Хармс Даниил Иванович

ХАРМС Даниил Иванович (наст. Ювачев) [30(17).12.1905, СПб. - 2.2.1942, в заключении] - поэт, прозаик, драматург.

В творч. личности X. по-своему ска­зались характер и убеждения его отца И. Ювачева, родившегося в семье дворцо­вого полотера, после окончания морского училища служившего на флоте штурманом, участника народовольч. движения. В 1833 И. Ювачев был приговорен к 15 го­дам заключения. Около 4 лет провел в оди­ночной камере Шлиссельбургской крепости, откуда был переведен на сахалинскую ка­торгу. Освободившись (1895), Ювачев по­рвал с рев. прошлым и проявил себя как глубоко религиозный человек с ор­тодоксальными принципами. У сына же пост. сочетались творч. дерзость, от­рицание установленных канонов с религиоз­ным чувством.

X. учился в Петершуле - Главном немец­ком училище св. Петра (отсюда свобод­ное владение немецким яз.), перешел во 2-ю Детскосельскую сов. единую трудовую школу (б. Мариинская гимназия в Цар­ском Селе). По ее окончании (1924) посту­пил в Лен. электротехникум, но его не окончил: увлечение поэзией пере­силило др. занятия.

Самое раннее из сохранившихся стих. X. относится к 1922 (« В июле как-то летонаше ...»). А с публичным чте­нием своих стихов он впервые предстает в 1925 в составе туфановского «Ордена заумников DSO». Сближение с А. Туфановым во многом определило творч. лицо X. Следуя принципу «театрализации жизни», он создал свой экстравагантный образ бла­городного чудака на иностр. манер: двубортный жилет, гольфы, тяжелая трубка в зубах - и непрерывные странности в пове­дении, шокирующие здравомыслящих. «Че­ловек-спектакль» - так скажет о нем один из современников (Б. Семенов). Туфановская поэтика тоже оказалась созвучной худож. экспериментам X. Это техника смыс­лового «сдвига», «текучести», фрагментар­ность композиции. Правда, уже изначально X. отошел от гл. направления учителя и сделал упор не на фонический принцип сти­хосложения (хотя и превосходно его исполь­зовал при исполнении стихов - своих и чу­жих), а на семантический: «Как-то бабушка махнула, / И тот час же паровоз / Детям по­дал и сказал: / Пейте кашу и сундук» (« Слу­чай на железной дороге »).

Отход от Туфанова предопределила и его дружба с не зависимым ни от кого А. Введенским, вместе с кот. в 1926 X. создает «Школу чинарей» - камерное сооб­щество, куда помимо двух поэтов вошли фи­лософы Я. Друскин, Л. Липавский (печ. под псевд. Л. Савельев как автор научно-попул. книг для детей) и увлеченный математикой поэт, впоследст­вии ред. детского ж. «Еж» Н. Олейни­ков. Существенность игрового момента в деятельности X. и его соратников прояви­лась в том, что до сих пор ни его псевд., ни смысл слова «чинари» однозначно не рас­шифрованы. «Хармс» трактуется и как «оба­яние», «чары» (от французского charm), и как «вред», «несчастье» (от английского harm), и как Чародей, и как намек на Шерло­ка Холмса. Всего же около 30 псевд. использовал Даниил Ювачев: кроме указан­ного основного, - Чармс, Гармониус, Шардам, Дандан, а также Иван Топорышкин, Карл Иванович Шустерлинг и мн. др. И слово «чинарь» (X. подписывался тогда «чинарь-взиральник») имеет тоже лишь предположи­тельное толкование: от понятия «чин» или «духовный ранг». Окончательная расшиф­ровка просто невозможна, ибо гл. принципом тв-ва и жизненного поведе­ния X. и Введенский избрали алогизм. В сер. 1920-х такая позиция окрашивалась еще в веселые тона. Частые выступления где угодно: то в тургеневской биб-ке, то в Госпароходстве, то на вечере в Союзе поэтов (туда X. приняли в марте 1926). Все­гда - эпатаж, атмосфера скандала.

Стихи X. появились и в печ.: «Случай на железной дороге» в сб. « Собрание стихотво­рений » (Л., 1926), « Стих Петра Яшкина » в сб. «Костер» (Л., 1927). В янв. 1928 «Афи­ши Дома печати» публ. декларацию ОБЭРИУ, где участники объединения претен­дуют на выражение «органически нового ми­роощущения». Тогда же они организуют шумный вечер «Три левых часа», гвоздем программы кот. стала постановка пьесы X. « Елизавета Вам ». Творч. лицо ее автора в декларации было определено так: «Поэт и драматург, внимание кот. со­средоточено не на статичной фигуре, но на столкновении ряда предметов, на их взаимо­отношениях. В момент действия предмет при­нимает новые конкретные очертания, полные действительного смысла. Действие, перели­цованное на новый лад, хранит в себе „клас­сический” отпечаток и в то же время пред­ставляет широкий размах обэриутского ми­роощущения» (Афиши Дома печати. 1928. № 2). В этой характеристике выделе­ны два свойства хармсовской поэтики: дина­мизм и, при видимой модернистской алогич­ности, классическое основание. Неслучайно С. Я. Маршак потом скажет о X.: «Человек с аб­солютным слухом и какой-то - может быть, подсознательной - классической основой» (Письмо к А. В. Македонову).

В 1928 Маршак привлек X. к работе в лен. отделе «Детгиза», и тот стал од­ним из ближайших его соратников в созда­нии новой лит-ры для детей. « Иван ИванычСамовар » (1928), « Иван Топорышкин » (1928), « О том, как папа застрелил мне хорька» (1929), «Веселые чижи » (в соавт. с С. Маршаком, 1929), « Миллион » (1930), « Врун » (1930) и др. 11 отд. изд. X., предназначенных для детского читателя, по­явились при его жизни, и А. В. Луначарский сказал, что X. «является первооткрывателем веселой детской книги» (см.: Б. Семенов).

На рубеже 1920–30-х не без влияния «чинарей»-философов, а также космич. супрематизма К. Малевича и «зоркого ведания» М. Матюшина он попытался создать уче­ние о «цисфинитной логике», где отбрасыва­лась логика «научная», а утверждалась «творческая», по которой нарушение идеаль­ного начала в мире создает самоё жизнь (Из рукописной тетради X. 1931. ОР РНБ). Такому миропониманию соответствуют стих. X. « Зво­нить - лететь (Третья цисфинитная ло­гика) », « Не теперь», «Вечерняя песнь кименам моим существующим » (все - 1930), стихотворные диалоги « Месть » (1930), « Окно», «Вода и Хню», «Коме­дия города Петербурга » (все - 1931). Неслучаен интерес X. к оккультизму, пере­писывание им работ Папюса, увлечение зага­дочными знаками (см.: Никитаев А. Тайнопись Даниила Хармса: Опыт дешифровки // Дау­гава. 1989. № 8). Вывод X.: ху­дожник должен делать установку не на следо­вание нормативной логике, а на отступление от нее. То же и в быту: суть жизни - в отступ­лении от утвержденных канонов поведения.

Последствия такого умонастроения, кот. X. не скрывал, не заставили себя ждать. В дек. 1931 X. вместе с др. работниками Дет­ского сектора ЛЕНОТГИЗа был арестован по подозрению в антисов. деятельности. На допросах X. вел «абсурдистскую» игру, вызывающе называя свое тв-во «вреди­тельским» и «антисоветским». Был пригово­рен к заключению в концлагере на 3 года, что было в 1932 заменено ссылкой в Курск, куда его сопроводили вместе с А. Введен­ским. По возвращении X. в Л-д (нояб. 1932) в его творч. сознании наблю­даются существ. перемены. X. продол­жает сотрудничать в ж. «Еж» и «Чиж», публ. там вольный перевод повести В. Буша « Плих и Плюх ». Его принимают в СП СССР (1934). Он, как и прежде, посещает филар­монич. концерты (X. великолепно играл на фисгармонии, с особым удовольствием И. Баха). Но стихи пишет все реже и реже. В 1934 начинает работу над философским трактатом « Существование » - не завер­шает. В марте 1937 в ж. «Чиж» публикует стихи « Из дома вышел человек », после чего его перестают печатать и в детских изд.: уж очень четко был прочитан подтекст «детских стишков» о бесследно пропавшем человеке. В том же 1937 X. приступает к со­зданию прозаич. цикла « Случаи ». 30 записей, близкие по характеру к анекдо­там (туда войдут записи 1933–39), раскроют всю абсурдность окружающего X. Мира - не в сказочной игре случайностей, как прежде, а в трагич. сути ежедневного существо­вания человека. Здесь случайность предста­ла как сущность, безобразность - как эстетич. канон, незаконченность повество­вания - как четкое выражение бессмыслен­ности жизни. В повести « Старуха » (1939) торжествует идея «казни без вины», и не­спроста она неоднократно будет уподоблена фантасмагориям Ф. Кафки. Лишенный средств к существованию, X. заносит в свой дневник: «Удивляюсь человеческим силам. Вот уже 12 января 1938 года. Наше положе­ние стало еще много хуже, но мы все еще тя­нем. Боже, пошли нам поскорее смерть» (Горло бредит бритвою ). 23 авг. 1941 как уже бывший под следствием по политич. подозрению X. подвергается аресту. Его принимают за сумасшедшего (возможно, это последняя «игра» Х.), помещают в тюремную психиатрич. больницу, где он и умирает.

Один из наставников и соратников X. от­мечал, что для него было характерно «пони­мание жизни как чуда, причем абсолютно бескорыстного чуда», «потому он говорил, что в жизни есть две высокие вещи: юмор и святость». Причем «три главные темы его творчества - жизнь в чуде, обнажение некоторых лицемерно скрываемых сторон его жизни и тема недочеловека - настолько пе­реплетаются, что создается какой-то новый литературный жанр. Страшное в этих вещах уже уходит за пределы искусства» (Друскин Я. Дневники. СПб., 1999). Мрач­ным искусством стала в конце концов жизнь X. А вот его тв-во жизнестойко. Он яв­ляется несомненным классиком детской лит­ры, в обл. драматургии предвосхитил и в чем-то превзошел новации абсурдистов С. Беккета и Э. Ионеско, стал достойным со­перником Ф. Кафки в обл. прозы, создал жанр совр. «черного анекдота» (не случайны появления анекдотов, приписывае­мых X. См.: Горло бредит бритвою). В целом же X. подарил нам образ чело­века, кот. в тисках жесткого режима был верен принципу: «Мы хотели быть истинно свободными...». А гармонию нес в своей ду­ше: «Это единственное, чем я горжусь: вряд ли кто чувствует так гармоничность в челове­ке, как я. Может быть, на всей земле всего ты­сяча таких людей. Одни чувствуют ее в ру­ках, другие в голосе, а я во всем. И это совсем не правильность черт. Можно быть одноглазым и гармоничным» (Липавский Л. Из разговоров «Чинарей» // Аврора. 1989. № 6).

Соч .: Собр. про­изведений. Bremen. Кн. 1, 2. 1978; Кн. 3. 1980; Кн. 4. 1988; Избр. Würzburg, 1974; Полет в небеса: Сти­хи, проза, драмы, письма. Л., 1988; Случаи. М., 1989; Ванна Архимеда: Сб. Л., 1991; Горло бредит бритвою: Случаи, рассказы, дневниковые записи // Глагол. 1991. № 4; Поэты группы «ОБЭРИУ»: Сб. СПб., 1994 (БП. БС); Соч.: В 2 т. М., 1994; ПСС: [В 3 т.]. СПб., 1997; «...Сборище друзей, оставленных судь­бою»: «Чинари» в текстах, док-тах, иссл-ях: В 2 т. [М., 1998]; ПСС: Неизданный Д. Хармс. СПб., 2001; ПСС: Записные книжки. Дневни­ки: В 2 кн. СПб., 2002; Даниил Хармс: Сб. / Вст. ст. В. Глоцера. М., 2003 (Антол. сатиры и юмора); Малое СС / Сост., вст. ст. и комм. В. Сажина. СПб., 2003; Случаи и вещи / Сост. и прим. А. Дмитренко и Вл. Эрля; подгот. текстов Вл. Эрля. СПб., 2004; О женщинах и о себе: Дневниковые записи, стихи, проза. М., 2006; Рисунки Хармса / Сост. Ю. Александров. СПб., 2006; Стихотворения. Драм. произведения / Вст. ст., сост., подгот. текста и прим. В. Сажина. СПб., 2007 (Новая БП. МС).

Лит.: Рахтанов И. «Еж» и «Чиж» // Рассказы по па­мяти. М., 1969; Семенов Б. Даниил Ивано­вич Хармс // Время моих друзей: Воспоминания. Л., 1982; Бахтерев И. Когда мы были молодыми // Воспо­минания о Заболоцком: Сб. М., 1984; Daniil Kharms's and the Poetics of the Absurd: Essays and Materials. London, 1991; Жаккар Ж.-Ф. Даниил Хармс и конец русского авангарда. СПб., 1995; Кукулин И. Рождение постмо­дернистского героя по дороге из С.-Петербурга че­рез Ленинград и дальше // Вопросы лит-ры. 1997. № 4; Ямпольский М. Беспамятство как исток (Читая Хармса). М., 1998; Кобринский А. «ОБЭРИУ» в контексте русско­го лит. авангарда. М., 1999; Токарев Д. Курс на худшее: Абсурд как категория текста у Даниила Хармса и Сэмюэля Беккета. М., 2002; Котельников В. «Звезда бессмыс­лицы» взошла над Петербургом // Вопросы лит-ры. 2004. Нояб.-дек.; Шубинский В. Даниил Хармс. Жизнь человека на ветру. СПб., 2008; Кобринский А. Даниил Хармс. М., 2009; Гришин А. Произведения классика русского авангарда на пути к читателю // Библиография. 2010. № 4.

Г. Филиппов