождение по ступеням академической карьеры. Бритиков рискнул. Он — единственный в стране! — умудрился сделать исследование отечественной научной фантастики своей официальной научной темой в Институте русской литературы АН СССР, хотя добиться этого было весьма непросто» (А. Балабуха). В кн. « Русский сов. научно-фантастический роман » (1970) впервые в отеч. литературоведении дан не только очерк истории и развития этого жанра лит-ры, но предложена оригинальная теоретич. концепция значения и функциональности фантастики в русском культурно-эстетич. пространстве. Не все положения этого труда выдержали испытания временем (к примеру, предложенная Б. эстетич. и философская генеалогия и связь фантастики и реализма, даже реализма социалистического), но в целом эта работа заложила фундамент и метод. принципы отеч. фантастоведения. В предисл. к своей работе автор писал: «...само возникновение научной фантастики должно быть рассмотрено с точки зрения обогащения и углубления реализма в широком понимании этого слова. <…> Ценность научной фантастики не только в том, что она восполняет существенные проблемно-тематические “пробелы” художественной литературы (человек и общество будущего, научно-индустриальный облик завтрашнего дня), но прежде всего в том, что <…> она сама разрабатывает инструменты конкретного художественного предвидения (тогда как “бытовая” литература больше пользуется прогнозами общего порядка)». Б. полагал, что т.к. фантастика непосредственно связана с науч. прогнозированием, кот., в свою очередь, неминуемо соприкасается со многими отраслями знания — от гуманитарных до естественных (точных) наук, — то литературоведение в области изучения этого жанра должно оперировать на стыке разных наук, быть комплексной дисциплиной, преодолевая «классическую замкнутость». Это должно, по мнению Б., принести пользу не только собств. фантастоведению, но науке о лит-ре в целом. «Изучение научно-фантастического романа, — отмечал автор монографии, — включает не только материал, но и принципы и выводы, традиционно далекие от литературоведения. Вместе с тем и литературоведческие выводы и принципы приобретают прямую ценность для других наук. Сопоставление, например, методов научного прогнозирования с принципами предвидения в художественной фантастике было бы плодотворно для обеих сторон. То, что в научной фантастике ассоциативность воображения переплетается с логизмом экстраполяции, принципиально важно не только для литературы, но и для науки. В некоторых видах социального прогнозирования не случайно пришли к литературной форме изложения, своего рода сценарию, ибо в какой-то мере используются и принципы художественного осмысления».

Автор большого числа новаторских по методологии, мат-лу и тематике работ 1970–80, в кот. анализируется тема фантастики в тв-ве русских классиков: « Ленин и Уэллс» (1970), « Лев Толстой и Жюль Верн» (1978), « ”Аэлита” А. Толстого — худож. метод и структура» (1984) и др.

Подготовил к печати и писал вст. статьи к новым изд. классических произведений писателей-фантастов: Беляев А. СС: в 5 т. (Л.: Детская лит-ра, 1983); Богданов А. Красная звезда; Лавренев Б. Крушение республики Итль: Романы (М.: Правда, 1990); Беляев А. Фантастика (Л.: Лениздат, 1976); Мартынов Г. Гианэя (Л.: Детская лит-ра, 1989). По словам вдовы ученого, «искренняя любовь А. Бритикова к фантастике — образец преданного, многолетнего служения любимому литературному жанру, кот. навсегда останется в истории фантастоведения». Высокий авторитет ученого в среде ценителей жанра подтвержден неск. престижными премиями: им. А. Беляева (1996), «Странник» (2001) и др.

Соч .: Мастерство Михаила Шолохова. М.-Л., 1964; Трагическое и оптимистическое в «Поднятой целине» // Мастерство М. Шолохова. Л., 1964; Начало Галактического братства. О специфике и темах совр. фантастики // Детская лит-ра. 1967. № 3; Фантастика, ее специфика и действительность // Сов. лит-ра и новый человек. Л., 1967; Рассказ второй пол. 20-х годов; Рассказ 30-х годов; Рассказ 60-х годов. Научно-фантаст. рассказ // Русский сов. рассказ. Л., 1970; Русский сов. научно-фантастич. роман. Л., 1970 (2-е изд. — СПб., 2005); Сов. науч. фантастика // Жанрово-стилевые искания совр. сов. прозы. М., 1971; Метафоры и символы в концепции «Тихого Дона» // Тв-во Михаила Шолохова. Статьи, сообщения, библ. Л., 1975; А. В. Луначарский об утопич. романе // Русская лит-ра. Л., 1975. № 4; Науч. фантастика: Дела творческие и организационные // Лит. обозрение. 1975. № 10; Что скрывается за кризисом совр. фантастики // Совр. лит.-худож. критика. Л., 1975; Детективная повесть в контексте приключенч. жанров // Русская сов. повесть 20–30-х гг. Л., 1976; Уэллс и революционная Россия // Русская лит-ра. 1977. № 2; Эволюция науч. фантастики // О прогрессе в лит-ре. Л., 1977; Пафос космизации в науч. фантастике // Совр. сов. роман: философские аспекты. Л., 1979; Проблемы изучения науч. фантастики // Русская лит-ра. 1980. № 1; Целесообразность красоты в эстетике Ивана Ефремова // Творч. взгляды сов. писателей. Л., 1981; Возвращение вперед: Заметки о лен. фантастике // О лит-ре для детей: Вып. 26. Л., 1983 (в соавт. с А. Балабухой); Науч. фантастика, фольклор и мифология // Русская лит-ра. 1984. № 3; Постигая третью действительность: Заметки о совр. соц. фантастике // О лит-ре для детей: Вып. 29. Л., 1985 (в соавт. с А. Балабухой); Предвидение будущего: Науч. фантастика и социальный прогресс // Русская лит-ра. 1986. № 2; Отеч. научно-фантаст. Лит-ра: Некот. проблемы истории и теории жанра. СПб., 2000 (2-е изд. — СПб., 2005).

Лит .: Балабуха Н., Балабуха А. [Рец. на кн.: Бритиков А. Русский сов. научно-фантаст. роман. Л., 1970] // Звезда. 1970. № 10; Осипов А. О фантастике — научно // Кн. обозрение. 1970. № 38; Биленкин Д. Что же такое фантастика? // Новый мир. 1971. № 6; Язовский Т. Фантастика вчера и сегодня: [Рец. на кн.: Бритиков А. Русский сов. научно-фантаст. роман] // В мире книг. 1971. № 4; Бурмина И. Бритиков, Анатолий Федорович // КЛЭ. Т. 9. М., 1978; Владимирский В. Пока не кончилось время // Питерbook. СПб., 2001. № 12; Соболев С. [Рец. на кн.: Бритиков А. Отеч. научно-фантаст. Лит-ра. СПб., 2000] // Семечки (фэнзин). Липецк, 2001. № 14.

П. Глушаков