Недоброво Николай Владимирович

НЕДОБРОВÓ Николай Владимирович [ 1(13).9. 1882 , имение Раздольное Харьковской губ. - 3.12. 1919 , Ялта , похоронен на Аутском кладб. Ялты] - поэт, критик, литературовед.

Принадлежал к старинному дворянскому роду, отец - военный.

Детство провёл в имении матери в Курской губ. В кон. 1890-х семья переехала в Харьков , где Н. учился в Харьковской 3-й гимназии. В 1902 поступил на историко-филол. фак-т Харьковского ун-та. Отучившись два курса, в 1903 перевелся на историко-филологич. фак-те СПб. ун-та, закончил обучение в 1906 , одновременно с А. Блоком .

« Лебяжья канавка » (1904): «Белая ночь. В неподвижной воде Лебяжьей Канавки / Отразились деревья Летнего Сада. / Вода так неподвижна, что ее вовсе не видно... / Видно только, что вниз растут деревья; / Ясно видны каждый листок, каждая почка. / А дальше воздух, пустота, беспредельность... / И кажется, что дошел до края земли, / Кажется, что заглянул за землю».

В 1905–06 познакомился с художниками и критиками « Мира искусства », писал заметки о живописи, о выставках картин, стал сотрудничать с кадетской газ. «Речь» , но сотрудником худож. отдела газ. не стал. В годы первой русской революции вступил в партию кадетов . В 1908 –16 служил в канцелярии Гос. Думы .

Писать начал рано. Перв. лит. опыты относятся к сер. 1890-х, когда Н. редактировал студенч. ж. и печ. в нем свои стихи и рассказы. В 1902 безуспешно пытался опубл. неск. стихотворений в «Вестнике Европы».

В 1911 познакомился с Вяч. Ивановым , позднее фактически став его правой рукой в « Об-ве ревнителей худож. слова », в кот. часто выступал и как докладчик (в 1911, в частности, прочитал д-д « Ритм, метр и их взаимоотношения », содержащий некот. положения, ставшие впоследствии аксиомой науки о стихе), выступал как оппонент. Осенью 1913 вошел, наряду с Н. Гумилевым и В. Чудовским, в совет Общества.

Ю. Сазонова-Слонимская писала о Н.: «Тонкость, узость линий была основным признаком внешнего очерка Николая Владимировича, нежность и блистание были основою его красок. Тонкость линий почти неестественная, в сочетании с прозрачностью красок, почти женственной, создавали общее впечатление хрупкости. “Перламутровый мальчик”, звали его в интимном кругу в пору его студенчества. “Он фарфоровый”, пугались друзья потом, когда видели узкий очерк застенчиво улыбавшегося Николая Владимировича среди реальных “трехмерных” фигур остальных собравшихся. Особенности внешнего облика отличали его сразу: его нельзя было пропустить, не заметить. Люди, видавшие его мельком где-нибудь в людном месте, с полной точностью вспоминали его через много лет. К этому добавлялось ощущение несовременности: “у него лицо Чаадаева”, “он совсем из сороковых годов”... Он казался не связанным со своей эпохой, хоть и был в мысли своей, в духовной сути своей самым современным из современников, ибо современность отложилась в нем не одним только каким-либо случайно его задевшим событием, - а вся ее сущность отложилась в нем абстрактными кристаллами, сложив замкнутый и слитный мир точных идей. Как ни был отличен от других и как ни казался подчас одиноким Николай Владимирович, он был человеком своей эпохи, быть может наиболее полно и наиболее самоотверженно ее воплотившим».

А. Белый в ст. «О ритмическом жесте» называл Н. «поэтом изящным и тонким».

В апр. 1913 Н. стал одним из инициаторов создания Общества поэтов («Физа»), в кот. вошли Ю. Верховский, А. Скалдин, А. Кондратьев, В. Пяст и др. «Это “Общество Поэтов”, которое я “окрестил” “Физой” за прочтенную в первых собраниях ... поэму, кажется, Анрепа... - это Общество задавалось целью и проводило в жизнь начала упорядоченной свободы. Единственно, чего не потерпело бы оно на своих собраниях, - это поэтического хулиганства. И последнее как-то инстинктивно чуждалось “Физы”... В целях полного беспристрастия, “Физа” никогда не собиралась на частных квартирах, а всегда нанимала для собраний какой-нибудь небольшой зал ... Рефераты о поэзии всех направлений читались в стенах этого зала. Вход на собрание доступен был всем, и через то много новой публики притягивалось к поэтическим интересам» (Н.). Первое заседание (4.4.1913) было открыто чтением А. Блоком драмы «Роза и крест» (по приглашению Н.), тогда же был прочитан д-д самого Н. « О связи некоторых явлений русского стихотворного ритма с дыханием ». Здесь состоялся и д-д Н. « Что такое русский эгофутуризм » (27.11.1913), дискуссия об акмеизме (22.4.14).

Критическое отношение к собств. тв-ву явилось причиной позднего поэтич. дебюта Н. - первые подборки стихов поэта появились лишь в 1913 в «Русской мысли» и «Сев. записках». В своем тв-ве ориентировался как на классич. традицию (Ф. И. Тютчев, А. С. Пушкин), так и на современные ― символизм и акмеизм.

Стихи и проза (повесть « Душа в маске », ж. «Русская мысль», 1914 ) печ. в « Русской мысли », «Сев. записках», «Альманахе муз». Всего в печати было опубл. около 30 стих. «Ювелирное» отношение к форме стихов сочеталось у Н. с «символически осознаваемым внутренним опытом» (по автохарактеристике).

Выступал как критик и теоретик искусства (« О соотношении начал: силлабического и тонического» и мн. др . ), публ. статьи о тв-ве Ф. И. Тютчева (« О Тютчеве ») и А. А. Фета . Рефераты и д-ды о совр. лит-ре и по теории стиха, прочитанные Н. на заседаниях различных кружков, вызывали неизменный интерес слушателей, о них вспоминали спустя годы. Единственная опубл. теоретич. работа Н. « Ритм, метр и их взаимоотношение » (Труды и дни. 1912. № 2).

Н. оставался вне направлений, поддерживал дружеские отношения с «младосимволистами», имел заслуженно высокую репутацию в кругу акмеистов. Умел притягивать к себе внимание, его суждения были чрезвычайно авторитетными, и многие идеи Н., хотя и не оформленные в статьи и книги, но в совокупности составляющие единую эстетич. систему, оказались впоследствии продуктивными для развития критико-филологич. мысли. По словам А. Ахматовой, «все наши формалисты так или иначе учились у Недоброво» (их знакомство состоялось в 1913). Статью Н. « Анна Ахматова » сама поэтесса считала провидческой, лучшей из всего, написанного о ее творчестве (они были соседями по Царскому Селу, Ахматовой он посвятил неск. стихотворений). Тв-во Н. оказало серьезное влияние на Ахматову . Даже светские манеры царскосельского «лоска», что отмечал К. Чуковский в Ахматовой, - след влияния Н. на юную поэтессу. Н. Мандельштам вспоминает: «...его влияние здорово сказалось на некоторых жизненных установках Анны Андреевны... “Аничка всем хороша, - говорил он, - только вот этот жест”, и А. А. показала мне этот жест: она ударила рукой по колену, а затем, изогнув кисть, молниеносно подняла руку ладонью вверх и сунула ее мне почти в нос. Жест приморской девчонки, хулиганки и озорницы». Невольно оброненным словом Н. во многом «делал» образ «русской Сафо», как создавал и свой собственный.

«Основным звеном, смыкавшим цепь идей Николая Владимировича, было понятие России... Он считал Россию вместилищем Духа, и с нею связаны были для него все вопросы земного существования человечества. Россия должна была открыть человеку его истинную жизнь, - в ней, в верном ее пути разрешение основных духовных вопросов. В его понятии Россия в данном периоде человеческой истории была осиянна тем венцом, какой сиял попеременно над христианским Римом первых веков, над Византией в лучшую ее пору и который венчает народ, являющийся в данную пору лучшим храмом земной Церкви. Этот венец определяется не только внешним могуществом: Англия и Франция, при всем их величии, никогда не были озарены венцом. Но внешнее величие является одним из сопутствующих ему знаков. Поэтому Россия в своих исторических путях всегда была связана с другими народами, являясь во всех своих начинаниях не замкнутой внутри себя, а выходящей за пределы личных своих нужд... В последнем акте каждой исторической драмы, имевшей значение для человечества, неизбежно являлась Россия, и ею решался исход события» (Ю. Сазонова-Слонимская).

При жизни Н. не успел выпустить ни одной кн. Посмертно опубл. трагедия в стихах « Юдифь » (ж. «Русская мысль», 1923 ).

Война оказалась роковым событием в судьбе Н. Зиму 1914–15 он был нездоров. В 1915 открылась чахотка, с этого вр. отошел от лит. дел. В 1916 уехал лечиться на Кавказ , получив отпуск на вр. болезни. Жил вместе с женой, Любовью Александровной Ольхиной, в Сочи , откуда перебрался сначала в дер. Красная Поляна Черноморской губ., затем в Ялту, где и скончался от чахотки (туберкулеза).

Стихотв. наследие Н. опубл. лишь в 1999 .

Архив: РГАЛИ. Ф. 1811. Оп. 1. Ед. хр. 75.

Соч.: Милый голос / сост., прим. и предисл. М. Кралина. Томск, 2001; Стихи // Царскосельская антология / сост., вст. ст., подгот. текста и прим. А. Арьева. СПб.: Вита нова, 2016.

Лит.: Сазонова-Слонимская Ю. Николай Владимирович Недоброво. Опыт портрета // Русская мысль. София-Прага, 1923. № VI–VIII; Пяст В. Встречи, М., 1929; Сазонова-Слонимская Ю. Н. В. Недоброво // Новое русское слово. Н.-Й., 1954. 26 мая; Г. Струве, А. Ахматова и Н. Недоброво // Ахматова А. СС: в 4 т. Т. 3. Париж, 1981; Шумихин С. Мат-лы Н. В. Недоброво в ЦГАЛИ. // Шестые Тыняновские чтения. Рига-М., 1992; Орлова Е. Николай Недоброво: судьба и поэзия // Вопросы лит-ры. 1998. № 1; Орлова Е. Лит. судьба Н. В. Недоброво. Томск-М., 2004.