Гингер Александр Самсонович
ГИ́НГЕР Александр Самсонович [5(17).10. 1897 , СПб. - 28.8. 1965 , Париж ] - поэт.
Родился в ассимилированной еврейской семье. Дед по материнской линии - Михаил Осипович Блюменфельд (Мехл-Герш Иосифович; из семьи казённого раввина Кишинёва ), выпускник Моск. ун-та , заведовал хирург. отд. земской больницы, был гласным кишинёвской городской думы, кавалер ордена Св. Владимира за участие в русско-турецкой войне 1877–78. Отец, Самсон Григорьевич Г. (Шимшн Гершевич Г.), врач-патологоанатом, в 1902 защитил в Императорской военно-мед. академии дис. доктора медицины «Об экспериментальной бугорчатке печени», работал в патолого-анатом. отд. Ин-та экспериментальной медицины. Мать, Мария Михайловна Г. (урожд. Мария-Розалия Михайловна Блюменфельд), зубной врач. Родители поженились в Кишинёве в 1896. Мать Г. была дружна с А. Куприным , кот. останавливался в её доме в Нормандии в 1929 (см.: Автографы писателей в букинистич. каталогах ).
С
Стихи Г. высоко ценили Г. Адамович , М. Цветаева , И. Бунин , В. Андреев , Ю. Терапиано . «Он был ни на кого не похож ни в чем, - вспоминал Г. Газданов , - начиная с манеры говорить и кончая манерой одеваться. Его неожиданные, срывающиеся интонации и четкое разделение фраз в разговоре, фонетические подъемы и провалы в чтении стихов - так никто не говорил и не читал, кроме Гингера… Его лицо, резко некрасивое, нельзя было не запомнить…».
В изд. «Палаты поэтов» вышла в свет перв. кн. стихов Г. « Свора верных » (Париж, 1922). Составившие ее 17 стих. свидетельствуют об усвоении уроков акмеистич. школы с ее витальным пафосом и - шире - символистской поэтич. традиции, от кот., однако, автор дистанцируется, подвергая негативному перетолкованию семантико-стилевые приоритеты, характерные для мифопоэтики модернизма: «Мой Петербург, родны мне все трущобы / Твоей зловонной, гнилостной утробы - / Милей душе, чем сказки мудрецов» (« Мой Петербург », 1913).
Втор. кн. стихов Г. - « Преданность » (худ. В. Барт; Париж: Канарейка, 1925) - уже свидетельствовала о полном обретении поэтом своей, резко необычной манеры самовыражения, кот., однако, многих озадачивала своим «юродством» - шокирующим сочетанием сарказма с шутовством, «крепкой, плавной и органической строки», «высокого тона» - с «чудачествами, оригинальничаньем, нарочитым косноязычием», «суконными, умышленными оборотами речи» (Терапиано Ю. Парижские молодые поэты // Своими путями. Прага, 1926. № 12/13). Заключая, что Г. «выразил лирически физиономию Смердякова», Б. Сосинский (Б. С.), однако, признавал: «Прозаизмы, вульгаризмы и словесные вывихи у него внутренне оправданы. Содержание и форма, неприемлемые, может быть, в отдельности, воспринимаются как нечто законченное и цельное в своем соответствии друг другу» (Там же). «Растрепанный, придурковатый», «отчаянный, но жадный стих», по автохарактеристике самого Г., был способен к отражению глубокого поэтич. волнения, целостного мировидения, ощущения приятия жизни, передаваемого в одически-торжественной тональности: «Я пылаю беспрестанной страстью / К дару, к дару, к радостной земле» (« Повесть »). За нарочитым отвержением устоявшихся поэтич. норм, за пристрастием Г. к словесным «вывертам» и архаизмам таилось любовное отношение к фактуре русского яз., постижение его скрытых резервов и возможностей. «Русский язык был его страстью и заботой, едва ли не главным предметом его раздумий, размышлений и даже раздражений,- свидетельствует Г. Адамович. - Внимание к языку было у него неустанное, а чутье необыкновенно острое» (Об Александре Гингере // Мосты. 1966. № 12).
В 1930-е выступал с единичными прозаическими (рассказ « Вечер на вокзале » // Числа. Париж, 1930. Кн. 2/3) и экспериментальными опытами (« Рассказ часового », имитация косноязычного сказа // Числа. Париж, 1933. Кн. 9). Издал третью кн. стихов « Жалоба и торжество » (Париж: Дом книги, 1939), в кот. его индивидуальный поэтич. облик выступал окончательно сформировавшимся. Заключавшее кн. стих. « Сердце » (1937) - один из шедевров эмигрантской поэзии, признание «о великом, о тайном», осеняющем «безграничное поле любви». По замечанию Н. Татищева («Солнце и сердце. О стихах Александра Гингера»), с этого стих. «начинается новая музыка и новая устремленность к общей всечеловеческой религиозности» (Возрождение. Париж, 1965. № 168).
В кругу российских парижан Г. производил «впечатление блаженного» (Берберова Н. Курсив мой. Автобиография. М., 1996), чудака, что, возможно, помогло ему, еврею, уцелеть в годы немецкой оккупации: будучи убежденным фаталистом, он остался в Париже, не скрывался, неоднократно чудом избегал ареста. Считал себя солнцепоклонником: «Отец мой, солнце, я с тобой сегодня / Лицом к лицу - / К тебе влекусь любовней и свободней, / Чем сын к отцу» (« Памяти Е. А. Баратынского »; сб. «Жалоба и торжество») - и буддистом. Г. Газданов передает в этой связи признания Г.: «Меня всегда привлекало это непрекращающееся пантеистическое движение, это понимание того, что ничто не важно и что важно все, этот синтез отрицания и утверждения, кот. дает нам единственную возможность гармонического видения мира. Собственно, не мира, а миров, кот. возникают, исчезают, появляются вновь в преображенном виде, и время - это только бессильный свидетель их бесконечного смещения» (Памяти Александра Гингера // Новый ж-л. 1966. Кн. 82). Незадолго до смерти принял буддизм , был похоронен по буддийскому обряду.
В послевоен. годы выпустил в свет четвертую кн. стихов « Весть » (Париж: Рифма, 1957), состоявшую из 12 стих. 1939–55, и итоговый сб. « Сердце : Стихи. 1917–64» (Париж, 1965), включавший 36 избр. стих., в большинстве своем из ранее изд. книг, частично переработанные. В своеобразном риторико-молитвенном стиле Г., получившем новое развитие в «Вести», обнаруживались параллели как с поэзией русского авангарда (Ю. Трубецкой подмечал «какое-то тайное сродство с Хлебниковым, даже с Пастернаком» // Новый ж-л. 1957. Кн. 50), так и с поэзией мысли Баратынского (В. Р. [В. А. Рудинский] // Возрождение. 1957. № 66) и с одической стилистикой XVIII в.: «Его традиция державинская и отчасти футуристическая. Именно поэтому в Париже его как-то чуждались, хотя и признавали <...> муза Гингера - громкая, важная (в значении не современном, а в том, кот. важности придавалось в ХVIII веке). Гингер - торжественно вещающий энтузиаст этой своей важной музы» (Ю. Иваск // Опыты. Нью-Йорк, 1957. Кн. 8). Не созвучные основной тематико-стилевой и эмоциональной тональности эмигрантской поэзии, стихи Г. в ряду творч. опытов его современников - русских парижан - стояли особняком. Н. Татищев обнаруживал ближайшую аналогию им не в поэзии, а в живописи М. Шагала, своеобразного двойника Г.: «Оба они воспринимают этот мир и нашу жизнь под солнцем как некую радостную и невинную игру <...>. Все в этом искусстве настолько оригинально, что вряд ли кто-нибудь решится ему подражать <...> оба с первых же шагов нашли себя, свой стиль, как играющие дети» (Возрождение. 1965. № 168).
После отъезда из России работал бухгалтером в хим. компании, кот. управлял его дядя. В 1929–32 жил в нормандском г. Серкиньи, где работал в филиале той же компании.
Жена - поэтесса А. Присманова (с 1926). В годы Втор. мировой войны мать Г. как иностранная подданная еврейского происхождения была депортирована из Франции в конц. лагерь Освенцим , где погибла. В 1946 вместе с женой принял сов. подданство.
В России тв-во Г. известно мало: переизд. только предсмертный сб. «Сердце» под одной обложкой с произведениями А. Присмановой - « Туманное звено » (Томск: Водолей, 1999).
Соч.: Свора верных. Париж, 1922; Преданность. Париж, 1925; Жалоба и торжество. Париж, 1939; Весть. Париж, 1957; Сердце. Париж, 1965; Туманное звено (с А. Присмановой). Томск, 1999.
Лит.: Бахрах А. По памяти, по записям // Лит. портреты. Париж, 1980; Померанцев К. Сквозь смерть: Воспоминания. Лондон, 1986; Терапиано Ю. Лит. жизнь русского Парижа за полвека (1924–74). Париж–Нью-Йорк, 1987; Чагин А. «Насквозь мужественный мир» А. Гингера // Евреи в культуре Русского зарубежья. Т. 4. Иерусалим, 1995; Казак В. Лексикон русской лит-ры XX в. М., 1996; Рогозина К. [Предисл. и комм.] // Гингер А., Присманова А. Туманное звено. Томск, 1999; Русская лит-ра XX в. Прозаики, поэты, драматурги: биобибл. словарь. Т.
А. Лавров
