Черный Саша

ЧЁРНЫЙ Саша (наст. Гликберг Александр Михайлович (при рожд. Менделевич); А. Черный и др. псевд. и криптонимы, общим числом до 30) [1(13).10.1880, Одесса - 5.8.1932, Ла Фавьер, Прованс, Франция] - поэт, прозаик.

Родился в небедной семье. Дед владел угольным складом в Одесском порту. Отец, Мендель Давидович, провизор, работал агентом крупной фармацевтич. фирмы, получая, «как говорят, огромное жалование» (А. Яблоновский). Мать часто болела, и пятью детьми (три сына и две дочери) занималась няня. Отец, человек крутого нрава, за провинности наказывал детей розгами. На неск. лет семья переехала в Белую Церковь Киевской губ., где мальчик окончил приготовительный класс реального училища, затем вернулись в Одессу. При приеме еврейских детей в гимназии существовала пятипроцентная норма, и, чтобы дать детям образование и тем самым вывести за черту оседлости, родителям Ч. пришлось крестить их. В 1890 Саша поступил в гимназию, проучился пять лет - и в его жизни произошел резкий поворот: не вынеся тирании отца, он, вслед за старшим братом, убежал из дома. Как жил, где скитался года два, неизвестно. В 1897 оказался в СПб. и продолжил учебу. Однако не выдержал экзамен и был исключен. Отец, до тех пор посылавший ему деньги, прекратил всяческую помощь. И тут новый поворот: журналист А. Яблоновский опубл. в газ. «Сын Отечества» заметку «Срезался по алгебре», где описал бедственное положение юноши. Вскоре пришел отклик из Житомира от статского советника, почетного мирового судьи К. Роше, у кот. за год до этого умер сын, и он пригласил Александра к себе.

В Житомире Ч. окончил 5-й класс гимназии, но из 6-го за некий конфликт с директором был исключен «без права поступления». В 1900–02 пришлось отбывать воинскую повинность. Служил рядовым в Галицком полку в Черниговской губ., занимаясь обучением солдат грамоте. После армии работал на таможне в местечке Новоселицы Бессарабской губ., затем в 1-м Об-ве подъездных путей в Житомире. Здесь состоялся его лит. дебют. 2 июня 1904 начала выходить маленькая, «размером с носовой платок» газ. «Волынский вестник». Ч. энергично включился в ее работу и стал ведущим сотрудником, публ. фельетоны, стихи и заметки. Ему «приходилось самому вертеть колесо плоской типографской машины - и самому же мыть шрифт после работы» (К. Парчевский). Под псевд. «Сам-по-себе» он вел сатирич. летопись жизни города «Дневник резонера». Гл. тема - бездуховная жизнь провинции: «Пока у нас одна “злоба дня”, приглядевшаяся и незаметная, - имя ей “спячка”…» Качество фельетонов показывает, что это отнюдь не перв. лит. опыты автора. Газ. просуществовала полтора месяца и на 40-м номере закрылась.

Вскоре Ч. уехал в СПб. Поступил в Службу сборов СПб. Варшавской железной дороги таксировщиком. «Вокруг сухой, костлявый, дробный треск - / Как пальцы мертвецов, бряцают счеты» (« Служба сборов », 1909). Здесь он обрел семью: его гражданской женой стала начальница канцелярии Службы сборов Мария Ивановна Васильева (1870–1961). Она закончила Бестужевские курсы и после сдачи экстерном экзаменов в ун-те преподавала на курсах логику и психологию. Летом 1905 они ездили в Италию, а когда вернулись, революция в России была в разгаре.

Осенью 1905 Ч. пришел в ж. «Зритель», начавший яркий период сатирич. журналистики того времени. Перв. стих. - « Чепуха » («Трепов - мягче сатаны…»; 1905. № 23. 27 нояб.), посвящ. сатирич. изображению Николая II - приобрело широкую популярность. Поэт остроумно использовал детскую песенку с рефреном «Все на свете - чепуха, / Остальное - враки». Подписано псевд. «Саша Черный», ставшим основным. СПб. Цензурный комитет возбудил уголовное преследование, ж. был закрыт. Однако продолжил выходить под назв. «Маски», «Журнал», «Альманах». Ч. продолжил печататься в них и др. ж. и сб. и за четыре месяца из никому не известного поэта превратился в одного из наиболее заметных сатириков. В кон. марта 1906 выпустил сб.: А. М. Гликберг. Разные мотивы . Кн. получилась неровная: с энергичными, смелыми стихами дней революции соседствуют более ранние, 1904–05, подражательные, содержащие сетования на бездеятельное существование: «Сил нет, устал я… в позорном бессилии / Я изнемог без борьбы, без усилия» (« Ночью »). Но и в таком составе (хотя далеко не сразу, т.к. кн. вышла без обязательного предоставления в цензуру) летом 1908 она попала в спб. комитет по печати, на нее был наложен арест, а против автора возбуждено судебное преследование. Но поэт не был обнаружен (весной 1906 Ч. с женой уехал в Германию, где она собиралась прослушать курс лекций по философии в Гейдельбергском ун-те).

Контраст между Россией, взвихренной в схватке с царизмом, и Германией с ее упорядоченной жизнью, потребительской психологией бюргерства был огромный. Полит. сатиру сменила сатира на нравы. В стихах, составивших позже цикл « У немцев », поэт издевается над мещанами в городской толпе: «Потоки парикмахеров с телячьими улыбками / Щеголяли жилетами орангутангских тонов, / Ватные военные, украшенные штрипками, / Вдев в ноздри усы, охраняли дух основ» (« В Берлине », 1), на коллективных выездах на природу (« InsGrüne »), на могилах великих, где «мещане торгуют титанами»: «Гете и Шиллер на мыле и пряжках, / На бутылочных пробках, / На сигарных коробках / И на подтяжках…» (« На могилах »).

Со стихами, высмеивающими «упитанный восторженный шаблон…», контрастирует лирика, в кот. «у странника чужого / Сердце тянется к чужим» и героями становятся простые естественные люди. С «немецких» стихов начался период наивысшего расцвета поэзии Ч.

Когда в кон. 1907 поэт вернулся в Россию, обстановка здесь неузнаваемо изменилась: революция была разгромлена, работала черносотенно-октябристская Третья дума, ужесточились цензурные гонения на печать и все до одного сатирич. ж-лы были закрыты, иные интересы захватили об-во, иные темы пришли в лит-ру. В янв. 1908 ненадолго возродился «Зритель» и Ч. продолжил сотрудничать в нем. Он сразу нащупал болевые точки времени: в первом же опубл. стих. « O,tempora …» оценил новую ситуацию в об-ве: «Наше время измельчало, / Неврастения у всех. / Извращенность небывало / Слабых духом вводит в грех», а заглавием второго - « Безвременье » - дал точную характеристику эпохи.

Через два месяца Ч. приглашен в «Стрекозу». Этот когда-то популярный добродушно-юморист. ж. в годы революции утратил читательский интерес и издатель, М. Корнфельд, решил преобразовать его. Ж., переименованный в «Сатирикон», возглавил А. Аверченко. «Здесь, - писали «Биржевые ведомости», - нашло себе приют и воплотилось все, что осталось от нашей революции». Ч. сразу завоевал признание читателей. «Величайшей заслугой “Сатирикона” было привлечение Саши Черного в редакционную семью» (А. Куприн). В редком номере ж. отсутствовали его произведения, и за три года сотрудничества он опубл. более 200 стих.

Одну за др. Ч. выпускает свои гл. кн. - « Сатиры » и « Сатиры и лирика », в кот. вошли (не считая цикла «У немцев», 1907) стихи за 1908–11. Эти кн. (фактически единый двухтомник, на что Ч. указывал во всех изд.: «Часть первая» и «Часть вторая») - уникальное явление в русской поэзии нач. ХХ в. Они целиком посвящ. жгучей современности. Автор предельно откровенно и резко высказался в стихах на самую болезненную тогда тему - о пострев. состоянии об-ва - полит. верхушки, чиновничества, интеллигенции, мещан, деревни, столицы и провинции.

«Сатиры» вышли в марте 1910 и при жизни автора изд. 6 раз. 1-е изд. получило более 20 печ. откликов. «Такого оригинального, смелого, свободного, буйного лирика-юмориста <…> не появлялось на российском Парнасе со времен почти что незапамятных. <…> На Руси подрастает и крепнет новый “рыцарь духа”, воинственный, мужественный и сильный…» (А. Амфитеатров); «…Мы имеем дело с настоящим поэтом, овладевшим всеми тайнами стиха» (В. Кранихфельд). Отмечалось «подлинное ощущение современности, как бы трепета жизни» (Е. Колтоновская). Однако ее «убийственная откровенность» (Л. Войтоловский), резкость тона, образная дерзость, новаторская природа стиха шокировали иных критиков.

Перв. раздел, «Всем нищим духом», посвящ. интеллигенции. «Гнев свой он всей тяжестью обрушил именно на рядовую интеллигентскую массу, такую блистательную вчера и такую растерянную и раскисшую сегодня» (В. Кранихфельд). «Отбой, отбой, / Окончен бой, / Под стол гурьбой!» - ее новый лозунг. «“Отречемся от старого мира…” / И полезем гуськом под кровать» - ее «Марсельеза» поры безвременья. Ч. зло высмеял либеральную интеллигенцию, у кот. на смену высоким, но зыбким устремлениям («Были яркие речи и смелые жесты / И неполных желаний слепой хоровод» - « Интеллигент ») пришли апатия, имитация активной духовной деятельности: это и философские метания («Был я богоборцем, был я мифотворцем»), и нелепый бунт против культуры («Проклинаю культуру! Срываю подтяжки! / Растопчу котелок! Растерзаю пиджак!» - « Все в штанах, скроенных одинаково …»), и увлечение половыми проблемами (« Песня о поле »).

Нередко Ч. использует прием маски, как бы давая высказаться, саморазоблачиться своему персонажу. Так, в стих. « Отъезд петербуржца » лит. приоритеты героя гротесково переплетаются с вещицами, собираемыми в дорогу: «Белая жилетка, Бальмонт, шипр и клизма, / Желтые ботинки, Брюсов и бандаж». Во мн. стихах фиксируется сползание героя в обывательство, в пошлость. Тема пошлости продолжена в разделах «Быт» и «Авгиевы конюшни», посвящ. совр. состоянию лит-ры. Полит. сатира, г.о. обличающая Третью думу, составила раздел «Невольная дань». Но Ч. не ограничился в кн. сатирой - ему был необходим лирич. противовес. Лиризм в сочетании с юмором присутствует в разделах «Послания», «Провинция», «Лирические сатиры».

Кн. «Сатиры и лирика» вышла в нояб. 1911 и переизд. трижды. Рецензенты оценили ее как новый этап в тв-ве поэта. «Настроения Саши Черного - те же. Но мысль его стала острее, глубже и проницательнее» (Л. Войтоловский). «Чувствуется мудрость новых постижений. <…> В нем почувствовали и полюбили предвестника некоей революции в поэзии, почуяли новые возможности, новый настрой поэтической лиры, умение вне шаблона видеть мир…» (И. Василевский [Не-Буква]). Кн. открывают пейзажные стихи о СПб. Мертвящая атмосфера столицы отражает состояние всей России. Новая для Ч. тема - жизнь деревни. Он подолгу жил в 1910 в д. Заозерье Псковской губ., в 1911 - в д. Кривцово Орловской губ. Мало кто из поэтов Серебряного века настолько личностно ощутил реальную жизнь крестьян - тяжелый труд, нищету, грубый быт, пьянство - и показал непреодолимое расстояние между интеллигенцией и народом: «Я спросил у мужичонки: / “Вам приятен этот труд?” / Мужичок ответил тонко: / “Ваша милость пожуют”» (« Пища »).

Одна из вершин поэзии Ч. - раздел «Горький мед», по определению автора, «жалкий венок из полыни», стихи об отношениях мужчины и женщины. Тема объединила разные вещи - сатиру на обывателей (« Страшная история »), сочный юмор и лиризм (« Любовь не картошка», «Прекрасный Иосиф ») и трагич. сатиру, сочетающую издевку над пошлостью с сочувствием к ее жертвам (« Амур и Психея», «Хлеб», «Колыбельная (Для мужского голоса)» ). Треть кн., раздел «Иные струны», - лирика. Поэт, у кот. критика прежде всего выделяла «неподдельную злобу» и «ядовитую ненависть» (Л. Войтоловский), восклицает: «Как сладко жить!» и бережно отбирает выразительные детали, скрепляя их единым чувством наслаждения природой.

Современность обеих кн. органично проявилась в расширении ресурсов стиха. Так, на языковом уровне это широкое внедрение живой разговорной лексики, просторечий, вульгаризмов, газ. штампов, сочетание контрастных слоев языка. «Язык - не труп, иначе мы со времен Державина так бы и сидели на “покрытых мздою очесах”», - писал Ч. в ответ на пуристскую критику Д. Философовым просторечных оборотов в его стихах.

Благодаря обширному ритмич. репертуару стих Ч. отличается большой естественностью. Стремясь расширить возможности классич. стиха, он, к примеру, помимо наиболее употребительных применяет редкие формы - коротко- и длинностопные стихи, вольные стихи. Неклассич. размеры представлены прежде всего дольником. Встречаются и крайне редкие тогда тактовик, акцентный стих, раешник. Большая ритмич. свобода достигается в полиритмич. композициях, где используются десятки классич. и неклассич. размеров.

Символисты промолчали о Ч. Акмеист Н. Гумилев сдержанно похвалил «Сатиры», г.о. за любовь автора к природе. Наиболее близок он оказался футуристу Маяковскому, кот. был влюблен в его стихи, многие знал наизусть и целый ряд существенных качеств поэтики Ч. воспринял и развил в своем тв-ве. Позднее Маяковский писал: «Поэт почитаемый - Саша Черный. Радовал его антиэстетизм» («Я сам». 1922, 1928).

В апр. 1911 Ч. ушел из «Сатирикона». Его стала угнетать обязанность штатного сатирика еженедельно поставлять в ж. новые стихи, учитывая при этом цензурные рамки. Нарастало недовольство обстановкой в ж. 18 апр. 1909 он писал К. Миллю: «<…> г. Аверченко сам так много пишет, что для стороннего материала, даже самого интересного, нет просто места». Разрыв с «Сатириконом» ослабил остроту ж., но и для Ч. многое усложнил. Его охотно печатали газ. «Киевская мысль» (за полтора года более 50 стих.) и «Одесские новости». Стремление же публиковать сатиру, «род искусства, не менее достойный занять место в “толстом” журнале, чем лирические описания четырех времен года» (письмо В. Кранихфельду, кон. 1911) осуществлялось редко. Стихи, г.о. лирика, эпизодически появились в «Современнике», «Русском богатстве», «Совр. мире»; в альм. «Шиповник» (1914. Кн. 23) была опубл. большая поэма « Ной ».

В этот период чрезвычайно расширился жанровый диапазон. Ч. начал работать в прозе, лит. для детей, переводе. Он опубл. рассказы « Люди летом » (1910), « Первое знакомство » (1912; отд. изд. - Берлин, 1923, 1926), напис. в результате поездки в д. Кривцово, « Мирцль » (1914) и др. Занятия переводом начались с Г. Гейне, кот. он, наряду с Достоевским, называл «величайшим мастером» и выпустил под своей ред. «Книгу песен. Избр. стих.» (СПб., 1911). Переводил стихи Р. Демеля, Ф. Грильпарцера, Д. Лилиенкрона, К. Майера, Л. Фульда. Под ред. Ч. вышел перевод «Избр. рассказов» И.-Г. Сафира (СПб., 1912).

В 1912 на Капри Ч. познакомился и близко сошелся с М. Горьким, кот. помог ему с изд. сб. для детей «Голубая книжка», куда вошли сказки «Воробьишка» Горького и « Красный камешек » Ч. В 1912–17 сотрудничал в изд., редактируемых К. Чуковским. В 1913 выпустил кн. « Тук-тук !» и « Живая азбука » (всего 4 изд.).

В нач. Первой мировой войны, в авг. 1914, Ч. явился на приписной пункт и был отправлен в Варшаву, в 13-й полевой госпиталь, где «должен был вести списки раненых, писать для них письма в деревню и… извещать семьи о смертях» (Н. Станюкович), участвовал в боях под Варшавой и Ломжей, в отступлении под Белостоком. Он испытал фельдфебельскую грубость и преследования офицеров. «Человек крайне ранимый, <…> он впал в глубокую нервную депрессию и был заключен в госпиталь» (А. Иванов). Благодаря вмешательству жены, работавшей сестрой милосердия, в нач. 1916 был переведен в Псков, в 18-й полевой запасной госпиталь. После февральской революции руководил отделом Комиссариата Сев. фронта. В Пскове его застал окт. 1917-го. Когда в февр. 1918 город заняли немцы, перебрался с женой в Литву. «Новую послеоктябрьскую Россию я видел месяца четыре в Пскове и месяцев семь в Вильно. Какой стаж необходим, чтобы иметь право суждения об этой Не-России?» Этими словами он выразил невозможность для себя оставаться на родине и в марте 1920 уехал в Берлин.

Подобно многим спасшимся от «потопа» (так он называл Октябрьский переворот) Ч. глубоко переживает свою вырванность из родной почвы: «в чужих гостиницах чужие постояльцы» (« 1928 »). Однако работает разнообразно и продуктивно. Все прежние темы были обрублены самой Историей. Актуальными становятся стихи об эмигрантах, их житейских тяготах. К сатире он обращается все реже, лишь в стихах на сов. темы. Но рожденные на основе не всегда достоверных данных эмигрантской печати, они лишены точности попадания в цель. Но неск. стих. относятся к удачам поэта, прежде всего « Сказка про красного бычка » (1930), злой памфлет напротив сталинской системы: «За годом год / Коллективный красный кретин <…> / Травил интеллигентов: / “Вредителей” - к стенке, / Спецов - по шапке, / Профессоров - в Соловки, / Науку - под ноготь…»

Берлин нач. 1920-х был настоящей столицей русской эмиграции: здесь возникали лит. об-ва, открылся Дом искусств, устраивались лит. чтения, работало более 30 изд-в. Ч. «задумал устроить в маленькой пивной (<…> какое-то подобие “Бродячей собаки”), - вспоминала жена Ч., - где он был “конферансье”, а я хозяйкой… Юмор Саши Черного бил через край…»

Ч. работает в изд-ве «Грани», составляя альм., и одновременно руководит лит. отделом ж. «Жар-птица». Занимаясь «добыванием изящной словесности», привлекает к участию в обоих изд. И. Бунина, А. Куприна, А. Толстого, К. Бальмонта, В. Набокова, кот. к тому же оказывает помощь в выпуске сб. стихов.

С 1922 Ч. переизд. «Сатиры» и «Сатиры и лирику», подвергнув их существенной переработке: мн. стихи исключил, заменил другими. В 1923 в изд. автора вышла кн. « Жажда », куда вошли стихи 1914–23. Раздел «Война» - это стихи о том, что сам он увидел и испытал, правдивые в каждой детали, запечатлевшие подлинное лицо войны. С ним контрастирует лирика разделов «На Литве» и «Чужое солнце» (о Германии). В разделе «Русская Помпея» - стихи-воспоминания об утраченной России. Жизнь, в кот. он многое отвергал, называя ее «наше зоологическое время», окрашивается теперь в розовые тона: «И встает былое светлым раем…»

Основной теперь становится работа для детей. Как никто другой из писателей-эмигрантов, он озабочен тем, что дети на чужбине «совсем отвыкли от русского языка, <…> а для них писать еще и можно, и нужно» (письмо А. Куприну от 23 нояб. 1921). Первой опубл. великолепно изданная кн. « Детский остров » (Данциг, 1921; илл. Б. Григорьева), куда вошли стихи 1911–20. Она получила высокую оценку критиков, была переизд. и перев. на французский. Сочинять для детей было естественно для Ч.: он и в жизни с удовольствием общался, играл с ними. В стихах, лишенных дидактики, он соучастник, придумщик игр, умеет оживить игрушки, увлеченно рассказать о животных, разбудить детскую фантазию: «Я сейчас, дядя Саша, хотите? - / Превращу вас в коня…» (« Волшебник »). Выходят сб. стихов « Вспомни », пьеса « Возвращение Робинзона », 3 кн. сказок немецких авторов в его переводах, избр. произведения Жуковского, Тургенева, Чехова, сб. стихов русских поэтов «Радуга» под его ред.

Летом 1923 Ч. на год уехал в Рим. Затем поселился в Париже, куда к этому времени переместился центр русской эмиграции. Он активно включается в обществ. деятельность, вместе с Куприным, Зайцевым, Шмелевым, Дон-Аминадо, Тэффи участвует в благотворительных чтениях, детских утренниках. Вместе с Куприным выступает в Брюсселе и разных городах Франции.

В течение трех лет Ч. заведует лит. частью ж. «Иллюстрированная Россия». С 1925 и до конца жизни сотрудничает г.о. в газ. «Парижские новости», где, помимо стихов, публикует поэму « Кому в эмиграции жить хорошо » (1931–32), стихи для детей под рубрикой «Детский остров», около двадцати « Солдатских сказок », напис. сочным языком от лица бывалого солдата (вышли отд. изд. в 1933, посмертно). Из кн., выпущенных в Париже, лишь одна, « Несерьезные рассказы » (1928), о жизни эмигрантов, адресована взрослым, остальные написаны для детей - « Дневник Фокса Микки » (1927; 2-е изд. - 1929), « Кошачья санатория », повесть « Чудесное лето » и др.

Начиная с 1926 Ч. с женой каждое лето проводили в Провансе, в пос. Ла Фавьер на берегу Средиземного моря. Здесь образовалась небольшая русская колония; рядом жили худ. И. Билибин с женой А. Щекотихиной-Потоцкой, Куприны. Сначала снимали комнату, потом удалось построить в рассрочку маленький домик.

5 авг. 1932 Ч. участвовал в тушении лесного пожара. Вернувшись домой, скончался от сердечного приступа.

После Октябрьского переворота Ч. был забыт, точнее, запрещен на родине. Только детские стихи, 7 книжек-картинок и урезанный «Детский остров», были изд. во 2-й пол. 1920-х. «Художник должен <…> ненавидеть намордники», - говорил Ч., и его сатира обнаружила замечательное св-во: высмеивавшая пороки своего времени, она оказалась во многом актуальна и через десятилетия. Это чувствовала сов. цензура. Лишь на 43-м году сов. власти мизерным тиражом была выпущ. кн. « Стихотворения » в Б. серии Б-ки поэта (Л., 1960), затем в М. серии (Л., 1962).

В 1960 Д. Шостакович, остро реагировавший на современность, создал вокальный цикл «Сатиры (Картинки прошлого)». Перв. исполнительница цикла Г. Вишневская писала о « Потомках » («Наши предки лезли в клети…»): «И хоть стихи написаны до революции, <…> но с музыкой Шостаковича стихи приобрели совсем другой смысл, и получается, что написаны они сегодня - и против советской власти с ее бредовой идеологией».

Книги Ч. - перепечатки изд. 1960-го - продолжили выходить через четверть века, на излете сов. системы. С нач. 1990-х, после распада СССР, Ч. стали издавать в значительно большем объеме, включая и произведения, опубл. прижизненно в эмигрантской периодике.

Соч .: СС: В 5 т. / Сост., подг. текста и комм. А. Иванова. М., 1996; Стихотворения / Вст. ст. К. Чуковского, критико-биогр. очерк и прим. Л. Евстигнеевой. Л., 1960 (БП, БС); то же - Л., 1962 (БП, МС); Сатира. Л., 1988; Стихотворения / Вст. ст. К. Чуковского, биогр. очерк, сост., подг. текста и прим. Э. Шнейдермана. СПб., 1996 (БП, БС).

Лит .: Войтоловский Л. Лит. силуэты: Саша Черный // Киевская мысль. 1910. 30 мая; Амфитеатров А. Записная книжка: О Саше Черном // Одесские новости. 1910. 29 июн.; Василевский [Не-Буква]. Без штемпеля: Саша Черный. Сатиры и лирика. Т. 2 // Одесские новости. 1911. 30 дек.; Гумилев Н. Письма о русской поэзии. Пг., 1923; Тренин В., Харджиев Н. Маяковский и «сатириконская» поэзия // Лит. критик. 1934. № 4; Брик Л. Маяковский и чужие стихи // Знамя. 1940. № 3; Шнейдерман Э. Новое о Саше Черном // Русская лит-ра. 1966. № 3; Куприна К. Куприн - мой отец. М., 1979. 2 изд.; Павлова М. Метрический и строфический репертуар Саши Черного // Проблемы теории стиха. Л., 1984; Вишневская Г. Галина: История жизни. М., 1991; Иванов А. «Жил на свете рыцарь бедный…» // Саша Черный. Избр. проза. М., 1991; Спиридонова Л. «Смех - волшебный алкоголь…» // Российский литературоведческий ж. 1993. № 2; Луценко Е. Потомки и современники : «Сатиры» Саши Черного и Шостаковича в зеркале сов. критики // Вопросы лит-ры. 2014. № 5.

Э. Шнейдерман