Мандельштам Осип Эмильевич
МАНДЕЛЬШТА́М Осип Эмильевич (имя при рожд. ― Иосиф) [3(15).1.1891, Варшава - 27.12.1938, лагерный пункт на Второй речке под Владивостоком] - поэт, критик, эссеист, переводчик.
Отец М., торговец кожами, в юности учившийся в талмудической школе, купцом 1-й гильдии поселился с семьей в СПб. в 1897 (с 1894 - в Павловске). Мать М., урожд. Вербловская, приходилась родственницей изв. историку русской лит-ры С. Венгерову. Образование получил в Тенишевском коммерч. училище (1900–07). 1907–10 провел в Европе: в Париже посещал лекции на словесном фак-те Сорбонны, 2 семестра проучился в Гейдельбергском ун-те. По возвращении в СПб. в 1911 принял крещение в епископско-методистской церкви (г. Выборг), что дало возможность поступить в СПб. ун-т на романо-германское отд. ист.-филол. фак-та (1911), где обучался с перерывами до 1917.
Перв. поэтич. опыты - 2 стих. в традициях народнич. лирики - опубл. в студенч. ж. «Пробужденная мысль» (1907. № 1). 1907–08 отмечены увлечением «новой поэзией», особенно П. Верленом. Со своими произведениями этого периода М. осмеливается познакомить Вяч. Иванова (см.: Камень. Л., 1990). В СПб. М. ― посетитель ивановских «сред», одновременно знакомится с Н. Гумилевым и будущими членами «молодой редакции» ж. «Аполлон», на страницах кот. появилась первая значительная подборка антисимволистских по духу стих. М. (1910. № 9), входит в состав организованного Гумилевым «Цеха поэтов».
Сб. « Камень » (1913), вышедший под маркой изд-ва «Акмэ», представил читателю М.-акмеиста. «Акмеистичным» было уже само назв., указывающее на «тяжесть» и даже «грубость» мат-ла, из кот. художник творит красоту и гармонию, что было внутренне полемично по отношению к символистской поэтич. концепции. Как заметил С. Городецкий, у М. «„тяжелые” слова <...> гордятся своим весом и для соединений своих требуют строгих законов, подобно камням, соединяющимся в здание» (Гиперборей. 1913. № 6). Принцип строгой выверенности формы и сознательного творч. усилия декларируется М. в стихах архитектурной тематики (« NotreDame», «Адмиралтейство», «Айя-София »), а также в статье-манифесте « Утро акмеизма » (1913; впервые опубл. 1919), где утверждение акмеистич. «духа строительства» сочетается с пониманием поэтич. образа как сложного «организма». Гумилев заметил, что М. «открыл двери в свою поэзию для всех явлений жизни, живущих во времени, а не только в вечности или мгновении» (Гумилев Н. Письма о русской поэзии. М., 1990). Поэтич. мир М. обращен к повседневности, созданные им «жанровые» стихи-картины (« Старик», «Домби и сын», «Аббат», «Лютеранин», «Кинематограф», «Теннис ») свидетельствуют о любви поэта к изобраз. четкости, чувственной пластичности образа и умелом владении приемом гротеска, элементы кот. возникают на пересечении разных планов - бытового и культурно-исторического. Однако акмеистич. тезис восторженного «приятия мира» сочетается у М. с ощущением катастрофизма переживаемого ист. времени (« Душа висит над бездною крылатой», «И музыка от бездны не спасет !»), а творч. сознание выступает антиподом «беспамятной» действительности.
Сб. «Камень» в расширенном виде был переизд. в дек. 1915 (на титульном листе - Пг., 1916). Диапазон многочисленных критич. откликов был достаточно широк: от неприятия «книжности», «ложно-классического пафоса» стихов М. (А. Дейч, Д. Выгодский), «слабости, случайности, неорганичности» его настроений (Н. Лернер) до оценки книги «значительного и интересного поэта» как «увлекательной повести развивающегося духа» (Н. Гумилев) и признания «гибкости и мощности» богатого оттенками поэтич. голоса М. (М. Волошин).
Стихи периода войны и революции (1916–20) составили новую кн. « Tristia » (Пг.; Берлин, 1922, без участия автора; под назв. « Вторая книга » и с авторским хронологич. расположением стихов - М.-Пг., 1923), названную так с аллюзией на «Печальные элегии» римского поэта Публия Овидия Назона. Изменяется тональность жанра составляющих кн. произведений: торжественную оду миру и созидательному тв-ву сменяет раздумчивая скорбная элегия ― прощание с уходящим в небытие привычным миром. «„Tristia” - прямая антитеза „Камню”. <...> В „Камне” воспевались встречи, в „Tristia” - одни разлуки. <...> „Камень” исследовал мир на поверхности, <…> „Tristia” - спуск в инфернальный мир роковых страстей, ведущих к смерти, в мир разрушительной революции, в мир воспоминаний, предостерегаемого забвением, невоплощающегося стихотворения, нерождающегося слова» (Н. Струве). Благодаря обращению к мифопоэтич. традиции М. удается вести поэтич. разговор в универсальном плане. Сценой поэтич. репрезентации нередко становится парадный или театрал. СПб. эпохи «заката» империи, апокалиптич. мотивы усилены обращением к «петербургскому мифу» («В Петрополе прозрачном мы умрем, / Где властвует над нами Прозерпина. / Мы в каждом часе смертный воздух пьем. / И каждый час нам смертная година»). Тема «конца истории», данная через образ идущего ко дну корабля времени (« Сумерки свободы »), сплетается с метафизич. темой посмертной памяти («Но будем помнить и в летейской стуже, / Что десяти небес нам стоила земля»).
В нач. 1920-х М. выступает с лекциями и пишет ряд ст. на темы культуры и культурного строительства, обращается к ретроспективной оценке акмеизма, развивая при этом отд. положения первонач. концепции и сохраняя общий антисимволистский пафос (« Слово и культура», «О природе слова», «Барсучья нора», «Буря и натиск ») М.
В посл. прижизненном сб. « Стихотворения » (1928) увлеченность культурной археологией уступает место теме текущего бытия; становятся узнаваемыми биографич. реалии. Лирич. «я» неотделимо от конкретной личности автора. Но приметы быта и жизненная проза не препятствуют философско-поэтич. обобщениям и свойственному М. пафосу трагич. предчувствия. Центр. место в цикле занимает « Грифельная ода », иллюстрирующая новую поэтич. манеру. В ней разрушительному действию времени противопоставлено не подвластное ему истинное искусство. Высокий одический строй речи сочетается с усложненной метафоричностью, как бы демонстрируя творч. усилие, преодолевающее гнет времени, истории, языка. Безудержный полет метафор отличает и историософские стихи « Век», «1 января 1924 », представляющие собой своеобразную «исповедь сына века», где доминируют экзистенциальные переживания «сдвига» ист. координат и собств. «умиранья» вместе с «веком».
В 1920-е М. обращается к мемуарно-автобиогр. прозе (« Шум времени » и « Египетская марка », 1925 и 1928), пишет очерки, переводит, выпускает сб. ст. « О поэзии » (1928). В 1930 после поездки в Армению создает «путевой очерк» « Путешествие в Армению » (Звезда. 1933. № 5) и стихотв. цикл « Армения ». В стихах нач. 1930-х усиливается значение темы ретроспективной памяти («наука расставанья») («С миром державным я был лишь ребячески связан...»), скудеющего культурного пространства, собственной обреченности и предощущения грядущих катастроф: «Колют ресницы. В груди прикипела слеза. / Чую без страху, что будет и будет гроза. / Кто-то чудной меня что-то торопит забыть. / Душно - и все-таки до смерти хочется жить».
В мае 1934 за эпиграмму против Сталина (« Мы живем, под собою не чуя страны... ») М. был арестован и сослан сначала в Чердынь-на-Каме, где в состоянии тяжелой депрессии предпринял попытку суицида, затем в Воронеж. В 1935 после годового молчания поэт возвращается к стихам: «Лишив меня морей, разбега и разлета / И дав стопе упор насильственной земли, / Чего добились вы? Блестящего расчета: / Губ шевелящихся отнять вы не могли». Три « Воронежских тетради » стихов первоклассной пробы (опубл. 1966) - духовная исповедь поэта и приговор «немеющему времени» в ситуации, когда его жизнь близилась к трагич. исходу. По возвращении из ссылки в
Соч.: Соч.: в 2 т. / Подгот. текста и комм. А. Михайлова, П. Нерлера; вст. ст. С. Аверинцева. М., 1990; Камень / подгот. текста Л. Гинзбург, А. Меца, С. Василенко, Ю. Фрейдина. Л., 1990. (Лит. памятники); Полн. собр. стихотворений / вст. ст. М. Гаспарова и А. Меца; сост., подг. текста и прим. А. Меца. СПб., 1997; Стихотворения. Проза / сост., вст. ст. и комм. М. Гаспарова. М.-Харьков, 2001 (БП); ПСС и писем: в 3 т. М., 2009–11; Египетская марка / Пояснения для читателя / сост. О. Лекманов , М. Котова, О. Репина, А. Сергеева-Клятис , С. Синельников. М., 2012; Стихи // Царскосельская антология / сост., вст. ст., подгот. текста и прим. А. Арьева. СПб.: Вита нова, 2016.
Лит.: Волошин М. Голоса поэтов [1917] // Волошин М. Лики тв-ва. Л., 1988; Тынянов Ю. Промежуток [1924] // Тынянов Ю. Поэтика. История. Лит-ра. Кино. М., 1977; Гинзбург Л. О старом и новом. Л., 1982; Семенко И. Поэтика позднего Мандельштама. Рим, 1986 (переизд.: М., 1997); Струве Н. Осип Мандельштам. Лондон, 1988 (переизд.: Томск, 1992); Мандельштам Н. Воспоминания. М., 1989; Мандельштам Н. Вторая кн. М., 1990; Жизнь и тв-во Мандельштама. Воронеж, 1990; Слово и судьба. Осип Мандельштам: Иссл. и мат-лы. М., 1991; Лит. обозрение. 1991. № 1 [спец. вып., посвящ. М.]; Нерлер П. «С гурьбой и гуртом...»: Хроника посл. года жизни Мандельштама // Минувшее: ист. альм. М., 1992. Вып. 8; Эткинд Е. Там, внутри. О русской поэзии XX в. СПб., 1995; Мандельштам и античность: Сб. М., 1995; Левин Ю. Избр. работы. Поэтика. Семиотика. М., 1998; Мусатов В. Лирика Осипа Мандельштама. Киев, 2000; Смерть и бессмертие поэта. М., 2001; Ронен О. Поэтика Осипа Мандельштама. СПб., 2002; Лекманов О. Мандельштам. М., 2004 (ЖЗЛ); Жолковский А. «Я пью за военные астры»: поэтический автопортрет Мандельштама // Жолковский А. Избр. статьи о русской поэзии: Инварианты, структуры, стратегии, интертексты. М., 2005; Бурая М. Идея мировой культуры как структурообразующая «внутреннего цикла» в лирике Осипа Мандельштама 1930-х гг. // Мир культуры в русской лит-ре ХХ в. Серия «Лит. направления и течения». Вып. 49. СПб., 2011; Видгоф Л. О стихотворении Мандельштама «Сестры – тяжесть и нежность, одинаковы ваши приметы...» // Вопросы литры. 2014. № 6; Жучкова А. Психолингвистическая структура стихотворения Мандельштама «Стихи о неизвестном солдате» // Там же; Бурая М. Поэтика «внутреннего» цикла в тв-ве О. Э. Мандельштама. Дис. на соиск. … канд. филол. наук. Владивосток, 2013.
Н. Грякалова
