Панин Михаил Михайлович


ПÁНИН (наст. Семéнин) Михаил Михайлович [14.3.1940, с. Победное Скопинского р-на Рязанской обл. ― 5.9.2003, СПб.] - прозаик.

Родился в семье военнослужащего, детство и юные годы провел на Украине, по месту службы отца, в поселках и городах Днепропетровской обл. В 1963 закончил Днепропетровский металлургический ин-т по специальности инженер-металлург, 3 года работал мастером литейного цеха в Одессе, затем переехал в Л-д, работал на той же должности. В 1968–70 служил в танковых частях в чине лейтенанта. В армии «с тоски» начал пис. прозу. После демобилизации до 1976 работал ст. мастером на лен. з-де «Большевик».

Перв. публ. - рассказ «Расстояние» в ж. «Звезда» (1973. № 5). Со «Звездой» связана и дальнейшая лит. жизнь П. С 1978 он работает в ж. редактором, затем зав. отделом прозы. Ближайшие его лит. знакомства завязались также в «Звезде», в ЛИТО при ж-ле, в кот. в 1970-е входили М. Глинка, А. Драбкина, Б. Дышленко, А. Житинский, В. Мусаханов, Ю. Пахомов, М. Чулаки, В. Усов и др.

Излюбленный жанр П.- рассказ, но наибольший резонанс вызвали его повести «Любовь к афоризмам» (1974), «Муж Виктории» (1979), «Матюшенко обещал молчать» (1982) и более поздний роман «Труп твоего врага» (1996).

В «Любви к афоризмам» гл. герой, 23-летний ст. лейтенант Баранов - человек дела и мечтатель одновременно: «Желание немедленно подтвердить делом свое доброе имя нередко выливалось у него в причудливые героические фантазии». Вокруг этой проблемы и возникли споры в критике (помимо стандартных обвинений в очернительстве армии). Гл. героя настойчиво сравнивали с Ромашовым из «Поединка» А. Куприна, как правило, в уничижительном для П. смысле. Подразумевалось, что сов. офицер грез не ведает и стрелять должен без рефлексии. «Армия защищает свой народ и, когда необходимо, стреляет» (Л. Михайлова). На самом деле герой П., в отличие от купринского, не растворяет свое «я» в грезах, а, наоборот, выплывает, наконец, на свет божий из юношеского романтич. тумана. Сходство сюжетных ситуаций остается заметным в обоих произведениях, но это естественное сходство разными эпохами по-разному переживаемых одних и тех же коллизий. Раздвоенность мучительна для панинского героя, но она же и привлекательна в нем. Она следствие полноты, неисчерпанности душевной жизни молодого человека, решительно готового к выбору пути. С реалистич. убедительностью П. повествует об опасности и благотворности романтич. порывов. Это вообще его стиль, его тема, ярче и парадоксальнее всего проявившаяся в рассказе «Чем сердце успокоится» (1973). Его героиня, деревенская «дуреха», и в унижении настаивает на жизни «по мечте».

О необыкновенных вещах П. любит рассказать «по-домашнему». Поэтому в обычных для сов. прозы «производственных» сюжетах (некот. эксплуатация своего «трудового» опыта в ранней прозе П. имеет место) у писателя звучит нетривиальная душевная нота, напряжение у него всегда разрешается чьей-нибудь улыбкой. В повести «Матюшенко обещал молчать» (1972), состоящей, по существу, из цепочки рассказов, автор размышляет о том, сколько человеку для счастья земли надо. И какой земли? Счастье П. очень хочется найти, так же как и его героям. Но и они, и автор ведают: надежды на полное, «круглое» счастье иллюзорны. Счастье вытесняется честолюбивыми желаниями. Как людям жить с ними, как сохранить свое достоинство не за счет чужого - вот нрав. темы панинской прозы.

Склонность к итоговым обобщениям и сжатым формулировкам более чем характерна для панинских персонажей. Их буквальная любовь к афоризмам - возрастная черта, свидетельство повышенной интеллектуальной активности, связанной с желанием немедленно, сразу же закрепить и утвердить свой опыт. Их отжатые и выжатые суждения не всегда являются плодом действительной умудренности. Часто они говорят о желании в каждую живую ситуацию привнести заранее данное решение, являются плодом нервного своеволия. Поэтому сквозной для всей прозы П. оказывается тема определения отношений между людьми, дистанции между ними, тема «расстояния», как назван один из его рассказов. Он как раз и написан о том, чем оборачивается желание следовать умозрительному правилу «уметь держать людей на расстоянии». Существен этот мотив и в «Любви к афоризмам».

Афоризмы панинских персонажей часто весьма далеки от авторской точки зрения, но склонность к ним близка его худож. темпераменту, отличающемуся заметной активностью, даже «злостью». Такая «злость» душе художника все-таки необходима - ее романтич. синонимом может служить состояние «творческой ярости». В этом состоянии написан перв. роман П. «Труп твоего врага» (удостоен премии «Сев. Пальмира», 1997) - о жизни, деятельности и бездеятельности нашей «пропащей» интеллигенции, художественной в том числе.

Второй - и последний - роман П. «Камикадзе» (2002) травестирует «Робинзона Крузо» Дефо, любимое чтение писателя в посл. годы жизни. Герой П., «летчик палубной авиации», оказывается на о-ве «в синем и далеком океане» ― среди «дикарей». Тема «расстояния» развивается прозаиком и в прямом, и в метафизическом смыслах: печальный быт военных городков постсов. времени и «райское» препровождение дней близ спиртоносного источника в роли предводителя аборигенов, «жизнь по мечте» и крах жизни, трагедия и фарс, печаль и сатира - все смешалось в двухуровневом сюжете «Камикадзе».

В раннем рассказе П. «Ненастный день» слышится отзвук пушкинской строчки «Ненастный день потух…». Как и в большинстве вещей прозаика, и в этой вещи описывается провинциальная, не слишком радостная жизнь, с обыденной, берущей свое смертью близкого рассказчику человека. Фабула любимого П. всю его творч. жизнь Чехова. И все-таки – сквозь обилие бытовых подробностей, сквозь реалистически переданную невнятицу человеч. речи, сквозь сумбур разговоров, сквозь саму по себе интригу повествования ― просвечивает в рассказе нечто иное. И это иное запечатлено поэтически – в щемящем проблеске надежды: «…может, жизнь все-таки не кончается навсегда. Иначе зачем тогда шум летнего дождя, дым весны, зачем огонек в вечереющем поле снится на другом конце земли, зачем смеется мальчик…». Этот «смеющийся мальчик» у прозаика П. - недоговоренная поэтич. метафора из А. Блока: «О, глупое сердце, смеющийся мальчик…». Метафора, таящая мучительный вопрос: «Когда перестанешь ты биться?».

Разгадке от века данной радости в нашей печальной жизни посвящ. вся проза П., если взять ее как единое худож. целое. «Беспричинное молодое счастье» накатывает на героев этой прозы, потому что ведомо оно было и самому автору, сумевшему передать это чувство и персонажам и читателям. Как, напр., в повести «Муж Виктории» ― со звонкой декламацией держащегося до поры в тени ее истинного героя: «Блажен, кто смолоду был молод, блажен, кто вовремя созрел, кто постепенно жизни холод с летами вытерпеть умел; кто странным снам не предавался…». «Так, так, дальше», - требуют слушатели...

Так, поэтически, хотели бы совладать с бытием - и не смогли - герои панинской прозы. Но так прожил мучившийся и радовавшийся с ними автор, успокоившийся на Литераторских мостках Волкова кладб. в СПб.

Соч.: Чем сердце успокоится. Л., 1978; Матюшенко обещал молчать. Л., 1984; То же. С добавлениями и испр. Л., 1989; Трудный путь к правовому государству // Аврора. 1991. № 3; Пьяная вишня // Звезда. 1992. № 5–6; Труп твоего врага // Звезда. 1996. № 6; Камикадзе // Звезда. 2002. № 10; Избранное / Предисл. А. Арьева. Послесл. А. Житинского. СПб., 2006.

Лит.: Золотцев С. Два дня из жизни гарнизона // Аврора. 1975. № 4; Михайлова Л. Жар поисков, ужимки подражаний // ЛГ. 1975. 9 апр.; Никольский Б. Солдатский труд // Молодой коммунист. 1975. № 9; Андреев И. Когда достоверность в опале // Коммунист вооруженных сил. 1975. № 12; Арьев А. С новой страницы // Аврора. 1979. № 9; Коносов М. Основа товарищества // Звезда. 1979. № 9; Панков А. Еще раз про любовь... // Правда. 1980. 3 февр.; Филиппов Г. На пути к «философии жизни» // Новый ж. СПб., 1997. № 1; Немзер А. Не спите днем // Немзер А. Литературное сегодня. О русской прозе. 90-е. М., 1998.

А. Арьев

  • Панин Михаил Михайлович