Корнилов Борис Петрович

КОРНИ́ЛОВ Борис Петрович (печ. за подписью Б. Корнилов (Вербин)) [29(16).7.1907, с. Покровское Семеновского у. Ниже­городской губ. - расстрелян 20.2.1938, Л-д] - поэт.

Родился в семье учителей. В 1910 пере­ехал вместе с родителями в с. Дьяково, где прожил до 1922, затем до конца 1925 жил в г. Семенове. Там же окончил среднюю шко­лу, работал инструктором укома комсомола. Перв. стих. « На моря » опубл. в газ. «Молодая рать» (Н. Новгород) 28 апр. 1925. До этого писал мн. стихов (по­зднее не воспроизводившихся) в стенгазетах, а также для местного молодежного театра «Синяя блуза». Родители происходили из крестьян, с трудом выбившихся в деревенские учителя. Они хорошо, до пятого колена, зна­ли своих предков; быт их, несмотря на учи­тельское положение, был по своему укладу крестьянским. Края вокруг Семенова были дремучие, староверские, с твердыми нравств. устоями, отраженными знатоком этих мест А. Мельниковым-Печерским. С дет­ства К. хорошо знал и староверские обычаи, и русский традиционный, сказочный и песен­ный фольклор. Свою ска­зочно-дремучую детскую родину К. никогда не забывал, она то и дело всплывала в его стихах, в т.ч. и «городских», уже в Л-де, подобно китежскому потаенному звону.

В кон. 1925 по ходатайству комсомоль­ской нижегородской организации К. коман­дировали в Л-д как человека, имею­щего «литературные способности». Он при­ехал в сев. столицу в самом кон. 1925 со жгучей надеждой встретиться с Есениным, но этой встрече не суждено было состояться. Среди мн. поэтов, особо родственных К., именно Есенин стоял к нему ближе др. В Л-де К. печатается в «Смене», «Юном пролетарии», «Звезде», «Резце», «Красной панораме» и в др. местных и центр. пе­риодич. изд. Он становится чле­ном лит. группы «Смена», кот. руководил В. Саянов. Эта немногочисленная группа со­стояла из одаренных поэтов, проходивших серьезную поэтич. выучку у мэтров «ле­нинградской школы»; она входила в РАПП. В ней одно время состояли, помимо К., Ольга Берггольц, В. Друзин, Гитович, Рахманов, Ли­харев и др. Посещали их занятия и участники др. групп, напр. «серапионовец» Н. Ни­китин. Характерной особенностью группы, куда попал К., было не только вдумчивое от­ношение к лит. мастерству, горячее обсужде­ние «технологических» проблем поэзии, что для молодого литератора, прибывшего из се­меновской глухомани, значило очень много, но и сознательное отношение к традициям отеч. лит-ры и культуры. К. с детства был воспитан своими деревенскими учителя­ми-родителями в почтительном отношении к русскому лит. наследию, прекрасно знал Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Боратынско­го, Никитина, классическую прозу. По этой причине он сразу же был принят группой «Смена» как свой, хотя надо сказать, что в группе, отличавшейся дружбой и требова­тельностью, были и свои внутренние разно­гласия, шедшие в основном через влияние РАППа. Группа «Смена» была типичным яв­лением «ленинградской поэтич. шко­лы», «деревенские мотивы» были там боль­шой редкостью. Появление в этой интелли­гентской, сугубо городской и в общем-то уже достаточно профессиональной лит. среде парня из глухой провинции, со своей речью, с незнакомыми словами, переполненного на­родной культурой,- словом, самобытного и безусловно очень талантливого, произвело большое впечатление. Сначала его деревен­ские стихи воспринимались как экзотика, иные уже поторопились упрекнуть К. в «есенинщине», что впоследствии прочно закрепи­лось за ним в виде чуть ли не позорного клей­ма. Но вскоре и слушателям «Смены», и чита­телям стало ясно, что стихи К. - явление свое­образной и многообещающей поэтич. культуры. Саянов сам отредактировал перв. кн. К. « Молодость » (1928) - она была отрецензирована мн. печатными орга­нами. То был настоящий успех. Но К. оказал­ся требовательным к себе литератором. Сво­ей по-настоящему «первой» книгой он на­звал сб., вышедший в 1931, - « Первая кни­га. Стихотворения 1927–1931 ». Несмот­ря на большой успех, К. продолжает упорно учиться словесному мастерству, он даже по­ступает на курсы при Ин-те истории искусств. Большая дружба связывает его с юной Оль­гой Берггольц, внимательно следившей за всеми опытами К. и вскоре ставшей его же­ной. В 1930-е К., помимо лирики, обращает­ся и к лиро-эпич. жанрам, пишет для де­тей, сочиняет рассказы, активно работает как песенник. Его « Песня о встречном », напи­санная для кинофильма «Встречный» (1932) и положенная на музыку Дм. Шостаковичем, приобрела широкую известность и стала как бы песенной эмблемой эпохи, оставшейся жить на устах людей и после гибели поэта. С событиями Гражданской войны и классовой борьбы в деревне связаны темы и сюжеты на­иболее значительных его произведений, во­шедших в сб. « Книга стихов», «Стихи и поэмы » (оба - 1933), « Новое » (1935).

Все чаще обращается поэт к широким эпич. темам. Его перв. серьезным опы­том на этом пути была небольшая поэма « Соль », сюжет кот. он взял из одного из рассказов И. Бабеля. Поэма оказалась мало­удачной: от жестокости Гражданской войны, кот. был насыщен рассказ Бабеля, ос­талась лишь бабелевская интонация, что при­вело к простой стилизации и потере глубины и значимости события. Неудачной оказалась и следующая попытка обращения к жанру поэмы: « Агент уголовного розыска » - рассказ об одесском беспризорнике, до­статочно хаотичный и натуралистичный. По­эма была не законч.

Успех ждал К., когда он взял за основу эпич. повествования один из кровавых эпизодов Гражданской воины лета 1919: вос­стание кулацкой банды атамана Зеленого, захват с. Триполье. Комсомольский отряд, сражавшийся с бандой и уже близкий к побе­де, был почти полностью уничтожен из-за предательства командира красного отряда - бывшего офицера. Удача К. заключалась в исключительно выразительном словесно экспрессивном противопоставлении старого мира («мира грубой плоти и насилия») и юного мира, идущего на смену, несмотря на грозящую ему гибель. « Триполье » (1933) было признано одной из гл. удач сов. поэзии. Поэму ставили в один ряд с «Думой про Опанаса» Э. Баг­рицкого, «Спекторским» Б. Пастернака, «Улялаевщиной» И. Сельвинского.

Др. крупнейшим достижением К. стала по­эма « Моя Африка », напис. в 1934 вслед за «Трипольем» и напеч. в 1935. В основе - рассказ знакомого лен. художника о семи неграх, сражавшихся в Гражданскую войну с белогвардейцами. К. переводит весь план поэмы в сказочно-фанта­стич. плоскость. Вся цветовая гамма ис­ключительно интенсивна по своим слепящим краскам, это объясняется еще и тем, что собы­тия передаются в виде лихорадочного бреда художника, свалившегося в тифу. И вот уже не сенегальцы среди русских красноармейцев, сражающиеся за общую победу трудящихся всей земли, а усталый красноармейский отряд посреди жгучей пустыни и - спаситель отряда: на белом коне под малиновой попоной чер­ный негр, он же красный полковник. И все по­гибавшие в пустыне спасены, и ослепительное солнце сверкает посреди тропической радост­ной радуги. Такого мажора и многоцветия, та­кого упоения самой идеей солидарности и ин­тернационализма в сов. поэзии до «Мо­ей Африки» К. еще не было. Высочайшую оценку поэме дал Р. Роллан в ст. «Ев­ропейский дух»: он привел эту поэму как еще один довод в дискуссии о будущем интернаци­онализме трудящихся планеты.

Поэма окрылила и самого К. Он был по­лон новыми замыслами. Однако три его но­вые поэмы - « Последний день Кирова», «Начала земли » и « Самсон » - оказались вымученными и декларативными. Неудача, по-видимому, сразила К. Устроитель дебо­шей и кутежей, хулиганских выходок и диких попоек, он стал притчей во языцех. «Есенинщина», в кот. его когда-то, и часто без веских причин, упрекали, проявилась у него в 1936 в самой резкой и неприглядной фор­ме. Поэтич. дар отступал от него. И толь­ко в самый посл. год жизни, словно жи­вая родниковая вода, пробившаяся сквозь муть душевной низины, пробилась к нему ед­ва ли не позабытая, но с детства все же, вид­но, сохранившаяся пушкинская нота. Его жизненный закат, о быстроте кот. он все же не подозревал, был согрет обращением к Пушкину, и цикл замечательных стихов о великом поэте успел все же появиться в янв. 1937 в ж. «Лит. современник».

В 1938 расстрелян.

К. принадлежал к достаточно многочис­ленной в 1920–30-е плеяде поэтов-романтиков. Его учителями из современников были А. Прокофьев, Н. Тихонов, Э. Багрицкий, а из классиков - М. Лермонтов. Будучи тесно связанным с романтич. школой, он, по мнению иных критиков, подчас как бы рас­творялся в ней. Исследователь его тв-ва и автор ст. к однотомнику, вышедшему в 1966 в Биб-ке поэта (БС), Л. Аннинский полагает, что иные из собратьев поэта, заря­женные большей эмоциональной силой и, главное, целеустремленностью, постоянно заслоняли его, напр. Э. Багрицкий или П. Васильев. Это несправедливо, поскольку даже в тех случаях, когда разрабатывались общие темы, голос К. никогда не сходил со свойственного ему чисто лирич. регист­ра. Он оставался песенником-романтиком и в своих крупных вещах.

Соч.: Все мои приятели: Стих. 1930–31. Л., 1931; Как от меда у медведя зубы начали болеть. М., 1935; Стихотворения и поэмы / Предисл. О. Берггольц. M., 1963; Стихотворения и поэмы / Вст. статья Л. Ан­нинского. Л., 1966 (БП. БС); Продолжение жизни: Стих. и поэмы / Предисл. О. Берггольц. М., 1972; Поэмы. Горький, 1984; Песня о встречном. Сочинения / Вст. ст. Н. Елисеева. СПб., 2011.

Лит.: Сурикова Г. Борис Корнилов: Очерк тв-ва. Л., 1963; Заманский Л. Борис Корнилов. M., 1975; Поздняев К. Продолжение жизни: Книга о Б. Корнилове. М., 1978; Писатели Л-да: Биобиблиогр. справочник. 1934–81 / Авт.-сост. В. Бахтин и А. Лурье. Л.: Лениздат, 1982; Казак В. Лексикон русской лит-ры ХХ века. М., 1996; Инт. и И. Корниловой-Басовой и писателем Н. Соколовской, посвящ. выходу книги «Я буду жить до старости, до славы… Борис Корнилов» в программе «Непрошедшее время» // Эхо Москвы. 2011. 4 дек.; Волчек Д., Парамонов Б. Судьба поэта Бориса Корнилова в дневниках, письмах, документах НКВД // Радио Свобода , 2012. 11 янв.

А. Павловский