Лохвицкая Мирра Александровна

ЛО́ХВИЦКАЯ Мирра Александровна (наст. имя Мария; в замужестве Жибер) [1.12(19.11).1869, СПб. - 9.9(27.8).1905, СПб.; похоронена на Никольском кладб. Александро-Невской лав­ры] - поэт.

Прадед, Кондратий Андреевич Лохвицкий (1779–1839), был известен как поэт-мистик, автор таинственных «пророчеств». Отец - изв. правозащитник Александр Владимирович Лохвицкий. Мать, Варвара Александровна (урожд. Гойер (Hoer), † не ранее 1917), происходила из обрусевшей французской семьи, была начитанна, увлекалась лит-рой. Мария - ст. сестра Н. А. Тэффи.

30 нояб. 1869 девочка была крещена в Сергиевском всей артиллерии соборе, находившемся по соседству с домом, в кот. Лохвицкие жили (Сергиевская ул., д. 3). Восприемниками при крещении были подполковник В. А. фон-Гойер и Е. А. Бестужева-Рюмина, жена проф. СПб. ун-та К. Н. Бестужева-Рюмина (по имени кот. получили название изв. Высшие женские курсы). Бестужев-Рюмин был другом А. В. Лохвицкого.

Получила домашнее начальное образование, в 1888 окончила Александровский ин-т в М., где ее преподавателем по русской словесности был А. Майков.

К лит. тв-ву обратилась в 15 лет. В лит-ру вывел Вс. С. Соловьев. Первое выст. в печати состоялась в 1888 вышли отд. брошюрой стих. « Силаверы » и « День и ночь » (обе - М., 1888).

По окончании Александровского ин-та переехала в СПб. и начала со­трудничать в ж. «Север»; с нач. 1890-х печ. в ж. «Художник», «Наблюдатель», «Наше время», «Труд», «Всемирная иллюст­рация» и др. Публикация поэмы «У моря» в ж. «Русское обозрение» (1891. № 8) при­несла Л. лит. известность.

В 1892 Л. вышла замуж за «одного из московских французов» (И. Бунин) Евгения Эрнестовича Жибера, сына изв. архитектора И. Жибера, в браке имела неск. детей. Перв. годы замужества, в связи со службой мужа, провела в провинции (Ярославль, Тихвин), затем возвратилась в М., с 1898 жила в СПб., где была участницей «пятниц» К. К. Случевского.

В 1896 в М. вышел перв. сб. Л. « Стихотворения. 1889–95 » с посвящ. мужу. В нем она воспевала романтич. любовь, страсть, радость материнства (в сб. были включены стих., обращенные к сыну). Критика сразу признала «бесспорный поэтич. талант» (П. Гриневич/Якубович), сб. была присуждена половинная Пушкинская премия АН. В кон. 1890-х - нач. 1900-х, продол­жая печ. в «Севере» и «Русском обо­зрении», Л. публ. стих. в ж. «Ни­ва» (и его лит. приложениях), «Сев. вестник», «Живописное обозрение», «Русская мысль» и др., в нескольких альм., в т.ч. «Денница» (1900) и «Сев. цветы» (1901, 1902), в ряде газ.

Едва ли не с первых шагов Л. на лит. поприще, еще до выхода перв. поэтич. сб., ее стали называть не иначе как «русская Сафо». Тема Л. в поэзии - воспевание любовной неги, преклонение перед мужчиной. «Хочешь неслыханной страстью обладать - должен статьи Лоховицкой читать»,- иронизировали журналисты бульварных изд. Ее поэтич. девизом была объявлена многократно цитированная строка «Это счастье - сладо­страстье» из стих. « Посмотри - блестя крылами... », в кот. речь шла всего лишь о «паре белых голубей». Л. сознатель­но декларировала «ничтожность» своих по­этич. ориентиров, отказываясь от какой-либо «идейной» тематики, без кот. не­возможно было представить русскую поэзию 1880-х, и называла свой стих «женствен­ным», отстаивая право на существование женской поэзии.

Втор. сб. Л. « Стихотворения. 1896–98 » вышел в М. в 1898 и включал произведе­ния, напис. поэтессой в период бурно обсуждавшегося в лит. кругах ее романа (впрочем, скорее литературного) с К. Баль­монтом. В. Брюсов, противопоставляя пер­вый и второй сб. Л., писал: «Первая ее душа, всецело отразившаяся в первой книге ее сти­хов, ищет ясности, кротости, чистоты <...> Вторая душа... выразилась в ее втором сбор­нике, пафос которого - чувственная страсть, героический эгоизм, презрение к толпе». Бальмонт ответил Л. сб. стих. «Будем как солнце» (1903), предпослав ему посвящ.: «Художнице вакхических видений, русской Сафо, М. А. Лохвицкой, знающей тайны колдовства». Л. стали упрекать в без­нравственности, поскольку она в откровен­ных стихах рассказывала об интимных пере­живаниях женщины, чего до нее в русской по­эзии не бывало. Оценка своеобразного да­рования поэтессы лит. критикой сводилась к следующему: «Откровенность, с кот. М. А. Лохвицкая воспевает сладострастие, может сравниться только с откровенностью на этот счет древних поэтов. И в том, что она говорит о сладострастии от имени женщины, тогда как большинство поэтов, воспевавших любовь, были мужчины, и состоит самый ори­гинальный элемент ее поэзии» (Книжки «Не­дели». 1899. № 1). Популяр­ность Л. у читающей публики возросла: ее сб. раскупались, на поэтич. вечерах ее встречали восторженными аплодисментами. Вас. Немирович-Данченко вспоминал: «Ее строфы заучивались наизусть и - о верх по­пулярности! - щеголеватые писаря, пома­дившиеся цедрой лимонной, писали их легко­верным модисткам, выдавая за свои». Однако общепринятое представление о Л. как о «вакханке» во многом не совпадало с реальным обликом поэтессы. Так, хорошо знав­ший ее в это время И. Бунин вспоминал: «Воспевала она любовь, страсть, и все поэто­му воображали ее себе чуть ли не вакханкой, совсем не подозревая, что она, при всей сво­ей молодости, уже давно замужем... что она мать нескольких детей, большая домосед­ка...».

В последующие сб. Л. (« Стихотворе­ния. 1898–1900 », СПб., 1900; « Стихотворе­ния. 1900–02 », СПб., 1903; « Стихотворе­ния. 1902–04 », СПб., 1904), кроме лирич. стих., вошли поэтич. драмы « На пути к Востоку » (1897), « Вандэлин » (1899), « Бессмертнаялюбовь » (1900), « InnomineDomini » (1902) и др., по мнению большинства критиков, менее удачные, чем лирика Л. В них она обратилась к религиозным темам и сюжетам из средневековья. Так, сюжет 5-актной драмы «In nomine Domini» («Во имя Бога») был позаимствован из протоколов процесса над еретиками во Франции нач. XVII в. Спектакль по пьесе «Вандэлин» успешно шел в театре З. Холмской «Сказка» в сезон 1909–10.

В 1908 посмертно изд. сб. ее стих. « Перед закатом » с предисл. К. Р. Большинство современников воспринимало Л. как талантливую представительницу т.н. «женской поэзии». Действительно, «к началу XX в. Л. была образцом, по которому мерили других поэтесс» (Groberg К. A. Lokhvitskaia // Dictionary of Russian women writers. Westport, Connecticut; London, 1994). По наблюдению В. Маркова, Л. «”научила женщин говорить” до Ахматовой» (Russian Literature and History. Jerusalem, 1989). «Ее любовь к солнцу опережает Бальмонта лет на десять (знаменитое „к солнцу! Солнца! Дайте мне солнца! Я к свету хочу”)»; «она писала и о канатной плясунье, и об „одиночест­ве вдвоем” до Ахматовой, ставила в стихи дождь и плащ до Юрия Живаго и употребляла слова вроде тетеревинбъ до Вячеслава Иванова; у нее даже есть слабые предвестия Цветаевой» (Markov V. Kommentar zu den Dichtungen von K. D. Bal'mont 1890–1909. Koln; Wien, 1988). Но если такое влияние можно посчитать опосредованным, подспудным, неосознанным - или осознанным уже в пору творч. зрелости (как, напр., у И. Дмитриевой (Васильевой) - Черубины де Габриак), то И. Северянин изначально обратился к тв-ву Л. как к некоему «ориентиру» в своей лит. деятельности, объявив ее, наряду с К. Фофановым, «предтечей» эгофутуризма. Этому способствовала импонировавшая Северянину «двойственность» лирич. героини Л. («Добро и зло равно доступны нам...»). Кроме того, следуя традициям «фетовского» (фетовско-майковского) направления в русской лирике, Л. была не чужда языковому экспериментаторству, ее тв-во отличается разнообразием стих. размеров. С соврем. ей «новой» поэзией творчество Л. сближал культ красоты, отказ от «идейности» в пользу свободы чувств, интерес к фольклору, легенде и мифу. Легкий и мелодичный стих Л., вальсовые интонации привлекали внимание мн. композиторов: неслучайно на музыку положено около ста стих. Л., в т.ч. С. Танеевым, Р. Глиэром и др.

Современники воспринимали поэзию Л. как квинтэссенцию женского начала в лит-ре, высоко оценивали ее вклад в развитие т.н. женской поэзии. Л. посвящ. десятки стих., в т.ч. К. Бальмонта, Ф. Соллогуба, И. Северянина (с именем Л. связан образ волшебной страны Миррэлии, созданный Северяниным).

Умерла Л. от тяжелой болезни, не дожив до 36 лет.

Адрес в СПб.: Сергиевская ул. (ныне ул. Чайковского), д. 3.

Соч.: Перед закатом. СПб., 1908; Тайных струн сверкающее пенье: Избр. стих. М., 1994; Стихотворения / Сост. и автор вст. ст. В. Макашина. СПб., 1997; Песнь любви: Стих. Поэма. М., 1999.

Лит .: Михайлов Д. Очерки русской поэзии XIX в. Тифлис, 1904; Гриневич (Якубович) П. Очерки русской поэзии. СПб., 1911; Рогожин Н. П. Лит.-худож. альманахи и сборники: 1912–17 годы. М., 1958; Бунин И. СС: В 9 т. М., 1967. Т. 9; Мар­ков А. Лохвицкую называли «Русской Сафо» // Рус­ская словесность. 1993. № 5; Шевцо­ва Т. Поэтич. язык Мирры Лохвицкой // Русский яз. в школе. 1996. № 5; Макашина В. Мирра Лохвицкая и Игорь Северянин: К проблеме преемственности поэтич. культур: Дис. канд. филол. наук. Новгород, 1999; Александрова Т. Бунин и Мирра Лохвицкая: пересечение путей в жизни и тв-ве // Мат-лы междунар. науч. конф. Орел, 2003; Изусина Е. Лирич. героиня в русской лирике XIX в.: На мат-ле тв-ва А. П. Буниной, К. К. Павловой, М. А. Лохвицкой. Дис. канд. филол. наук. Орёл, 2005; Мирра Лохвицкая: Неопубликованные стихотворения, переписка, воспоминания о ней… (1890–1920-е) // Российский архив. XIV. М., 2005; Александрова Т. Истаять обреченная в полете: Жизнь и тв-во Мирры Лохвицкой. СПб., 2007; Павельева Ю. Лирич. героиня М. А. Лохвицкой: поэтика на стыке классики и модернизма: Дис. канд. филол. наук. М., 2008; Лайне Н. Мирра Лохвицкая в воспоминаниях и переписке современников // Междисципл. связи при изучении лит-ры: сб. Вып. 7. Саратов, 2017.

В. Макашина