Гиппиус Зинаида Николаевна
ГИ́ППИУС Зинаида Николаевна (псевд. Антон Крайний и др.; в замужестве Мережковская) [8(20).11.1869, г. Белёв Тульской губ. - 9.9.1945, Париж; похоронена на русском кладб. в Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем] - поэт, прозаик, лит. критик, мемуарист, драматург.
Семья Г. ведет начало от немца Адольфуса фон Гингста, изменившего фамилию на «фон Гиппиус» и обосновавшегося в М. в нач. XVI в., где в Немецкой слободе им был открыт первый книжный магазин. Отец Г., Николай Романович, по образованию юрист, в янв. 1869 женился в Туле на дочери екатеринбургского полицмейстера В. Степанова Анастасии (1849–1903). Получил место в г. Белёве. Здесь родилась их старшая дочь Зинаида. Кроме нее в семье были три младшие дочери. Все они отличались красотой и талантами: Анна (Ася,1872-1942), ставшая врачом, после 1919 г. жила в эмиграции, автор книги «Святой Тихон Задонский»(1927); Татьяна (Тата,1877-1957)- художница,училась у И.Е.Репина и Ф.А.Рубо, в 1920-е входила в религиозно-философское об-во А.А.Мейера, автор портрета А.Блока (1906); Наталия (Ната,1880-1963) окончила Академию художеств по классу скульптуры. Тата и Ната прожили всю жизнь вместе, обе входили в ближайший круг Мережковских.Через шесть недель после рождения первой дочери Николая Романовича переводят в Тулу. В дальнейшем он служил по судебному ведомству во мн. местах России - Саратове, Харькове, Петербурге, Нежине, перевозя на новое место службы всю семью.
После его смерти (умер от туберкулеза 9.3.1881) мать Г. с детьми переезжает в Москву, а затем, в связи с болезнью сестер, сначала в Ялту, а в 1885 к брату в Тифлис (Тбилиси). Г. получила бессистемное домашнее образование. Обучение в Киевском женском ин-те (1877–78) и Женской классической гимназии С.Н. Фишер в Москве. (1882) из-за невозможности разлуки с отцом и болезни Г. довольно быстро прервалось. Стихи Г. стала писать с 7 лет (См.: Гиппиус З. Автобиографическая заметка // Русская лит-ра. XX век (1890–1910) / Под ред. проф. С. Венгерова. М., 1914. Т. 1. Кн. 2).
Летом 1888 в Боржоми (Закавказье) Г. познакомилась с 23-летним столичным поэтом Д. Мережковским. Перед ним, вспоминала Г., «все мои гимназисты <...> совсем поглупели» (Гиппиус З. Живые лица: Воспоминания. Тбилиси, 1991. Кн. 2). 8 янв. 1889 в Тифлисе, в церкви Михаила Архангела, Г. была обвенчана с Мережковским, с кот. прожила 52 года, не разлучаясь «ни на один день». Через 2 недели новобрачные приехали в СПб., в кот. Г. была только дважды в возрасте 4 и 8 лет. Здесь она знакомится с такими изв. писателями и критиками, как Я. Полонский, А. Майков, Д. Григорович, А. Плещеев, П. Вейнберг, А. Шеллер-Михайлов, П. Боборыкин, К. Баранцевич, В. Немирович-Данченко, В. Стасов, Н. Михайловский, сближается с молодым поэтом Н. Минским и редакцией «Сев. вестника» (1885–99) - А. Евреиновой, М. Альбовым, Л. Гуревич. Ведущим критиком и душой ж. был А. Волынский. С этим ж., ориентировавшимся на новое направление «от позитивизма к идеализму», связаны и ее первые лит. опыты сперва как прозаика. В этом ж. вместе с Мережковским она публ. свои ранние произведения. Здесь появляются ее рассказы «В Москве» (1891), «Два сердца» (1892), «Мисс Май» (1985), «Златоцвет. Петербургская новелла», «Зеркала» (оба - 1896), «Среди мертвых» (1897). Г. входит в деловые контакты с редакторами мн. столичных ж., знакомится с семьей Давыдовых (А. Давыдова - издательница ж. «Мир Божий»), слушает публичные лекции, посещает Шекспировский кружок Спасовича, членами кот. являлись изв. адвокаты С. Андреевский (по словам Г., был ее «единственной» и настоящей «подругой»), В. Спасович, А. Урусов, А. Кони, бывает на собраниях у П. Вейнберга (1897–1901), становится членом-сотрудником Русского лит. об-ва (Невский пр., д. 85). «Любимым путешествием», по признанию поэтессы, были визиты Мережковских к Аларчину мосту, рядом с кот. находился особняк (д. 156) известной на всю Европу красивой и элегантной светской дамы баронессы В.И. Икскуль-Гильденбанд, интересовавшейся лит-рой и искусством, занимавшейся благотворительностью и изданием книг для народа. В ее салоне можно было встретить людей самых разных положений и взглядов, от врачей, ученых, художников и литераторов, до генералов и министров. И. Репин написал с нее в 1889 знаменитый портрет, а художники М. Нестеров и А. Бенуа оставили о ней свои воспоминания. В особняке Икскуль Мережковские познакомились с философом В. С. Соловьевым, с кот. неоднократно встречались в 1896–1900, а с его младшей сестрой Поликсеной, поэтессой и художницей, у Г. на долгие годы сложились самые приятельские отношения (См.: Бокова В. Баронесса Икскуль // Лица: Биограф. альм. Вып. 4. М.-СПб., 1994). Интерес к Соловьеву Г. пронесла через всю свою жизнь. Уже после смерти философа (1900) она его неоднократно «сплошь» перечитывала, находя в нем столько глубоких и близких себе идей, что «не переставала ему удивляться». Она видела в нем провозвестника «нового» духа и одного из творцов идеи «Церкви Вселенской» (Гиппиус З. Меч и Крест // Совр. записки. Париж, 1926. № 27). Позднее тесные отношения завязываются у Г. с В. Розановым, Ф. Сологубом, А. Блоком, В. Брюсовым, А. Белым.
По воспоминаниям современников, от эффектной «блестящей Зинаиды шли холодные сквознячки <…> Она была очень красивая. Высокая, тонкая, как юноша, гибкая. Золотые косы дважды обвивались вокруг маленькой, хорошо посаженной головы. Глаза большие,зеленые,русалочьи, беспокойные и скользящие. Улыбка почти не сходила с ее лица» (Тыркова-Вильямс А. Тени минувшего: Встречи с писателями// Воспоминания о Серебряном веке.М.,1993).Но «при всей целомудренности фигуры, напоминавшей скорее юношу, переодетого дамой, лицо Зинаиды Николаевны дышало каким-то грешным всепониманием» (Погорелов Б. «Скорпион» и «Весы»// Там же).Г. нравилось экспериментировать над людьми, эпатируя их колкими фразами с весьма смелыми шутками-играми. Современники называли ее «сатанессой», «реальной ведьмой», «декадентской мадонной».Г. боялись, но к ней и тянулись. Природная красота привлекала к ней многих поклонников. Однако за внешним лоском и игривой беспечностью с нач. 1890-х в душе Г. скрывался напряженный внутренний поиск. В это время у нее совм. с Мережковским начинают оформляться идеи свободы, метафизики любви и неорелигиозных воззрений. 17 ноября 1893 в своем дневнике «Contes d'amour» Г. записала: «Мысли о Свободе не покидают меня. <...> Свобода от людей, от всего людского, от своих желаний, от судьбы... Надо полюбить себя, как Бога. Все равно, любишь ли Бога или себя...» (Дневники. Кн. 1. См. также стих. «Посвящение», 1894). Неповторимо-своеобразные, мучительно-страстные любовные романы Г., начиная с романа с самой собой («полюбить себя, как Бога»), а затем с мужчинами и женщинами, всегда были для нее шире пола, шире обычной физиологической близости, являлась гл. содержательным началом как ее художественного творчества, так и значимой части религиозно-метафизических устремлений.
В 1899–1901 Г. сближается с кружком С. Дягилева, органом кот. становится ж. «Мир искусства». В этом ж. Г. опубл. первые лит.-критич. статьи. Свои произведения Г. часто подписывает разными, но непременно мужскими псевд. - Антон Крайний, Лев Пущин, Товарищ Герман, Роман Аренский, Антон Кирша, Никита Вечер, В. Витовт. В окт. 1899 у Мережковских возникает идея обновления (как им казалось) во многом себя исчерпавшего «исторического» христианства; для осуществления задуманного необходимо было создание «новой церкви». Стремление услышать живой «голос церкви» и попытка привлечь представителей офиц. клира к идее их «нового религиозного сознания» подтолкнули Г. к замыслу организации Религиозно-философских собраний. Г. принадлежит и идея создания своего ж. «Новый путь» (дек. 1902–04), в кот. наряду с разнообразными мат-лами о возрождении жизни, лит-ры и искусства через «религиозное творчество» печатались и отчеты собраний. Летом
К 1905 относится и создание знаменитого «троебратства»: Д. и З. Мережковские - Д. Философов, совместное существование кот. продолжалось 15 лет. Нередко осн. идеи и «внезапные догадки», по словам Г. исходящие из триумвирата, инициировались самой поэтессой. К ним нужно отнести письмо Г. к Философову о грядущей судьбе России после победы революции («Писано за час до Манифеста» - помета на перв. странице автографа после даты 17 окт. 1905; опубл. 1987): «...весь путь их и вся эта картина так мною неприемлема, противна, отвратительна, страшна, - подводит итог анализу планов социал-демократии Г., - что коснуться к ней <…> равносильно для меня было бы предательству моего. Я приемлю ее, в меру ее величественности, целиком как врага. И тут моя честность». Если планы атеистов-революционеров для Г. арифметически ясны и понятны, то ее собственные действия и действия близких ей людей, реально противостоящие этой политич. силе, грезятся ей пока лишь «в исторической точке мутного пятна». Ощущение надвигающейся опасности заставляет Г., мобилизуя волю и веру, все же в конце письма надеяться на подъем и спасительную роль религиозной общественности. Вынужденное (из-за отсутствия денег) закрытие «Нового пути», кот. Мережковские отдавали все свои силы, и печальные последствия рев. событий 1905 значительно изменили их жизнь. По словам Г., «всякие свободы были пресечены. Общее настроение <...> было подавленное», «ввиду создавшегося атмосферного удушья» ничего хорошего в России уже не предвидилось (Живые лица. Кн. 2). В сложившейся ситуации Мережковские все больше уходят от живого и реального «дела» в узкий домашний круг строительства «новой церкви». Они решают заняться осуществлением своего «личного» плана: испытать триумвират на прочность совм. жизни, попытаться найти себе сторонников в Европе и в среде русских революционеров в эмиграции, познакомиться с новыми религиозными, политич. и культурными движениями на Западе. С этой целью 25 февр. 1906 триумвират почти на два с половиной года покидает Россию, обосновавшись в Париже.
11 июля 1908 Мережковские возвращаются в СПб., а с дек. они вновь принимают активное участие в возобновленных в СПб. (с 3 окт. 1907) Религиозно-философских собраниях, преобразованных в Религиозно-философское об-во. 1900–17 были годами наиболее плодотворной лит.-публиц. и практической деятельности Г. во имя воплощения идеи Третьего Завета, грядущей Богочеловеческой теократии, во имя самого «Главного». Соединение христианской и языческой святости для достижения последней вселенской религии являлось заветной мечтой Мережковских. Надежда на религиозное возрождение обновленного человечества и России, подобно воскресению евангелического Лазаря (см ее стих. «Рыжее кружево ( О петербурге)» с новым названием «Лазарь», 1918-1938) не покидала Г. никогда. Два первых, во многом подражательных, «полудетских» стих. Г. за подписью «З. Г.», еще до ее замужества и не без помощи Мережковского, были напеч. в «Сев. вестнике» (1888. № 12), вокруг кот. группировались петерб. символисты «старшего» поколения. Ранние стихи Г. отражали общую ситуацию пессимизма и меланхолии 1880-х. Первый романтическо-подражательный этап тв-ва Г. 1889–92 совпал со временем становления раннего русского символизма и стал для Г. периодом поисков собств. лит. лица сперва как прозаика. В ж. «Сев. вестник», «Вестник Европы», «Русская мысль» и др. она печ. рассказы, романы («Без талисмана», «Победители», «Мелкие волны» и др.) и реже - стихи. Перв. публикацией в прозе стал ее небольшой рассказ «Простая жизнь» появившийся в «Вестнике Европы» в 1890 (№ 4) с небольшими купюрами и под измененным редактором назв. « Злосчастная ». Если стихи Г. писала как бы интимно и «для себя» и творила их, по ее словам, словно молитву, то в прозе она сознательно ориентировалась на общий эстетич. вкус. В этом проявилась характерная для Г. яркая двойственность, амбивалентность ее личности. С одн. стороны, обостренный индивидуализм, почти экзистенциальное ощущение одиночества и оставленности в дисгармоничном и обезбоженном мире, а с другой - жажда метафизич. единения, тяготение к духовно близким людям, к пронизанному святостью простому народу, к религиозной соборности. Вот почему те, кто ценил в тв-ве Г. только ее эстетич. начало (М. Кузмин, Е. Лундберг, Б. Глинский и др.), признавали только ее стихи, объявляя ее прозу схематичной, вычурной и фальшивой. Те же, кто видел и ценил в тв-ве Г. глубокий внутренний импульс, признавали и за ее прозой достоинство и значительность. «Отвлеченность Гиппиус, - писал чуткий критик И. Анненский, - вовсе не схематична по существу, точнее - в ее схемах всегда сквозит или тревога, или несказанность, или мучительные качания маятника в сердце» (Анненский И. О совр. лиризме. З. «Оне» // Аполлон. 1909. № 3).
После появления программной работы Мережковского «О причине упадка и о новых течениях совр. русской лит-ры» (1892) тв-во Г. приобретает отчетливый «символический» характер. Первые сб. рассказов Г. «Новые люди» (1896; 1907) и «Зеркала» (1898), принесшие ей лит. известность, показывали людей символистского типа. В основе рассказа «Зеркала» лежала изв. мысль Платона об отражении высшего мира идей в низшем мире вещей. Герои рассказа ― Раиса, Ян и Игнатий ― идентичны гл. героям «Идиота» Достоевского и почти буквально отражают мысли последнего. Как перед Достоевским, так и перед Г. стояла задача преодоления трагич. двойственности человека, мечущегося между «демоническим» и «ангельским» началами.
Влияние Достоевского прослеживается и во мн. др. произведениях Г., в т.ч. и в романе «Роман-царевич» (1912), по своему сюжету близкому «Бесам». «Я, должно быть, оттого и люблю Достоевского больше других, - признавалась Г. в письме к З. Венгеровой 4 июля 1897, - что понимаю, как путь к последней тишине, - сладострастие душевной боли» (ИРЛИ. Ф. 39. Ед. хр. 542).
«Третья книга рассказов» (1902) Г. вызвала наибольший резонанс в критике. Говорили о ее «болезненной странности» (Лит. вестник. 1902. Кн. 6), «мистическом тумане» (Науч. обозрение. 1902. № 6), «головном мистицизме» (Русская мысль. 1902. № 7). Осн. идея книги - раскрытие концепции метафизики любви на фоне духовных сумерек людей («Сумерки духа», 1899), еще не способных ее осознать.
Следующая книга рассказов Г. «Алый меч» (1906) освещает метафизику Г. уже в свете неохристианской тематики. Этот сб., по мнению А. Белого, «уступая в художественной силе “Сумеркам духа”, определенно и сильно окрашен проповедью христианства <…>, вскрывает мертвенность ходячих взглядов на христианство, увенчанное распадающимися храмами, в которых не звучит нам бархатный голос Тайны...» (Белый А. Арабески. М., 1911).
Пятый сб. рассказов «Черное по белому» (1908) собрал произведения Г. 1903–06. В касательной, туманно-импрессионистич. манере в нем затрагивались темы подлинного и мнимого достоинства личности («На веревках») , темы любви и пола («Влюбленные» ,«Вечная “женскость”» ,«Двое-один» ), не без влияния Достоевского был напис. рассказ «Иван Иванович и черт». В рец. на сб. А. Белый, отмечая, что в Г. «чувствуется рука крупного художника; в ней ум и полеты большого таланта», «черты художника-аналитика, вроде Леонардо да Винчи», писал: «Недосказанное давит читателя невоплощенной схемой <...>, проникновение в глубину человеческой личности у Гиппиус несоразмерно с формой выражения. В романе, в трилогии могла бы сказаться Гиппиус; почему не развивает она свои темы в этих формах?» (Там же).
Посл. сб. рассказов ¾ «Лунные муравьи» (1912) ¾ повествует о фундаментальных философских основах бытия и религии («Он - белый», «Земля и Бог», «Они похожи»). Этот сб., по мнению Г., вобрал в себя лучшие рассказы из тех, кот. она написала.
В 1911 публикует роман-трилогию: 1-я часть - «Чертова кукла» (Русская мысль. № 1–3); 2-я часть - «Очарование истины» - закончена не была; 3-я часть - «Роман-царевич» (Русская мысль. 1912. № 9–12; отд. изд. ― М., 1913). Роман, по замыслу Г., должен был «обнажить вечные, глубокие корни реакции в общественной жизни», собрать «черты душевной мертвенности в одном человеке». Роман вызвал острые споры и в целом негативную реакцию критики за «клевету» на революцию и за слабое худож. воплощение.
Г. заявила о себе и как драматург - «Святая кровь» (1900; вошла в 3-ю книгу рассказов); «Маков цвет» (1908; совм. с Мережковским и Философовым) - отклик на события революции 1905–07, переплетение любви и революции, показ подлинных и мнимых революционеров с идеалом «классовой борьбы». Драма «Зеленое кольцо» (1916), поставленная Вс. Мейерхольдом в Александринском театре (1915), оказалась самой удачной. Г. посвятила ее молодым, «зеленым» людям «завтра». Она же является автором двух киносценариев: «Невидимый луч» (сер. 1920-х) и «Борис Годунов» (раннее назв. «Дмитрий Самозванец. Сцены из драмы»; 1930).
Наиболее ценная часть худож. наследия Г. представлена ее шестью стихотв. сб.: «Собрание стихов 1889–1903 гг.» (М., 1904); «Собрание стихов. Книга вторая. 1903–09» (М., 1910); «Последние стихи. 1914–18» (Пг., 1918); «Походные песни» (Варшава, 1920); «Стихи. Дневник. 1911–21» (Берлин, 1922); «Сияния» (Париж, 1938). В письме к В. Комаровой от 29 июля
Множество стих., рассказов, статей посвящ. теме любви: «Критика любви» (1901), «Влюбленность» (1904), «Любовь и мысль» (1925), «О Любви» (1925), «Вторая любовь» (1927), «Арифметика любви» (1931). Замечательное стих. Г. о любви - «Любовь одна» (1896) было переведено Райнером Мария Рильке на немецкий яз. Метафизика любви Г. - это неустанный поиск гармонии, попытка соединить «две бездны», небо и землю, дух и плоть, «я» и «мы» в «живой поток» Божественной вечности.
Октябрьскую революцию Г. решительно не приняла. После разгона Учредительного собрания, Брестского мира и установления диктатуры большевиков (прихода «царства Антихриста») Мережковские (Г., Meрежковский, Философов и В. Злобин) ночью 24 дек. 1919 навсегда покидают Петроград. и Россию. После недолгого пребывания в Польше 20 окт. 1920 Мережковские, расставшись с Философовым, навсегда уезжают во Францию. В конце сент. 1928 Мережковские принимают участие в съезде русских писателей и журналистов за рубежом, проходившем в Белграде. Вместе с др. писателями-эмигрантами они дважды встречаются с королем Александром, от его имени награждаются югославскими орденами Святого Саввы: Мережковский- первой, а Г.- второй степени, а также включаются в списки лиц для получения ежемесячных субсидий. В Париже они организует ж. «Новый корабль» (1927–28), а свои «воскресники» (1925–40) преобразуют в лит.-философское об-во «Зеленая лампа» (1927–39), собравшее представителей разных поколений эмигрантов и сыгравшее видную роль в интеллектуальной жизни «первой волны» эмиграции. На собраниях «Лампы» можно было встретить как начинающих, так и известных писателей: И.Бунина, Б.Зайцева, А.Ремизова,Н.Тэффи,М.Алданова,С.Маковского,Г.Адамовича, И.Одоевцеву, Н.Оцупа, Б.Поплавского,Ю.Терапиано,М.Цетлина,В.Злобина,Ю.Фельзена, а также Н.Бердяева, Г.Федотова, Л.Шестова, Ф.Степуна и др.
В 1938, оставаясь верной себе, Г. задумывает издание бесцензурного сб. «Лит. смотр» (Лит. смотр: Свободный сб. / Под ред. З. Гиппиус, Д. Мережковского; вст. ст. З. Гиппиус. Париж, 1939), куда должны были войти произведения всех «отверженных» др. изданиями писателей. Для сб. Г. написала вст. статью «Опыт свободы», в которой еще раз подчеркнула свою любимую мысль о необходимости учиться настоящей свободе, дарованной человеку от Бога. Бремя войны принесло в семью Мережковских прогрессирующую старость, невзгоды и голод. Их парижская квартира описывается за неплатеж. В 1940 уходит из жизни когда-то близкий друг Философов, в кон. 1941 - Мережковский, в 1942 - сестра Анна. Г. тяжело переживает эти уходы. В посл. годы жизни помимо мемуаров она изредка сочиняет стихи и работает над большой поэмой «Последний круг» (опубл. 1972), в которой описывается странствие «нового Данте» по аду и чистилищу, где он встречает двух «грешников» ,современников Г.,-«полудруга» и «друга», а также «Тень-Любовь». За этими образами явственно прочитываются их реальные прототипы (Злобин,Философов, сама Г. и Мережковский). Творчество Г. при всем своем внутреннем драматизме и антиномичной полярности, при напряженно-страстном стремлении к «недостижимому» всегда являло собой не только изменение «без измены», но и несло в себе освобождающий свет надежды, «огненную», неистребимую веру-любовь в запредельную правду конечной гармонии человеческой жизни и бытия. Уже живя в эмиграции, о своей «зазвездной стране» надежды с афористическим блеском поэтесса писала: «Увы, разделены они - / Безвременность и Человечность. / Но будет день: совьются дни / В одну - Трепещущую Вечность» (« Éternitéfrémissante », 1933). Пожалуй, трудно найти более глубокую и более емкую эмблематическую формулу для выражения не только эстетической философии и религиозной метафизики Г., но и единственного в своем роде стиля и внутренного пафоса ее исповедально-интеллектуального творчества, чем та, которая была найдена ей самой у философа В.С.Соловьева: «Торжество вечной жизни- вот окончательрый смысл вселенной. Содержание этой жизни есть внутреннее единство всего, или -Любовь ; ее форма -Красота , ее условие -Свобода » (О любви// Гиппиус З. Неизвестная проза: в 3 т.Т.1).Незадолго перед кончиной Г. делает свою посл. запись: «Я стою мало. Как Бог мудр и справедлив». В посл. момент перед смертью «две слезы стекают по ее щекам» и на ее лице появляется «выражение глубочайшего счастья» (В. Злобин).Мятущаяся душа Г.,пройдя круги ада страданий и покаяния, видимо, обрела ,наконец, покой и гармонию. Значение Г. для истории русской лит-ры, культуры и опыта духовных исканий огромно и поучительно, ибо «среди поэтов ХХ века по силе и глубине переживаний вряд ли найдется ей равный» (Злобин В.). «Одним из умнейших и даровитейших писателей своего времени» считал ее Струве ( Струве Г.П. Русская лит-ра в изгнаниию Париж, 1984). «Как сильный, самостоятельный поэт, сумевший рассказать нам свою душу, как выдающийся мастер стиха, Гиппиус,- писал В.Брюсов-,должна навсегда остаться в истории нашей литературы» (Брюсов В.Я. Среди стихов.1894-1924: Манифесты.Статьи. Рецензии.М.,1990).
Соч .: СС. Т. 1–15 / Сост.,А.Н.Николюкин, Т.Ф. Прокопов. М., 2001–06,2016; Соч. и романы: В 2 т. / Вст. ст. и комм. Т. Юрченко. М., 2001; Temira Pachmuss. Intellect and Ideas in Action. Selected correspondence of Zinaida Hippius: Из переписки З. Н. Гиппиус. München, 1972; Пьесы. Л., 1990; «Кто бури знал…»: Стих. Воспоминания о Религиозно-философских собр. / Вст. ст. Евг. Барабанова; «Писано за час до Манифеста»: Письмо З. Н. Гиппиус к Д. В. Философову / Публ. и послесл. Евг. Беня // Нaше наследие. 1990. № 4 (16); Соч.: Стихотворения. Проза / Сост., вст. ст., комм. К. Азадовского, А. Лаврова. Л., 1991; Письма З. Н. Гиппиус к А. Л. Волынскому / Публ. А. Евстигнеевой, Н. Пушкаревой // Минувшее. Вып. 12. М.-СПб., 1993; Стихотворения. Романы / Предисл., прим. Н. Королевой. М., 1996; Стихотворения / Вст. ст., прим. А. Лаврова. СПб., 1999; Дневника: В 2 кн. М., 1999; Проза поэта: Зинаида Гиппиус. М., 2000; Живые лица / Вст. ст., комм. А. Hиколюкина. М., 2002; Неизвестная проза: В 3 т. / Сост., вст. ст. и прим. А. Николюкина. Т. 1: Мечты и кошмар (1920–25). Т. 2: Чего не было и что было (1926–30).СПб.,2002.Т. 3:Арифметика любви (1931–39). СПб.,2003;Гехтман М.В.Библиография прижизненных изданий и публикаций З.Н.Гиппиус.М.,2007; Гиппиус З.Н. Письма к В. С. Миролюбову. 1901–1913 / Предисл. и публ. А. Лаврова // Homo universitatis: Памяти А. Б. Муратова: Сб. статей. СПб., 2009; «Революционное христовство». Письма Мережковских к Борису Савинкову / Вст. ст., сост. и комм. Е. Гончаровой. СПб., 2009; Гиппиус З.Н.Письма к И.И.Ясинскому 1893-1909/ Публ. и предисл.Е.Нымм// Con amore: историко-филолог.сб. в честь Л.Н.Киселевой.М.,2010; У нас в Париже: Литературная и политическая публицистика, 1928-1939.Воспоминания,портреты, 1921-1939.М.,2012; СС.Т.16 (Дополн.)М.,2019; Живые лица.СПб.,2020.
Лит .: Шагинян М. О блаженстве имущего: Поэзия З. Н. Гиппиус. М., 1912; Она же. Человек и время. М., 1982; Терапиано Ю. Лит. жизнь русского Парижа за полвека (1924–74): Эссе, воспоминания, статьи. Париж – Нью-Йорк, 1987; Белый А. Начало века. М.-Л., 1933 (М., 1990); Он же. Между двух революций. Л., 1934 (М., 1990); Соболев А. Мережковские в Париже (1906–08) // Лица: Биографич. альм. М.-СПб., 1992; Философов Д. Дневник (1917–18) / Вст. ст., подгот. текста и прим. Б. Колоницкого // Звезда. 1992. № 1–3; Савельев С. Жанна д'Арк русской религиозной мысли. Интеллектуальный профиль З. Гиппиус. М., 1992; Волынский А. Сильфида // Минувшее. Вып. 12. М.-СПб., 1993; Маковский С. На Парнасе Серебряного века. М., 2000; Аксенова А. Гиппиус З. Н. // Лит. энц. Русского зарубежья (1918–40). Т. 4. Ч. 1. М., 2001; Зинаида Гиппиус. Новые мат-лы. Иссл. М., 2002; Злобин В. Тяжелая душа. Лит. дневник. Воспоминания. Статьи. Стих. М., 2004; Соливетти К. Автор и его зеркала. СПб., 2005; Багно В. «Красный» цикл писем Зинаиды Гиппиус к Зинаиде Венгеровой // Русская поэзия Серебряного века и романский мир. СПб., 2005; Из истории символистской журналистики: «Весы». М., 2007; Лавров А. Русские символисты: Этюды и разыскания. М., 2007; Тамарченко Н. Русская повесть Серебряного века. М., 2007; З. Н. Гиппиус: Рro et contra / Сост., вст. ст., комм. А. Николюкина. СПб., 2008; Быстров В. Дмитрий Мережковский и Зинаида Гиппиус. Петербургская биография. СПб., 2009; Богомолов Н. Цензура,автоцензура и редактура: Зинаида Гиппиус в «Современных записках»// Вокруг редакционного архива «Современных записок» (Париж, 1920-1940): сб.ст. и материалов.М.,2010;Дюррант Дж. Ст. «Третья Россия»// Философские чтения,четвертые: Сб.мат-лов четвертых философ. чтений.Псков, 2011; Исаев С.Г. Литературно-художественные маски: теория и поэтика. СПб.,2012; Бердинских В.А. История и русской поэзии: модернизм и авангард.М.,2013; Королева Н.В. От символизма к акмеизму: родство и противостояние. З.Гиппиус и А.Ахматова // Н.В.Королева. Анна Ахматова. «Души высокая свобода…» : творческий путь поэта./ Ин-т мировой литературы им. А.М.Горького РАН. М,.2016.
В. Федоров
