Чарская Лидия Алексеевна
ЧА́РСКАЯ Лидия Алексеевна (урожд. Воронова, в замужестве Чурилова) [19(31).3.1875, Царское Село - 18.3.1937, пос. Чкаловское Адлерского р-на Краснодарского края; похоронена в Адлере, на Смоленском кладб. в Л-де установлен кенотаф] - прозаик, поэт.
Родилась в семье воен. инженера, полковника. Мать умерла при родах, отсюда мотив сиротства, повторяющийся из книги в книгу. В 1886–93 находится в Павловском женском ин-те СПб. После окончания ин-та выходит замуж за офицера Б. Чурилова, совм. жизнь продолжается недолго. Оставшись с ребенком, Ч. начинает самостоятельную жизнь, поступает учиться на театрально-драматич. курсы, в 1898 попадает на единственное вакантное женское место в СПб. Императорский театр (ныне Александринский), под псевд. Л. Чарская, этим псевд. она подписывает и свои кн. Ч. играла роли субреток или старух, а мечтала о Катерине в «Грозе» или Луизе Миллер в трагедии Шиллера: стать наст. актрисой мешает страсть к сочинительству.
Перв. повесть Ч. « Записки институтки » напеч. в ж. «Задушевное слово» (1901; отд. изд. ― СПб., М., 1902), с этого вр. ж. печ. повести Ч. ежегодно, принося автору небывалую славу «кумира» юных читателей, властительницы дум неск. поколений русских детей. Была учреждена стипендия ее имени. Особенным успехом пользовалась « Княжна Джаваха » (М.-СПб, 1903). Тысячи поклонниц книги приходили к Новодевичьему монастырю, к «могиле» Нины. «Памяти Нины Джаваха» посвятила стих. М. Цветаева в кн «Веч. альбом»: «Всему внимая чутким ухом, / Так недоступна! Так нежна ― // Она была лицом и духом / Во всем джигитка и княжна».
В 1912 появилась ст. К. Чуковского «Лидия Чарская». Автор статьи увидел в книгах Ч. лишь «фабрику ужасов», где механически изготавливаются по одним и тем же моделям «все те же ужасы, те же истерики, те же катастрофы и обмороки», на каждой странице «истертые слова, истертые образы, застарелые привычные эффекты». Ст. сыграла впоследствии роковую роль в судьбе писательницы.
Инструкция полит.-просвет. отдела Наркомпроса (1920) предлагала изъять из обращения кн., восхваляющие монархию, церковь, не удовлетворяющие идейным и педагогич. требованиям, сентиментальные и эмоциональные по своей направленности. Список по объему сам составил целую кн. При переизд. «Инструкции» мн. имена возвращались, но имя Ч. подлежало изъятию навсегда. Особенно строгие наблюдения велись над пионерами, в классах устраивались церемонии «суда» над Ч., ее книги определялись как лит-ра пошлая, сентиментальная, мещанская. По мнению В. Шкловского, кн. Ч. были «пищей карликов», в отличие от настоящей лит-ры - «пищи богов», они тормозили развитие юного человека. Однако «подпольное» положение Ч. было прочным. Уже в 1930-е С. Маршак заметил: «“Убить” Чарскую, несмотря на ее мнимую хрупкость и воздушность, было не так легко. Ведь она до сих пор продолжает жить в детской среде, хотя и на подпольном положении».
Причину и опасность популярности Ч. угадала и объяснила Е. Данько: у читателя, лишенного увлекательной лит-ры, «дух захватывало» от картин, где герои Ч. (часто это были переодетые девочки) шли навстречу опасностям. Читатель, захваченный приключениями, «даже не замечал, что в этот момент он «сочувствует классовому врагу » (курсив мой ― Е. П .). Ист. книги Ч. « Смелая жизнь » (СПб., 1905), посвященная Надежде Дуровой, и « Газават » (СПб., 1906) тоже строились на увлекательном сюжете. Излюбленными были два сюжета. Один из них связан с популярнейшей темой в мировой лит-ре о брошенных, потерянных, похищенных детях, об их порой удивительной судьбе. В силу роковых обстоятельств герои кн. Ч. « Сибирочка » (СПб., 1908), « Лесовичка » (СПб., 1909), « Щелчок » (СПб., 1912) и др. оказались оторванными от родного дома. Герои попадают в глухой лес, в воровской притон, за монастырские стены, в цыганский табор, на арену цирка и т.п. Они познают жестокость, побои, нищету. Однако герои находят доброту, сердечность, навстречу им неожиданно появляется смелый, великодушный мальчик или хрупкая нежная девочка. Героев Ч. нельзя заставить совершить дурной поступок, они бескорыстны и справедливы, терпеливы и добры. В конечном счете побеждает их душевная красота и обаяние.
Другая, может быть, самая гл. тема Ч. была связана с жизнью девушек в Павловском ин-те: «Записки институтки» «Княжна Джаваха», « Люда Влассовская » (СПб., 1904), « Белые пелеринки » (СПб., 1906), « Юность Лиды Воронской » (СПб., 1912), автобиогр. книги « За что? » (СПб., 1909), « Большой Джон » (СПб., 1910), « На всю жизнь », « Цель достигнута » (обе ― СПб., 1911). В отличие от приключ. повестей эти кн. показывают жизнь, ограниченную одной площадкой, глухими стенами закрытого женского учебного заведения. Чуковскому атмосфера этих повестей показалась «душной», а поведение девушек слишком экзальтированным. Но так полно об этой жизни Ч. сказала первая, и читателю открылось то, чего он совсем не предполагал. Грубая одежда, скудная пища, строгий распорядок дня, дортуар, в кот. размещалось 40 детей, навсегда установившиеся обычаи и традиции, потеря связи с внешним миром на семь лет. Маленький случай превращался здесь в большое событие, а одна душа искала возможность прилепиться к другой. Ч. затронула мн. из тех конфликтов, кот. были характерны для гимназич. повестей, но здесь эти конфликты решались с большей готовностью к прощению, к покаянию. Ч. обвиняли в излишней экзальтированности: в ее кн. взрослые и дети не только горячо любят друг друга, но и говорят об этом пылкими словами, не стесняясь своих чувств. Именно эти особенности героев Ч. казались чуждыми, вредными и даже преступными для нового пролетарского читателя.
Особое место в тв-ве Ч. занимает ее кн. « Сказки голубой феи » (СПб., 1909). Как ни разнообразны сюжеты сказок, так или иначе они приводят к мысли: все люди одинаково равны перед торжеством добра, правды, справедливости. Иногда финалы сказок кажутся упрощенными, сентиментальными. Но в каких-то сказках Ч. проявляет глубокое понимание правды жизни. Неправдоподобным выглядит конец сказки, когда жестокий боярин, испытавший сам, по случайности, муки голода, будет потом всегда раздавать свое добро всем нуждающимся (« Чародей-голод »). Гораздо полновеснее звучит сказка о прекраснодушном короле, убедившемся в том, что все его попытки помочь одной лишь своей добротой всем поданным, не могут принести успеха (« Король с раскрашенной картинки »). Гл. героиня этой кн. ― Сказка, и Ч. создает удивительный ее портрет: она очень стара и, одновременно, молода и прекрасна. Эта интереснейшая мысль о природе сказки станет уже через многие десятилетия основной в ст. Маршака «Сколько лет сказке?».
Долгие годы о Ч. не вспоминали, но в 1950–60-е начали раздаваться совсем др. голоса и др. оценки книг Ч.: с теплотой вспоминает ее В. Панова, воздает ей должное Б. Васильев, говорит о Ч. как о писательнице, имя кот. «некогда знали дети всей читающей России», благодарит ее за эмоциональные уроки любви к родной истории. С особым чувством пишет о Ч. Л. Пантелеев: «Сладкое упоение, с каким я читал и перечитывал ее книги, отголосок этого упоения до сих пор живет во мне...». Самая большая и значительная статья о Ч. обнаружилась недавно, при разборе большого архива Ф. Сологуба, статью он напис. в 1926, незадолго до смерти. Посланная в «Звезду», она была отвергнута ред. ж. Л. Сейфуллиной и вернулась в архив писателя. С копией этой статьи была ознакомлена Ч. Впервые за всю жизнь Ч. такой мастер внимательно проанализировал все стороны ее тв-ва. Полемика с теми, кто третировал Ч., приводит Сологуба, может быть, где-то даже и к завышенным оценкам произведений писательницы: «На всем протяжении русской детской литературы (а быть может, и всемирной) не было писателя, столь популярного среди подростков, как Л. Чарская». Автор называет тв-во Ч. «одним из лучших явлений русской лит-ры». Высшую этич. ценность произведений Ч. Сологуб увидел в том уважении, с каким писательница относится к детям. В тв-ве Ч. он ощутил глубокое понимание интересов подростков, кот. хотят «великих дел, подвигов, опасностей, катастроф во имя высшей справедливости» (Архив Ф. К. Сологуба. РО ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 1, ед. хр. 571, названия у статьи нет). Глубоко тронутая статьей Сологуба, Ч. была уверена, что эта «чудесная оценка» вызвана частично жалостью к ней, «заживо замурованной и растерявшей за годы нужды и болезни все свои скромные ценности» (из письма Ч. к Ф. Сологубу // РО ИРЛИ. Ф. 289). Отвечая Ч., Сологуб еще раз в письме к ней ответил, что все сказанное в статье является «вполне искренним и правдивым». В посл. годы Ч. печ. ее не хотели даже под псевд., из театра она была уволена в 1924. Ч. умерла в нищете и голоде, хотя она ощущала пост. заботу семьи О. Капицы, М. Зощенко, Е. Данько, В. Калицкой, а также детей, кот. приходили навещать писательницу, несмотря на строгий запрет.
Сейчас о Ч. пишут много и еще больше издают ее кн., подчас небрежно, а иногда и спекулятивно. Так, уже существует ПСС в 9 т. (М., 2006), состоящее из девяти тоненьких книжек, с совершенно новыми, придуманными названиями повестей Ч., с купюрами и мн. др. искажениями.
Соч.: Княжна Джаваха. СПб., 1903 (переизд. М., 1990); Для чего я пишу // Задушевное слово. 1911. № 48; Смелая жизнь: Подвиги загадочного героя / Предисл. В. Приходько. М., 1991; Повести / Вст ст., сост. Е. Путиловой. Л., 1991; Лидия Чарская: Второе рождение (Княжна Джаваха, Сибирочка, Щелчок). Саратов, 1992.
Лит.: Шкловский В. О пище богов и о Чарской // ЛГ. 1932. 5 апр.; Данько Е. О читателях Чарской // Звезда. 1934. № 3; Чуковский К. Л. Чарская // Чуковский К. СС. М., 1969. Т. 6; Маршак С. СС: В 8 т. М., 1971. Т. 7. Панова В. Заметки литератора. Л., 1972; Пантелеев Л. Как я стал детским писателем // Пантелеев Л. СС: В 4 т. Л., 1984. Т. 3; Васильев Б. Повести и рассказы. М., 1988. Т. 2; Глоцер В. Письмо Чарской К. Чуковскому // Русская лит-ра. 1988. № 2; Путилова Е. О забытых именах, или О «феномене» Л. Чарской // О лит-ре для детей. Л., 1989; Барон Л. Кумир молодежи дорев. России // Русская мысль. Париж, 1991. № 4144; Щеглова Е. Возвращение Л. Чарской // Нева. 1993. № 8; Путилова Е. Ф. Сологуб и Л. Чарская // Русская лит-ра. 1996. № 4; Полонская Е. Из лит. воспоминаний / Предисл. и публ. В. Бахтина // Час пик. 1994. 21 сент.; Путилова Е. Charskaya Lidia // Dictionary of Women Writers.
Е. Путилова
