Генделев Михаил Самюэльевич
ГÉНДЕЛЕВ Михаил Самюэльевич (Самуилович) [28.4.1950, Л-д - 30.3.2009, Тель-Авив; похоронен в Иерусалиме] - поэт.
Биография Г., как справедливо сказано в некрологе поэту на «Радио Свобода», «тянет на неплохой авантюрный роман». Вехи ее зафиксированы самим поэтом в цикле стих. « Черновики романа “Жизнеописание, составленное им самим” » («Неполное собрание сочинений»). Родители - евреи, сов. служащие. Предки матери, Хаси Шмаевны Слозиной, были кантонистами-поселенцами новгородской губ., что и дало роду Слозиных право проживать в СПб., вне черты оседлости. Окончил Лен. санитарно-гигиенич. мед. ин-т (1967–72), работал спортивным врачом в клубе «Буревестник». В 1977 эмигрировал в Израиль, с 1979 жил в Иерусалиме: «…если подписывать художественное произведение, то подписывать или “Москва”, или “Петербург”, или “Иерусалим”!» (Интервью // Симург. Иерусалим, 1997).
Работал врачом-анестезиологом в больнице г. Беер-Шева (1978–79), служил в Армии обороны Израиля в качестве офицера мед. службы (1978–80), в 1982 как воен. врач принимал участие в операции «Мир Галилее» (Первая Ливанская война). Живя в Иерусалиме, сделался не только центром круга писателей, кот. сформировали т.н. «русскоязычную лит-ру Израиля», но и одним из основоположников концепции этой лит-ры. Потому столь принципиально для самого Г. обозначение себя как «израильского поэта, пишущего по-русски»: концепция «русскоязычной лит-ры Израиля» декларирует, с одн. стороны, независимость от эстетич. традиций и приоритетов как лит-ры русского андеграунда, так и советской еврейской лит-ры, и лит-ры эмигрантской, а с др. стороны - ориентацию на израильскую культурную традицию и реалии, что с неизбежностью предполагает настойчивый поиск новых форм выражения. По словам Г., «при наличии таланта, самостоятельности и отчетливости взгляда эмиграция приучает не ходить в стае. Чем был плох Ленинград перед моим отъездом? Неофициальная лит-ра составляла в нем некую общность. <…> Судьба сочинителя, факт его оппозиции, существование в неофициальной поэзии являлись частью контекста. <…> …Поэт должен …время от времени попадать в эмиграцию, внутрь инофонной жизни, когда весь окружающий мир говорит на другом языке. Тогда происходит “реставрация символов”, символизм наоборот: стол становится столом, война - войной, смерть - твоей смертью, жизнь становится твоей жизнью, а не всеобщей. Выяснение отношений с Г-сподом Б-гом становится не коллективным занятием, а твоим собственным» [« Я пишу то, что нельзя » // Лехаим. 2006. № 2]. В 1992 стал одним из основателей и перв. президентом Иерусалимского лит. клуба. Г. - лауреат высших израильских лит. премий для пишущих не на иврите: премии Этингер за достижения в обл. лит-ры (1993) и премии Цабана в номинации «Поэзия» (1995). В теч. 1990-х был культурным и полит. обозревателем ведущих израильских русскоязычных газ. («Время», «Вести»), где опубл. сотни текстов в самых разнообразных жанрах: от кулинарных заметок до культурологических эссе и отрывков прозы. С 1996 занимался г.о. полит. аналитикой и пиар-технологиями: как в Израиле (в 1996 в предвыборной кампании Биньямина Нетаньяху; в 1999 в штабе русской партии Натана Щаранского), так и в России, по приглашению Б. Березовского приняв участие в разработке проекта «Единство» (1999). В 2006 стал лауреатом премии М. Ходорковского «Поэзия и свобода», согласно регламенту кот. 12-ти крупнейшим поэтам, пишущим на русском яз., предполагалось выплачивать пожизненную стипендию.
По признанию самого Г., стихи нач. сочинять «неприлично поздно для поэта, по тогдашним меркам» - в 17 лет, с песенных текстов. Одна из перв. песен, написанная к студ. спектаклю «Бег» (« Корчит тело России / От ударов тяжелых подков… »), сразу же приобрела широчайшую популярность, причем исполнители и по сей день нередко полагают ее подлинно «белогвардейской» (история создания текста изложена в книге М. Веллера «Ножик Сережи Довлатова», однако беллетризованный рассказ грешит неточностями). Ранние стихотв. опыты, по словам самого Г., «удачно не сохранились», однако некот. из них были позднее напеч. К. Кузьминским в антологии «У Голубой лагуны» (Newtonwille, Mass., U.S.A.: Oriental Research Partners. 1980–86. Т. 4В). До отъезда публиковался в лен. самиздате: сб. «Живое зеркало: Второй этап лен. поэзии» (1974; сост. К. Кузьминский, предисл. Д. Дара), ж. «Часы» (1976. № 3), сб. «Голос» (1978. № 2, 9; перепечатан моск. самиздат. ж. «Поиски», 1978, № 3), выпустил неск. самиздатских стихотв. сб. (« В ожидании лодки », « Свидетель » и др.).
В эмиграции начинает активно публ. в израильских изд. («Сион», «22», «Скопус», «Время и мы» и др.), парижских ж-лах («Эхо», «Континент»), его стихи и инт. продолжают появляться в лен. самиздате (Молчание. 1982. № 3; Сумерки. 1988. № 3; Меркурий. 1988. № 16; антол. «Острова», 1982). Стих. 1972–76 собраны в кн. « Въезд в Иерусалим » и позднее не были включены автором в «Неполное собр. соч.». По мнению М. Вайскопфа, эту кн. правильнее было бы назвать «Выезд из Л-да»: «Она несла на себе все родовые качества и все фамильные бородавки тогдашней “ленинградской поэзии”, включая ее заживо-малахольную петербургскую ностальгию по себе самой». Перв. книга, напис. в Израиле, - « Послания к лемурам », где «уже наметились те свойства генделевской музы, которые связывали …его поэзию с барочной риторикой» (М. Вайскопф), как в тематике, так и в аллегорике текстов, определились характерные поэтические приемы: сюжетное развертывание каламбуров, обыгрывание клишированных знаков культуры, расслоение словесного штампа. По мнению критика, в поэзии Г. «изначально отвергалось и блистательно опровергалось пресловутое правило о предельной точности поэтического слова» - «его слова - это лицедеи, торопливо перебегающие из одного смыслового поля в другое» (Там же).
Живя в Израиле, опубл. еще 4 поэтич. кн., а также сб. « Избранное ». Кн. « Праздник » в 2000 переведена на иврит. Переводил на русский яз. стих. средневековых еврейских поэтов (г.о. Шломо Ибн-Гвироля, а также Аль-Харизи, Ибн-Эзры, Иегуды Галеви, Шмуэля Ха-Нагида) и совр. израильских поэтов (Хаим Гури, Дан Цалка, Аарон Шабтай). В 1996 осуществил остроумное переложение пьесы Мольера «Тартюф» для тель-авивского русскоязычного театра «Гешер».
В 1987 впервые после отъезда в эмиграцию посетил СССР, о чем написал роман « Великое русское путешествие », в послесл. к кот. В. Аксенов замечал: «В отличие от многих книг сходного жанра, в кот. лирический герой почти …сливается с автором, Генделев распространяет иронию и на этого героя, а если где-то, забывшись, не может удержаться от восхищения, то, спохватившись, немедленно начинает отплясывать сам на себе поистине издевательский чухонско-славянско-израильский танец». Отрывки из романа, изображающего жизнь в перестроечном СССР, в 1989 транслировались радиостанцией Би-Би-Си в авторском исполнении.
В 2003 выпустил в России « Неполное собрание сочинений », куда вошли избранные стих. из 7 поэтич. книг. Сб., ставший итогом тридцатилетней поэтич. деятельность, и последовавшие за ним новые кн. (« Легкая музыка», «Из русской поэзии», «Любовь, война и смерть в воспоминаниях современника »), вызвали шквал восторженных отзывов: «как бы ниоткуда явился выдающийся поэт» (Шевелев И.); «Имя Г. - из самых значительных в той части израильской литературы, что написана на русском языке» (Д. Давыдов); «Г., безусловно, один из интереснейших поэтов своего поколения... Во всяком случае, …один из немногих, кто в этом поколении состоялся, то есть прорвался сам к себе, то есть рос, менялся, увлекался и разочаровывался, эмигрировал и возвращался, искал приключений и обретал их, собирал собственную судьбу» (А. Иконников-Галицкий). Более того, М. Эдельштейн полагает, что реакция рецензентов на появление в России книг Г. «оказалась явно неадекватной значению их».
В попытках причислить Г.-стихотворца к тому или иному опр. направлению критики высказывали резко полярные мнения. С точки зрения одних, Г. «легко и радикально отказался …от всякой связи с петербургской традицией, обычно клеймящей стихотворцев с берегов Невы пожизненными метами, - в его стихах нет ни питерской топики, ни характерных мифологем, ни стандартных примет поэтики» (М. Эдельштейн), «поэтика Генделева не укладывается …в понятие так называемой петербургской школы» (И. Рашковская), тогда как другие полагают фигуру Г. чрезвычайно важной для характеристики лит. пространства ленинградск. андеграунда, поскольку его творчеству присущи некоторые принципиальные черты неподцензурной поэзии «третьей волны»: «подчеркивание значимости конкретных мест, локусов…, сложное совмещение метафизического и вещного, телесного начал, мотив двойничества, подчеркнутая “архитектурность” текста» и приверженность стилистике необарокко в целом (Д. Давыдов). Отчасти к позиции последних присоединяется и В. Топоров, включивший подборку стих. Г. в антологию «Поздние петербуржцы» (СПб., 1995).
По словам же И. Рашковской, этот поэт никоим образом не вписывается ни в одну из существующих классификаций «как благодаря семантическим особенностям своей поэтики, так и ее метафизической сущностью, которая включает в себя множество поэтосфер, требующих последовательного и пристального изучения».
Оговорившись, что исследования такого рода есть, несомненно, дело ближайшего будущего, отметим те черты поэтики Г., кот. в той или иной степени нашли отражение в критических и литературоведческих разборах: в стихах Г. «русский язык как худ. инструмент совмещен с чрезвычайно резко провозглашаемым еврейским культурным сознанием» (Д. Давыдов); «у него есть тексты, которые …написаны как будто на некоем праязыке: максимально-простом, исходно-общем», однако «при всем минимализме фундаментальной простоты, при чуть ли не “топорной” прямоте - речь идет о языке тактильно-точном, чувствительном и остродействующем» (А. Бараш); «поэтика Г. построена на следующих понятиях: смерть, любовь, война и Всевышний» (И. Рашковская); главенствующие константы поэтики Г. - «постоянный взаимообмен и отождествление бинарных оппозиций, включая самые фундаментальные из них - смерть и жизнь, внешнее и внутреннее пространство, плоть и дух, верх и низ» (М. Вайскопф); особого изучения требует гротескная теология Г., т.к. в его тв-ве «лирический герой отождествляет себя и с самим Израилем как коллективным партнером библейского Бога, заключившего с ним нерасторжимый союз», почему и полагает себя вправе от лица еврейского народа вступать «в обличительный спор с самим Господом» (М. Вайскопф); «в поэзии Г. сильны военные, “киплингианские” мотивы, непривычно жесткие и бескомпромиссные для русской поэзии» (о том, что стихи Г. представляют собой «израильские вариации на киплинговскую тему и на киплинговские ритмы» см. также в предисловии к публикации в сб. «Поздние петербуржцы»); поэзия Г. «пронизана метафизическими мотивами», «в основе лирических сюжетов Г. - не политика или история, но метаистория и метаполитика, увиденные одновременно с земли и с горних высот» (Д. Давыдов). По мнению американского исследователя Дэвида Паттерсона, сравнивавшего поэтику Г. и Бродского, важным мотивом в тв-ве Г. становится стремление преодолеть разрыв между словом и его смыслом и вернуться к родине и Богу через поэзию, к-рая подобна молитве; при этом желание Г. избавиться от чувства изгнанничества выражается в попытке превратить русское слово в органичный элемент новой израильской реальности (D. Patterson).
Уникальна работа поэта с той составляющей стихотворной речи, кот. принято называть «формальной», - по мнению М. Эдельштейна, Г. следует называть «абсолютным реформатором русского стиха». Исследователи отмечают, что для поэтич. манеры Г. характерна устремленность «к экспансии, к максимальному освоению еще не покоренных поэтических пространств» (М. Вайскопф); «Г. - один из немногих современных авторов, использующих авангардную поэтику по прямому назначению, то есть не просто для нанесения прихотливых черных значков на белую бумагу, а для метафизического прорыва» (М. Эдельштейн); «Под напором генделевской литературной злости …язык “раскалывается” и выдает секреты, о которых сам не подозревал. Например, переход орфоэпии на сторону семантики» (М. Каганская); «Необходим весьма разработанный аппарат, чтобы проследить …смысловую связь, скрепляющую блистательные и беспрецедентные для русской поэзии акустические стыки Г. Его семантика неотделима от акустики, а акустика - от визуального ряда. Идеология оправлена окоемом» (М. Вайскопф); «Обширные белые поля, возникающие благодаря выравниванию строк по центру, усиливают действие текста, подчеркивают своим молчанием поэтическое слово. Вообще оригинальность генделевского стиха отчасти объясняется неканонической сегментацией текста: стихораздел, как правило, анормативен, соотношение стихов диспропорционально, отчего поверхностный читатель может воспринять такой стих как свободный, - между тем как у Г. преобладают тоника и силлаботоника. Единицей регулярности оказывается не стих, но строфа» (Д. Давыдов); «Его стихи прежде всего поражают технической виртуозностью. И звуковая, и графическая стороны стиха доведены до предельной четкости» (Г. Дашевский).
Особая графика генделевского стиха - строфа-«бабочка», в кот. разностопные строки выровнены по центру, - актуализирует перетекание текста из строки в строку, усиленное междустрочными переносами (на такой способ записи текста опирается и авторское чтение).
http://www.facebook.com/mich.gendelev
Соч.: Въезд в Иерусалим: Стих. Тель-Авив, 1979; Послания к лемурам: Стих. Иерусалим, 1981; Стихотворения Михаила Генделева: Стих. Иерусалим, 1984; Великое русское путешествие: Роман. М., 1993; Праздник: Стих. Иерусалим, 1993; Избранное: Стих. Иерусалим, 1996; Царь: Стих. Иерусалим, 1997; В садах Аллаха: Стих. Иерусалим, 1997; Неполное собр. соч.: Стих. М., 2003; Лёгкая музыка: Стих. М., 2004; Книга о вкусной и нездоровой пище, или Еда русских в Израиле: Уч. записки «Общества чистых тарелок». М., 2006; Из русской поэзии: Стих. М., 2006; Любовь, война и смерть в воспоминаниях современника: Стих. М., 2008; [Стихи] // Русские стихи 1950–2000 годов: Антол.: В 2 т. / Сост. И. Ахметьев, Г. Лукомников, В. Орлов, А. Урицкий. М., 2010; Уходя из Сарагосы. Поэты еврейской Испании в переводах Михаила Генделева / сост. и комм. П. Криксунова / Б.м.: Salamandra P.V.V., 2012; Другое небо: стих. М., 2013; Обстановка в пустыне / сост., подг. текста, биогр. очерк и комм. С. Шаргородского. Б.м.: Salamandra P.V.V., 2014; Великое [не] русское путешествие»: роман, путевые очерки, проза о ливанской войне 1982 г. / сост., прим., комм. С. Шаргородского. М., 2014; Генделев: Стихи. Проза. Поэтика. Текстология / сост. и подгот. текстов Е. Сошкина и С. Шаргородского; комм. П. Криксунова, Е. Сошкина и С. Шаргородского. М.: НЛО, 2017.
Лит.: Аксенов В. Послесл. / Генделев М. Великое русское путешествие. М., 1993; Топоров В. [Предисл.] / Поздние петербуржцы: Поэтич. антология. СПб., 1995; Patterson D. Exile: The Sense of Alienation in Modern Russian Literatures: Dostoevsky, Tolstoy, Shestov, Solzhenitsyn, Sinyavsky, Brodsky, Gendelev. Lexington: The University Press of Kentucky, 1995; Вайскопф М. Каменные воды / Генделев М. Неполное собр. соч. М., 2003; Рашковская И. Тема смерти в поэзии Михаила Генделева и его самоидентификация в контексте лит. русскоязычного пространства / Русское слово в мировой культуре. Мат-лы Х Конгресса МАПРЯЛ. СПб., 30 июня - 5 июля
С. Друговейко-Должанская
