Иванов Виктор Андреевич

ИВАНО́В Виктор Андреевич [4.11.1945, д. Сидорково Ярославской обл.] - поэт.

Отец - русский, 18 лет проработал на Кировском з-де, мать - финка. Две тетки отца были монахинями. В нач. Великой Отеч. войны пятеро детей Ивановых погибли во время артобстрела в Лигово (пригород Л-да). Родители с единственным уцелевшим четырехлетним сыном оказались в оккупации и попали в концлагерь в Эстонии, затем были перемещены в Финляндию (на вольное поселение), т.к. мать была финкой. С окончанием войны семью репатриировали в СССР и сразу этапировали на спецпоселение в д. Сидорково, где и родился И. Через год отцу разрешили переехать на свою родину - д. Большая Званица Удомльского р-на Калининской обл., где прошло детство. В 1959, получив паспорта, Ивановы получили возможность вернуться Лен. обл. (пос. Коммунар), где И. жил на протяжении сорока лет. Все члены семьи реабилитированы в 2000-е.

Стихи И. начал писать, находясь в армии. После службы поступил в 1968 на философский фак-т ЛГУ, кот. окончил по кафедре эстетики в 1974. Работал социологом в Лен. сельскохозяйственном ин-те. В 1977 зачислен в аспирантуру при Музее истории религии и атеизма. Здесь заинтересовался восточной культурой - Япония, Китай - и особенно классич. поэзией этих стран. Прикоснувшись к основам православия, оставил аспирантуру в 1979. Работал электросварщиком, плотником, кочегаром; свободное время уделял самообразованию и поискам поэтич. самовыражения. В это время отходит в своем тв-ве от большой формы и обращается к жанру трехстишия.

Перв. публ. - в газ. «Красногвардеец» (1984, 11 авг., № 29). Затем трехстишия И. публ. в альм. «Истоки» (М., 1986), ж. «Аврора», «Подъем», «Русский собор», альм. «Молодой Л-д», «День русской поэзии», «Петерб. строфы» и др. В 1997 принят в члены СП России.

Трёхстишие - малая форма силлабо-тонического стиха ― стала для И. поэтич. каноном. Подобная миниатюра простыми средствами, без декоративного узорочья, создавала полноту образа, кратко выражала глубину мысли. Три строки ― это асимметрия, «неправильное», «неустойчивое» стих., выражение самого движения. В основе лежит стих-строка, ритмич. единица, кот. выговаривается на одном свободном дыхании, вдохе-выдохе, что соответствует четырёхстопному двусложному (ямб, хорей), трёхстопному трёхсложному (дактиль, амфибрахий, анапест) стиху. Обычно в строке насчитывается 7–9 слогов. Предпочтение отдаётся двухсложному стиху: он несёт больше информации и позволяет шире использовать аллитерацию и ассонансы, сродни и звукозаписи и благозвучию русской природной речи. Применяется не грамматически правильная рифма, а разговорная, несколько шероховатая, но более глубокая, корневая, чему пример - русские пословицы и поговорки. Начало первой и окончание второй строки скреплены «диагональной» рифмой. Первая строка традиционно рифмуется с третьей, через краесогласие. «Ноша - небеса в очах. / Славно по Руси пешком / Стёжкой предков странничать…» Характерная для русской речи инверсия позволяет И. работать с минимальным использованием поэтич. тропов: «Стал я слушать иволгу / От восхода до заката… / На кордоне дом рублю». Трёхстишие И. концентрирует всю свою энергию на какой-то существенной детали, описывает не внешний вид, а нечто невидимое, сам дух предмета: «Не только позвала брусника. / Ступаю вдоль тебя паломником. / Лесная речка Монастырка».

В зрелую пору тв-ва, обратившись к православной аскетике, к святоотеческой традиции, поэт заметил в каноне трёхстишия и в Иисусовой молитве знакомый, проверенной своей практикой один и тот же дыхательный навык. Это открытие раздвинуло рамки духовного наполнения привычной формы, интенция кот. приобрела у И. «христоцентричность»: «Трёхстишия твою канон. / С тобой, Иисусова молитва, / Сверяю Русский дух его». Форма трёхстишия позволяет И. приблизиться к созерцанию Божьего промысла. Трёхстрочное изложение Иисусовой молитвы насыщает мысль и дух благодатной энергией, что помогает и дальше развиваться творч. судьбе И.-поэта: «Слагать вольны про то да сё, / На свой манер… Но ты одна, / В глаголе Истина-Христос!».

На это редкое явление в русской поэзии обратили внимание А. Панченко, А. Урбан, Г. Горышин и др. По мнению Урбана, поэзия И. привлекает неожиданностью худож. исполнения, несёт печать явного таланта, где «каждое трёхстишие - законченное произведение, оставленный перед взором читателя миг. Одной линией схвачено очертание пейзажа, уходящего за горизонт или приближенного к глазу на столько, что мы видим мельчайшие подробности. Это может быть воспоминание, отправная точка важной мысли, наблюдение, сопоставление явление обыденных и необычных, близких и далёких, но такое, что само их соседство заставляет взглянуть на мир иначе, остановиться, задуматься». Анализируя тв-во поэта, критик находит «и открытые социальные мотивы, и великолепно, эмоционально, драматически развитое чувство Родины, России, миниатюры о любви, семье <…> Размышляя о поэте и поэзии, о природе и творчестве, об образе жизни как поведении, моральном состоянье, очищенье, дающим силы не только быть человеком среди людей, но среди природы…» Урбан отмечает «просветлённое, нравственное начало, глубоко человечное, порой хрупкое, как многое в природе, но неизменно направленное в сторону добра, добра, духовного совершенства» (Личный архив писателя). А. Панченко указал на уникальную неповторимость трехстиший И.: «В XX веке было много поэтических поисков, но Виктору Иванову удалость создать нечто принципиально новое в каноническом жанре поэзии».

Соч.: Талая земля. Л., 1990; Трёхстишия. СПб., 2010.

Лит.: Горышин Г. Откуда нынче приходят стихи // Лен. правда. 1991. № 152; Панченко А. [Рец.: Талая земля] // Лен. панорама. 1991. № 4; Лукин Е. Немолчная флейта. О поэзии Виктора Иванова // Иванов В. Трехстишия. СПб., 2010; Биобиблиогр. справочник СПбО СП России / сост. А. И. Белинский. СПб., 2011.

Н. Шумских