Кудряков Борис Александрович


КУДРЯКО́В Борис Александрович [28.5.1946, Л-д - 11.11.2005, СПб.] ― поэт, прозаик, фотохудожник, живописец.

Мать - ткачиха, отец репрессирован в кон. 1940-х. После окончания фотоучилища ― служба в армии (1965–68). Затем работал фотографом, кочегаром, грузчиком, сторожем. Лит. тв-вом начал заниматься с 14 лет. В 1968, после знакомства с К. Кузьминским, становится участником независимого культурного движения андеграунда.

Перв. публикация - рассказы «Сияющий эллипс», «Белый флаг» и «Время жатвы» в самиздатском ж-ле «Часы» (№ 8, 1977, под псевд. Марк Мартынов). Затем его повести и рассказы публ. в самиздатских ж-лах и сб. «Обводный канал», «Транспонанс», «Мария», «Митин ж-л» и др. С 1974 составил 43 книги рисунков, лит. произведений, фотографий, в штучной публикации, с кот. знакомил круг ближайших знакомых. В 1981 вступает в «Клуб–81».

После его попытки эмигрировать в Израиль, К. заинтересовались органы КГБ, последовали допросы и угрозы. Мн. годы жил с подозрением, что за ним следят. Это не изменило характер его тв-ва, но из-за опасения обысков и ареста, неск. раз уничтожал свой архив: сжег «два рюкзака негативов, писем, фотографий и магнитофонных пленок, от греха подальше».

В постперестроечное время произведения К. появляются в ж. «Волга», «Знамя», «ВНЛ», «Радуга» и др. Перв. кн. «Рюмка свинца» вышла в 1990. М . Берг в предисл. обозначил этот роман как «рассказ о жизни после смерти».

Все, что сделано К., отмечено печатью новаторства. В лит-ре, опережая явления более позднего времени, использовал технику сюрреализма, язык «черной прозы», опыт обэриутов. «Я отпускаю слово на свободу», ― говорил он. И показал, на что способно живое и свободное слово, если не находится в застенках внутренней самоцензуры и догматических предпочтений в зашоренном пространстве языкового бытия. Погружая слово в новую реальность, он дарует ему не только свободу, но и способность преображать самое себя, обрастать новыми смыслами, рождаться и перерождаться в различных обличиях («алкогорь», «лучшезарное детство», «угледолбы» и т.п.). Слово приобретает новые ценностные характеристики, становится многоцельным и многозначным. Иногда К. вовлекает читателя в процесс своего тв-ва, предлагая варианты прочтения того или иного слова. «Литература, ― говорил К. - это моделирование другого мира». В русской совр. лит-ре трудно найти др. писателя, кот. бы так эффектно использовал словотворчество в создании необычной образно-смысловой ткани («ум хорошо, а два сапога - пара не лучше», «метастазы дорог», «грибодарная осень» и др.). Социальная данность в рассказах и повестях К. предстает в пародийном использовании штампов соцреализма. Иногда ее неприятие получает «революционное» выражение: в рассказе «Боевик», напр., персонаж расстреливает экраны телевизоров, откуда несутся штампованные фразы о «воротилах золотого тельца» и «обездоленных трудящихся», так он «продолжает битву за чистоту слова». В тв-ве писателя можно усмотреть продолжение традиции, связанной с прозой А. Белого, К. Вагинова, Д. Хармса.

Фабула в произведениях К. почти всегда завуалирована. Повествование - это мозаика эпизодов, вовлеченных в процесс непредсказуемых перемен. В рассказе « Сияющий эллипс »(1974) герой рассказывает о взаимоотношениях со своими двумя женами, кот. тонут в непоследовательности событий и их фантастич. эпизодов. Но эмоциональное единство здесь скрепляется «вербальной моторикой». Такие фразы, как «цыцвулили пташки», «толпище бдело», «скользкий дым», «асфальт поперчили песком» и др., служат абсурдными обозначениями абсурдного существования.

В нач. философской притчи-исповеди « Ладья темных странствий» (1974) автор ставит задачу: «Исполнить путь спасения в созерцании пути», кот. есть символ трагедии бытия в общем безвременье. Жизнь, полная страха за самое себя, перерождается в свою изнанку в распад и онемение. Бессмысленность человеческого существования, упрятанного в застенки физиологии и нищеты, не способного к анализу, завершается катастрофой, одинаково реальной в системах бытия и небытия. Лавина иносказаний, полная избыточной метафоричности, погружает читателя в немую жуть полного непонимания своего места на земле и в космосе.

Оценки тв-ва К. весьма разнообразны. А. Скидан (каталог выставки «Борис Кудряков. Рюмка свинца», СПб, 2010) пишет о прозе К., что «тематически она пересекалась с прозой Мамлеева, отчасти Сорокина, но в формальном смысле, с точки зрения фактуры, их разделяли миллионы световых лет». Действительно, проза К. очень далека от традиции даже современной новаторской лит-ры. Д. Суховей (Неуловимый мастер сдвига // НЛО. 2003. № 64) отмечает, что «в текстах Кудрякова - всюду сдвиг: языковой сдвиг, сдвиг внутритекстовой реальности. Увидеть его можно сразу, но это будет лишь простая аномальность предмета описания, снабженная хронологически достоверными деталями (Будь это погружение в не столь далекое прошлое - рассказ о вычислении, кто же стукач, - “Поиски дятла”, или жизнь в деревне, без всего наносного, в рассказах 1990-х годов). Именно с таким чувством мы читаем старые газеты». Добавим, что, в отличие, скажем, от Фолкнера, кот. в своих произведенях фрагментами будущего проясняет суть настоящего, временной сдвиг в рассказах К. имеет постоянство неопределенности.

В 2003 вышла кн. К . «Лихая жуть», куда вошли, помимо прозы, стихи, пьесы и авторские иллюстрации. «Название книги, ― пишет Скидан (Критич. масса. 2004. № 2), ― полностью отвечает ее лейтмотиву, она - о жутком, о том непредставимом, несказуемом в человеке, что раскрывается в распаде его речевой способности и что было бы, вероятно, слишком поспешно приписывать исключительно семидесятилетнему антропологическому эксперименту по выведению Homo soveticus».

Следует упомянуть и о фотоработах К., мн. из кот. снабжены текстом, что приближает его к концептуалистам. К. получил прозвище Гран-Борис, чтобы отличаться от др. выдающегося фотохудожника Смелова, прозванного Пти-Борисом. В. Вальран (каталог выставки «Борис Кудряков. Рюмка свинца». СПб, 2010) пишет о фотографиях К.: «Абсурд, мрачная ирония, введение текстов в изобразительный ряд, авторские комментарии предвосхищают тенденции постмодернизма, представители которого впервые по достоинству оценили творчество К.». Фотографии К. экспонировались на мн. зарубежных выставках: с 1979 выставлялся на Западе (США, Франция, Япония), перв. персональная выставка, «Мир Достоевского», состоялась в 1981 в Париже.

Посл. прижизненным изд. стала кн. «Одиннадцатое измерение» (2003), куда вошли фотографии, тесты и инт. К.

Лауреат лит. премии Андрея Белого (1979), Международной отметины Давида Бурлюка (1992), Тургеневской премии правительства М. «За вклад в развитие малой прозы России» (1998).

Соч .: Рюмка свинца: Повести и рассказы. Л., 1990; Лихая жуть. СПб., 2003; Одиннадцатое измерение. СПб., 2003; [Стихи] // Русские стихи 1950–2000 гг.: Антол.: в 2 т. / сост. И. Ахметьев, Г. Лукомников, В. Орлов, А. Урицкий. М., 2010; Собрание сочинений. Т. 2. Поэзия Петербурга 2010 года. СПб., 2011; [Стихи] // Трансфуристы. Избр. тексты / сост. П. Казарновский; послесл. Б. Констриктор. М., 2016; Ладья темных странствий: Избр. проза. М., 2017.

Лит .: Берг М. Гармония распада // Лит. А–Я. 1985. № 1; У Голубой лагуны / Сост. К. Кузьминский. Ньютонвилль, 1980–86. Т. 4А; Борухов Б., Сафронова А. Борис Кудряков. Рюмка свинца // Волга. 1991. № 10; Берг М. Саша Соколов и Борис Кудряков // Литературократия: Проблема присвоения и перераспределения власти в лит-ре. М., 2000; Суховей Д. Неуловимый мастер сдвига // НЛО. 2003. № 64; Самиздат Л-да: Лит. энц. М., 2003; Скидан А. К истоку Зеро // Критич. масса. 2005. № 3–4; Констриктор Б. Человек-гора // Критич. масса. 2005. № 3–4; Вальран В. Борис Кудряков // Foto&video. 2006. № 12; Лапенков В. Пара меморий. СПб., 2011. Сайт премии Андрея Белого <belyprize.ru>

А. Петряков

  • Кудряков Борис Александрович