Каменкович Мария Владимировна


КАМЕНКО́ВИЧ (наст. фамилия Трофимчик) Мария Владимировна [5.2.1962, Л-д - 15.12.2004, Регенсбург) - поэт, переводчик, критик.

Закончила лен. математич. школу № 470. По словам К., «с тех пор число 47 преследует меня по пятам. В частности, почти все жизненно важные для меня места располагаются вдоль маршрута ныне упраздненного 47-го автобуса». В 1974 провела десять месяцев в воен. городке в степи под Байконуром. Окончила филологич. фак-т ЛГУ по специализации «Структурная и прикладная лингвистика». Занималась в лит. семинаре В. Сосноры при ДК им. Цюрупы на Обводном канале. Позднее посещала семинар по семиодинамике Р. Баранцева.

А. Иконников-Галицкий так вспоминает это время: «Я очень хорошо помню появление Маши Трофимчик на ЛИТО - нашу с ней первую встречу. Это было зимой. В жаркой литошной комнатёнке появляется в сопровождении двух спутников по сторонам высокая (так показалось), худая, очень юная девушка с очень немолодым взглядом... я бы даже сказал - больным взглядом... Сели в углу. Переговариваются. Во время чтения стихов переглядываются, как бы понимая друг друга. Всегда и везде Маша создавала (создаёт) некий герметический, таинственный и замкнутый круг людей возле себя. Даже когда она одна - она кажется посланницей загадочной секты. В ней поражало странное сочетание: красота и значительность. Девичья красота - и духовная значительность. Она даже курила (а она курила) значительно: не курево, а курение. И говорила, что курит потому что ощущает в этом некое священнодействие, жертвоприношение сигареты и себя... <…> Она была, кажется, самой юной в ЛИТО - ей было семнадцать лет (мне восемнадцать), но числилась в ветеранах: посещала ещё прежнее Соснорино ЛИТО в Доме учёных, в Лесном. Простая и сложная Маша. Понимать её трудно…».

После окончания ЛГУ некот. время К. работала в Центре научно-технич. информации (ЦНТИ), располагавшемся тогда в Михайловском замке. Учила детей английскому яз. в клубе табачной фабрики им. Урицкого на Васильевском о-ве.

Наиболее изв. труд К. - перевод трилогии Дж. Толкина «Властелин колец» (совм. с В. Карриком, мужем), сделанный в нач. 1990-х, в кот. была поставлена задача создать наиболее точную во всех деталях русскую версию произведения (в противовес относительно вольному переводу В. Муравьева и А. Кистяковского). Комментированный перевод изд. в 1995, до наст. вр. считается одним из лучших (выдержал неск. переизд.). Готовя книгу к изд., К. много выступала, рассказывая о Толкине, в прессе и на радио. К. перевела и неск. др. произведений Толкина (в т.ч. «Хоббит», «Лист кисти Нигля», «Возвращение Беортнота»), опубл. неск. статей о его тв-ве. Совм. с С. Степановым перевела на русский яз. поэму Толкина «Сэр Гавейн и Зеленый Рыцарь». В 1994 стала основателем об-ва Толкина, была одним из двух его почетных председателей (второй - В. Каррик). Одно из стих. К. - « Я думаю, день, ты минул... » - посвящ. и обращено к Дж. Толкину. О значимости толкиновской линии для К. говорит и тот факт, что этим «толкиновским» стих. она программно завершает свою перв. кн. стихов «Река смородина», один из циклов-книг стихов называется: « Переводя Толкина ». Эпиграфом из Толкина открывается и стих. « Когда мывылупились в зиму... » (2003), в кот., варьируя толкиновский образ «тьмы туманов», К. тематизирует рецепцию Толкина в России 1970–80-х: «И бес верстою наряжался, / И бдил, стоокий и столичный, / И Толкином распоряжался / Гребенщиков единолично». Эксплицитная и маркированная толкиновско-льюсовская интертекстуальность поэзии К. позволяет говорить о ее лирике как о своего рода неосимволистском поэтич. фэнтези, в перв. очередь теологически «мудрое» фэнтези в традиции Толкина. К. принадлежит русский перевод и фундаментальной монографии проф. Т. Шипи «Дорога в Средьземелье». Переводы осуществлялись неформальным творч. объединением ТТТ - «TolkienTextTranslations».

К. - автор трёх книг стихов - « Река Смородина » (СПб.: Акрополь, 1996; вошла в шорт-лист премии Сев. Пальмира за 1998), « Михайловский замок » (СПб.: Акрополь, 1999), « Дом тишины » (СПб.: Алетейя, 2003). Публиковала критич. статьи (в основном, в ж. «Крещатик»). Гл. автопоэтологическое эссе К. - « Книга петербургских закатов » (2000).

Осн. тема поэзии К. - СПб. Но К. вписывает себя не в канонический петерб. текст, а в маргинализированный. «Новизна петербургских пейзажей Каменкович состоит и в том, что <…> в “храмовом” контексте города Каменкович <…> интенсивно работает со смешением и контрастированием “ленинградского” и “петербургского” <…>. Показательно в связи с этим наслаиванием контрастов стихотворение “ Еженощно… ”: “Еженощно / Исаакиевский собор / Как гигантская тень приподымается в темном тумане. / Ежедневно / насупротив собора / желтый босховский экскаватор / с мертвым хрустом расправляет свои Богомоловы крылья” (1994)». СПб. К. - город эсхатологии. «Вся сгорбленная, старая, сырая, / Лев на крюке как ворон окрылен, - / Венеция, подол не подбирая, / Идет-бредет из мира в океан. // И брат ее, Петрополь, не в убытке: / Сквозь шпили в небо впрыскиваем он, / Пока ему фабричные ублюдки / Заламывают руки с двух сторон» (Г. Киршбаум).

«…петербургское небо - лейтмотивная метонимия эсхатологичности Петербурга Каменкович. Среди многочисленных мифов и образов петербургского текста Мария Каменкович избирает апокалиптический образ заката над Петербургом, кот. является одновременно и закатом самого Петербурга. Обыгрывая паронимию “закат - запад”, Каменкович пишет: “Петербург - окно не столько на запад, сколько в закат” (2005). Конечно, в данной формулировке присутствует и отсыл к “Закату Европы”, однако сама тема заката подается Каменкович вне культурософской дикции Шпенглера. Закат является для Каменкович своего рода метафорическим и метонимическим залогом конца света <…> Писание стихов, а это для Каменокович писание стихов о закате, метафорически и метонимически вписывается в эсхатологическую риторику. Тут Каменкович выступает косвенным продолжателем русского, вячеславо-ивановского символизма с его ницшеанствующей и соловьевствующей поэтософией: поэзия оказывается частью большего теургического действа. Центральным в визионерских закатах Каменкович являются образы облаков. “Облака твои исполинские / Держат меня в кольце, / В кулаке меня держат, / В грохочущей тишине. / Я в твоих закатах, как в бабочкиной пыльце”. “Облачная” образность со своей стороны - часть закатной эсхатологической образности» (Г. Киршбаум).

В 2004 стихи К. включены в антол. «Освобожденный Улисс». Посл. подготовленный К. сб. стихов - « Петербургские стихи » (2005). «Поэзия Каменкович - теологична, и если ее идеи и ключевые образы корнями уходят в более или менее догматичную эсхатологию, то детали и конкретные образы заката и закатных облаков над Петербургом попадают и работают в первую очередь в ряду определенных поэтических и других литературных текстов. Мария Каменкович была не только практиком петербургско-закатной поэзии, но и ее, если так можно сказать, теоретиком» (Г. Киршбаум).

Намечая традиции в поэтич. тв-ве К., Иконников-Галицкий на примере стих. «Прошли века. Кругом стоят другие зданья» рассуждает так: « В этих стихах - объём, широта, дальность... И, как следствие - удивляющее сочетание компонентов, которые сам никогда бы не догадался даже поставить рядом. Начинается это с влияний: в поэзии Марии Каменкович множество следов разнородных влияний, и она не намерена их скрывать. Диапазон! Обэриуты: “Ибо шарики златые / В сердцевинах у голов, / Самосветом налитые / Люди - форточки богов” и тут же символисты, то ли ранний Блок, то ли Белый: “В каждом дальнем, в каждом встречном / Жалуешься - ты. / Все дороги белым светом / Так и залиты”. Можно почувствовать и Клюева (“Алатырь - это луч и взгляд В черту дорог: узнай глазами...”). И Пастернака (“Вижу - люди, как деревья, Проплывают в острову”). И Бродского, особенно отъездного Бродского - в поздних, тоже отъездных, стихах. И, конечно, множественно - Соснору со всей его постфутуристической традицией (“Ворон тычет и трусит: Воротилась, гляди, воротилась к семи поднебесным елям!”). И множественно - Цветаеву... В общем - наборчик! Широта спектра влияний соответствует широте идеологического спектра: от космополитизма до почвенничества, от экуменизма до густого православия, от латинских цитат, стен Британского музея, интеллектуализма универстиетских коридоров - до деревни, сенокоса, страды...».

Посл. годы жизни К. провела в Германии, тяжело болела (рак). Работала над кн., посвящ. восприятию тв-ва Толкина в России (не завершена).

Соч.: Река Смородина. СПб., 1996; Михайловский замок. СПб., 1999; Дом тишины. СПб., 2003: Стихи // Новый мир. 2004.

Лит.: Иконников-Галицкий А. Мария Каменкович: Жизнь после смерти // Невское время. 2005. 23 июн.; Иконников-Галицкий А. Степень Стикса: Мария Каменкович // Иконников-Галицкий А. Пропущенное поколение. СПб., 2005; Киршбаум Г. Эсхатологические ландшафты. Закат Петербурга в поэзии Марии Каменкович // Крещатик. 2010. № 4.

Л.

  • Каменкович Мария Владимировна