Курицын Вячеслав Николаевич
КУ́РИЦЫН Вячеслав Николаевич (псевд. - Андрей Тургенев) [10.4.1965, Новосибирск] - филолог, лит. критик, публицист, поэт, прозаик.
В совр. русской лит-ре К. известен как пропагандист теории и практики постмодернизма, как «звезда» и «бытописатель» совр. «литературной тусовки», чьи лит.-критич. и публицист. статьи не раз возбуждали широкую и увлекательную газ. и журн. полемику.
Родился в семье инженеров («Родители были инженерами, писатели и скрипачи в гости не приходили » - « Нам, татарам: по следам кочевий Вячеслава Курицына» [инт.]). Коренным сибиряком себя не считает, т.к. мать К. происходит из Кинешмы, а отец из Рязанской обл., при этом «папа был совсем татарин» (Там же).
Детство провел в Новосибирске: «…детство, несмотря на то что солидную часть его я рос без отца, <было> мягким, приятным, интересным, благополучным» (К.), «мечтал стать футболистом или хотя бы спортивным радиокомментатором» (М. Гордиенко).
Интерес К. к худож. тв-ву появился довольно рано: «Первым моим художественным произведением была инсталляция в честь Ленина. 1970 год, ему сто лет, мне пять <…> на табуретку поставил портрет, положил значок, ленточку какую-то, вырезку из газеты» («Нам татарам…»). Позже рисовал комиксы, затем «издавал рукописный журнал». Впоследствии К. скажет, что «детские рукописные журналы были постмодернистскими - журналистика о выдуманном мире» (Там же). При этом в Новосибирске тв-во будущего критика оставалось на «кустарном» уровне: с представителями богемы или офиц. творч. кругов он не общался, свои «произведения» не показывал, но активно ездил в археологич. экспедиции.
Начинал на Урале, в Свердловске, где прожил с 1982 по 1993, учился на фак-те журналистики Уральского (Свердловского) гос. ун-та (законч. в 1989), работал в различных ред. (ж. «Текст», газ. «Веч. Свердловск», изд. «Клип» и др.); в какой-то момент - конюхом в цирке.
Начало творч. жизнь в студенч. годы не было не слишком активным – будущий теоретик постмодернизма представлял собой в те годы скорее наблюдателя, посещавшего Свердловский рок-клуб и рок-фестивали, где узнал о группе «Наутилус Помпилиус» (позже подружился с Кормильцевым), Цое, Башлачеве (кот. был студентом журфака на курс или два старше). Однако именно ко вр. учёбы относится начало завязывания К. лит. знакомств: с А. Верниковым, кругом «Урала» (В. Исхаковым, О. Славниковой, А. Матвеевым), К. Богомоловым (эти отношения сохранились надолго и даже переросли в соавторство), Р. Тягуновым и Б. Рыжим. По воспоминаниям М. Тайц, в то вр. К. «писал какие-то стихи под псевдонимом Александр Жыров (через Ы)» (Шабуров А. За что мы любим Курицына).
На перв. курсе ун-та задумался о «выборе жизненного пути»: «долго думали, кем бы Курицыну быть, и решили, что давно уже на русской земле не было никакого БЕЛИНСКОГО. И что неплохо бы ему стать кем-нибудь типа бесноватого Виссариона. И с ближайшей стипендии купили полное собрание сочинений этого самого Белинского. С этого и началась его работа критика» (М. Гордиенко). После окончания ун-та был распределен в Барнаул, но «в первый же день сумел напиться и подраться с редактором и вернулся в Свердловск…». В 1986 приглашен для участия в творч. семинаре в Дубулты, где познакомился с В. Лукьяниным, ред. ж. «Урал». «И после этого всё те же журналы начали публиковать то, что перед этим два или три года возвращали <…> а Курицын ничего не писал, покуда всё, что ему возвращали, назад не отослал» (М. Гордиенко).
Начал публ. в 1987 ― в ж. «Урал», в дальнейшем до переезда в М. выступал со статьями и рец. в газ. «ЛГ» (1989. 11 окт.), «Сегодня», в ж. «Родник» (1989. № 12), «ЛО» (1990. № 12), «Новый мир», «Дружба народов», «Октябрь» (1991. № 7), «Искусство кино», «Огонек» (1991. № 18), «Знамя» (1992. № 1). Участвовал в создании и редактир. журнала в журнале «Текст» (Урал. 1990–91). С 1992 обозреватель «ЛГ», одновременно обозреватель газ. «Сегодня» (1993–95).
После переезда в М. (1993), где законч. аспирантуру РГГУ (1995), долгое вр. К. считался резидентом уральской культуры («представителем уральской диаспоры») в столице, в своей деятельности мн. времени уделял популяризации тв-ва уральских талантов. В Екатеринбурге стал местным культурным героем: «с переселением в столицу К. еще прочней поселился внутри прежних приятелей <…> чинопочитание его личности среди здешних читателей приняло непредсказуемые и прямо-таки неприличные размеры» (Шабуров А. За что мы любим Курицына). С 1997 в Екатеринбурге Уральский гос. ун-т совм. с биб-кой им. Белинского, ж. «Матадор», Уральским отд. АН РФ один раз в два года проводил «Курицынские чтения» («Дни Вячеслава Курицына в Екатеринбурге»), посвящ. актуальным проблемам совр. культуры. По итогам чтений выпущены сб. мат-лов (Первый Курицынский сб. Екатеринбург, 1998; Второй Курицынский сб. Екатеринбург-М., 2001).
Был членом Академии русской совр. словесности. Один из родоначальников лит. Рунета. В интернете на guelman.ru долгое вр. имел сайт «Совр. русская лит-ра с Вячеславом Курицыным», кот. выдвигался на Малого Букера (2000). Был совладельцем портала Gif.ru (вместе с М. Гельманом и Максом Фраем), гл. ред. интернет-магазина «Озон». Был обозревателем (до окт. 2000) «vesti.ru» (колонка «Курицын по четным»). В разное вр. сотрудничал в газ. «Сегодня», «НГ», «ЛГ», был культурным обозревателем «Русского ж-ла» (рубрика «Курицын-weekly» ― до 2002), «Матадора», «Худож. ж-ла», «ОМ» и др. В 2000 член жюри лит. премии «Дебют». Согласно статистич. исследованию «ЛГ», К. был самым цитируемым в 1995 русскоязычным лит. критиком.
В нач. 2000-х, почти перестав публиковаться в периодике, стал куратором худож. выставок, в т.ч. крупнейшей выставки русского актуального искусства «Давай» (Берлин-Вена, 2001–02), автором спектаклей в «Театре.doc» (М., 2002) и екатеринбургском ТЮЗе (2003), соучредителем (наряду с Д. Рубиным) и ведущим русского поэтич. слэма (в М. и СПб. с 2001). Слэм, по утверждению К., ― «это поэзия на скорость, на яркость и на деньги» или «форма поэтического соревнования, когда поэты в алфавитном порядке читают свои стихи в течение трех минут, а баллы им выставляют пять случайно выбранных зрителей, оценивая отдельно содержание, отдельно подачу» (Т. Петренко ).
В 2004 переехал в СПб. Предпринял попытку создания «клубного бизнеса» - популярного в теч. неск. лет (2004–06) лит. клуба «Платформа». Одно из крупнейших изд. «Платформы» - сб. «Стихи в Петербурге. 21 век» (СПб., 2005), а также книж. серия «Неформат» (совр. русский роман, 2004–05).
Наиболее репрезентативный сб. критич. ст. и эссе К. - « Журналистика. 1993–97 » (СПб., 1998). Героями «Журналистики» становится лит-ра (и «около») и ее создатели (от И. Бродского и Г. Гессе до сегодняшних концептуалистов и метафористов, соц-артовцев и иронистов). Перечень жанров обширен: статья, рецензия, очерк, репортаж, фельетон, эссе, «юмор и сатира», «записки лит. человека», «прижизненный мемуар» и др. К. пишет «легко, остроумно, экономно», он «свободен и раскован»: «В его текстах естественность счастливо сочетается с артистизмом, мускулистая ученость (не наукообразие!) с разговорной интонацией. И во всем растворен живой юмор, нигде не переходящий в апробированный народный фольклор…» (Н. Колпий).
« Переписка (февраль 1996 - февраль 1997) » К. с А. Парщиковым появилась в изд. «Ad Marginem» в 1998, но широкой и благожелательной прессы не получила: «Переписка К. и Парщикова - всего лишь более или менее добросовестно реализованная идея. <…> Предполагается, что К. и Парщиков ведут переписку как бы из параллельных миров: из метрополии и эмиграции. На самом деле К. не хуже ориентируется в тамошнем, чем Парщиков в здешнем. <…> оттенки, разумеется, есть, но они не создают никакого культурного контекста…» (П. Басинский).
Крупнейшей и самой значительной критико-литературоведч. работой К. стала монография « Русский литературный постмодернизм » (2000, переизд. 2001). «В первой части <…> книги изложена курицынская версия западного постмодернизма <…> от Фидлера к Деррида <…> Значительно интереснее вторая часть <…> в которой постмодернистский шаблон <…> накладывается на творчество современных литераторов - постмодернистов подлинных и сомнительных. Конкретный анализ у К. всегда хорош, особо <…> главки о Владимире Сорокине и Андрее Битове <…> литературный вкус у К. <…> хорош, и литература, востребованная им, действительно актуальна» (В. Топоров). «Русский литературный постмодернизм» К. стал одним из основополагающих научно-критич. мат-лов, кот. составляет «золотой фонд» совр. теории в обл. худож. практик отеч. постмодерна.
«Лучшей книгой сорокалетнего автора» назван сб. « Курицын-Weekly » (2005), где объединены еженедельные обзоры критика и журналиста, созданные в бытность его обозревателем «Русского ж-ла». По поводу появления кн. в интернете звучало: «При переводе на бумагу еженедельных обзоров В. К. произошла удивительная метаморфоза. Сами собой они сложились в связное повествование на пересечении нескольких жанров: документального, идеологического и плутовского романов. В нем скрестилось несколько актуальных тем. Это “Битва титанов” - Сети и Литературы - за обладание Языком <…> Это хроника жизни громкого интернетовского проекта <…>»
На опр. этапе роль «совр. Белинского» оказалась отыгранной, и знающий тонкости классич. сюжетосложения и условности совр. постмодерной игры К. обратился к худож. тв-ву, уже не совмещая практики лит. и критич., худож. и научную, из совр. критика становясь модным и популярным писателем - вначале Курицыным, позднее Тургеневым.
Роман « Акварель для Матадора » (2000) стал началом нового витка творч. биографии К., несмотря на то что у него уже вышли « Перевод стихотворения Мартины Хюгли » («самый интимный из текстов» ― К.), уже была « Срамная проза » (1991), « Стихи, прочитанные 23 ноября 1995 года в салоне “Классики ХХIвека” » (1996), « 7 проз » (2002) и др. Но на фоне критико-литературоведческих работ и «малой» прозы «Акварель для Матадора» стала перв. прозаич. «крупногабаритным» худож. произведением К. В основе сюжета романа оказывается конфликт преступно-уголовный, кот. сопутствует любовно-романтич. подсюжет. Примеряя на себя маску автора масслитовского романа, К. совмещает небрежно-неряшливый, почти разговорный, а нередко и грубоватый тон и манеру повествования с игровым и умным «элитарным» началом. Своеобразным «фирменным» жестом К.-писателя становится его профессионально-филологич. чувство языка. Прием каламбура, использование свойств полисемии слова, игра на близости или родстве значений становятся наиболее интересными и тонкими повествовательными ходами.
Акцент на относительности науч. знания - примета сегодняшнего постмодерного времени - становится знаком прозы К., отмечающим его около-философскую тенденцию. Гл. герои романа - Матадор и Малыш, два супергероя ФСБ - не просто задаются «русскими» «проклятыми вопросами» («Кто ты?», «Куда ты идешь, с какой целью?», «Чего же ты хочешь?»), но пытаются осмыслить значение слова «смерть», «убийство», пытаясь «сосчитать», к смерти скольких людей причастен каждый из них. И дело не в том, что герои не «складывают их в число» («это страшнее всего - точная цифра»), а в том, что их знание по сути относительно и неточно: «Да про всех и не знаешь. Как считать взрывы? Я вот поезд однажды…». Сходные мысли о «мертвых» и «живых», о существе жизни и смерти будут звучать и в последующих романах К., формируя некот. нестрого-философские константы романного тв-ва писателя.
Роман « Матадор на Луне » (2000) стал втор. крупным худож. произведением К., кот. (как ясно из назв.) продолжает предшествующий. По-прежнему мысли и поступки героев подчинены преимущественно наркотикам и сексу, управляемы физиологич. инстинктами и сопровождаются бесконечными бранью и матом. Однако в этом романе противниками героев оказываются не представители Силового министерства, а заокеанские партнеры - сотрудники ФБР, Президент США, гениальный изобретатель freak Флайер, его приемный отец сенатор Картер и др. Архитектонически «Матадор на Луне» построен красивее и соразмернее «Акварели», сюжет его остр и динамичен. Характер повествования становится легче, свободнее, игривее. В романе намечается образ автора-повествователя, текст начинает обретать признаки субъективации.
След. роман К. « Месяц Аркашон » (2003) подписан псевд. Андрей Тургенев (в кот. слились имена К. и К. Богомолова, в последующем псевд. сохранился только за К.). Необходимость взять псевд. К. объяснял следующим обр.: «Курицын и Тургенев - разные авторы. Курицын для социально близких (грубо говоря, для литераторов, а в случае массового “Курицын-Уикли” ― для будущих ЖЖ-литераторов), Тургенев - для всех. Курицын пишет в неклассическом жанре “текста”, Тургенев - в классическом жанре “романа”. То есть Курицын - это лабораторная литература, а Тургенев - конвенциональная» («В башке синий тяжелый шарик… » [инт.]).
Сразу после появления роман «Месяц Аркашон» был номинирован на премию «Нац. бестселлер». Местом действия романа избирается французск. городок Аркашон на берегу Бискайского залива. Загадочно-красивое звучание топонима выводит за пределы конкретики и реалистичности, порождая романтич. условность, в кот. само слово Аркашон «становится именем нарицательным - не города, не романа и не месяца, а любого желания, преодолевающего грань реальности» (В. Яранцев). В качестве героя избран некий молодой человек - обычный («массовый») и необыкновенный («элитарный») одновременно. С одн. стороны, герой - безденежный странствующий по Европе артист , выступающий на площадях в поисках текущего заработка, кот. может хватить на один ужин («Слишком уж у меня нет денег»), с др. стороны, он - Артист , точнее, как он назван в романе, Танцор, кот. не просто танцует перед праздно гуляющими зеваками, но исполняет «кино», в пластике танца воссоздавая харáктерные сцены из изв. кинофильмов.
В сравнении с дилогией о Матадоре текст об арт-героях Аркашона оказывается много тщательнее сделанным, чем прежде. Тургенев словно бы примерил еще одну писательскую маску, попробовав себя после образа авантюрного автора двух «убойных детективов» в роли артистич. и манерного писателя, обнаруживая новые грани творч. дарования. Обращение в последующем романе к теме блокадного Л-да, к теме суровой и героически-романтичной одновременно стало еще одним шагом писателя к художнич. самоидентификации.
Текст романа Андрея Тургенева (К.) « Спать и верить » с подзагол. « Блокадный роман » (2007) позволяет увидеть, что писатель начал работу над блокадной темой не по-постмодернистски наигранно, а традиционно - с изучения ист. мат-лов, когда отд. штрихи и детали текста абсолютно точно воспроизводят реалии музеефицированного блокадного города. Между тем роман не документальный, но худож., наполненный вымышленными именами и эпизодами, измышленными сюжетными перипетиями, потому гл. герои суть образные проекции авторских представлений о лен. прошлом, сегодняшнего взгляда совр. писателя на блокадные будни. В русле предшествующих романов К. визуальный ряд «Спать и верить» приравнивается к мироотражению сов. фильмов 1940–50-х, воспроизводит их колористику и покадровую компановку. В романе возникают два ряда «кинолент» - цветных ирреальных снов сов. человека, кот., как правило, возвращают героев в счастливое прошлое или уносят в мечтательное будущее, и черно-белых кадров блокадной документ. «кинохроники». «Кинематографическую» структуру романа К.-Тургенев дополняет мировосприятием постмодерного времени, когда отчетливая ясность и четкость стилистики 1940–50-х дополняется мотивикой сомнения, образными рядами мира-сна, действительности-ирреальности, яви-туманности. Образ блокады в романе К. создан на вибрирующей грани смыкания яви и сна, заставляя усомниться и в истинности, и в видимости изображаемых событий.
В 2008 К.-Тургенев завершил роман « Чтобы Бог тебя разорвал изнутри на куски! », «причудливую литературную инсталляцию», напрямую связанную с разрешением вопросов «Откуда берется… искусство?», «Что должно произойти с человеком, чтобы он из обыкновенного престарелого режиссера превратился в Творца?», т.е. роман, затронувший классическую тему русской лит-ры, - писатель и тв-во, художник и текст, «явь и греза».
Соединению таланта исследователя и художника посвящ. одна из посл. кн. К. - большой монографич. труд о В. Набокове (« Набоков без Лолиты »), над кот. автор работал мн. лет. С одн. стороны - это филигранное исследование тв-ва выдающегося писателя, с другой - мастерское сотворение новых берлинских « Рассказов Сирина » (приложение), среди кот. « Карточка », « Редкая рыбка » и др.
Посл. книги К. обнаруживают значительный сдвиг в худож. эволюции автора, свидетельствуют о все большей интеллектуальной нагруженности его теста, позволяют очертить собственно-курицынский ареал в среде совр. писателей-постмодернистов.
Лауреат конкурса «Зеркало для молодых», премии ж. «Октябрь» (1997), премии Андрея Белого в номинации «За заслуги перед русской лит-рой» (2005). В речи на вручении премии Андрея Белого поэт А. Драгомощенко оценил заслуги К. так: «В своем смотрении, настаиваю я, он создавал не только себя, но и “нас”, а вместе - некую планетарную систему, где процессы, надо полагать, теперь уже развиваются помимо его воли».
Соч.: Срамная проза (совм. с А. Верниковым и В. Дубичевым). Свердловск, 1991; Книга о постмодернизме. Екатеринбург, 1992; Любовь и зрение. М., 1996; Стихи, прочитанные 23 нояб.
Лит .: Богданова О. «Спать и верить» Андрея Тургенева и «Блокадный роман» Вячеслава Курицына // Звезда. 2008. № 8; Богданова О. Писатель в маске. СПб., 2008; Новикова Л. Андрей Тургенев «Чтобы бог тебя разорвал изнутри на куски» // Коммерсантъ. 2008. 26 нояб.; Богданова О. Призрачный «пушкинский» сюжет: «Акварель для Матадора» Вяч. Курицына // Богданова О. «Пушкин - наше все…»: Лит-ра постмодерна и Пушкин. СПб., 2009; Донгур-оол Е. «Значимые» и «пустые» знаки (по роману А. Тургенева «Чтобы Бог тебя разорвал изнутри на куски!) // Per aspera ad astra: сб. Вып. 9. СПб., 2009; Трунченков Д. Андрей Тургенев «Чтобы Бог тебя разорвал изнутри на куски!» // http://www.natsbest.ru; Ивова Н. «Но тут я ставлю точку с запятой» // Урал. 2009. № 3; Чупринин С. Русская лит-ра сегодня: Новый путеводитель. М., 2009; Петренко Т. Поэтри-слэм //http://russkijstil.ucoz.de/index/0-2. 2011. Сайт премии Андрея Белого <belyprize.ru>
О. Богданова, Д. Головинская
