Прокофьев Александр Андреевич

ПРОКО́ФЬЕВ Александр Андреевич [2.12(19.11).1900, с. Кобона Петербургской губ. - 18.9.1971, Л-д, похоронен на Богословском кладб.] - поэт.

Родился в семье ладожского крестьянина-рыбака. Отец, вернувшись с действительной воен. службы в унтер-офицерском звании, работал на лесопильном з-де и рыбачил. «Я был старшим, - писал П. в автобиографии (1948), - и поэтому, как водится в крестьян­стве, рано встал на трудовую дорогу. В 9 лет я уже крестьянствовал». В автобиогр. очерке « О себе » (1964) П. отмечал: «Отец мой любил читать, любил песню. „Коробушку”, „Хорошо было детинушке”, „Ва­ряга”, „Ермака” и даже „Не бил барабан пе­ред смутным полком” я услышал от отца». Мать тоже любила петь. В сельскую школу П. поступил в 1907, там же пристрастился к чте­нию, к школьным годам относятся и перв. стих. опыты П. В 1913 «по большо­му конкурсу» П. поступил в Пг. учительск. семинарию, окончить кот. ему не удалось (ушел из 4-го класса) по се­мейным обстоятельствам: отец был призван в армию, и П. как старший в семье стал пол­ноправным хозяином «немудреного, да еще пошатнувшегося, крестьянского хозяйства» («О себе»). В 1918 П. и его отец вступают в волостной комитет сочувствующих больше­викам. Через год П. по партийной мобилиза­ции уходит на фронт воевать против армии генерала Юденича, кот. стояла под Пг., попадает в плен, откуда ему уда­лось бежать. В 1920 П. окончил Учительский ин-т Красной Армии, стал политработником. С 1921 по 1922 - воен. цензор. С 1922 по 1930 - сотрудник полномочного представительства ВЧК-ОГПУ в Лен. Воен. округе; янв.-апр. 1930 - сек­ретарь ред. газ. «Крестьянская правда по радио» в Лен. радиоцентре; апр.-окт. 1930 - секретарь управления Гос. народным домом; дек. 1939 - март 1940 - корр. газ. «Героический поход» 9-й армии. В годы Великой Отеч. войны - воен. корр. Политуправления Лен., Волховского и Заполярного фронтов. В 1945–48 и 1955–65 - перв. секретарь правления ЛО СП.

В юношеских стих. П. (1916) (не публ. при жизни поэта) звучит мотив противопоставления города («мрачного и скучного») деревне, по словам ав­тора, готового слиться с крестьянской землей, «просто рай. / Богатство, нищета - / Все ми­зерно, невзрачно, / И кажется - ложись и умирай...». Перв. публ. П. состоялась 13 июл. 1919 в местной газ. «Новоладожская коммуна» - стихи « На могиле героя », в кот. чувствуется поэтич. почерк будущего П.: взаимодей­ствие разных лексических пластов - высоко­го и просторечного («ясна, прозрачна небес лазурь» - «А живоглотам придет „каюк”»); яркость красок, запахов, неожиданность ме­тафор («И под напором пурпурных льдин / Враги бежали...»). С этого вр. П. - пост. автор «Новоладожской коммуны», где впоследствии будут печ. Д. Бедный, И. Садофьев, В. Князев, Я. Бердников, Н. Клюев и др. Соц. определенность, бескомпромиссность П. видны как из назва­ний стих. (« Читайте газету », « Проле­тарская поэзия », « Новому исполкому », все - 1919), так и из псевд. П. (Ла­дожский, Красный рыбак, Александр Рабо­чий, Дед Ермил, Мобилизованный новоладожец А. Прокофьев).

С 1922 живет в Пг. В 1923 П. «нашел Пролеткульт», где в лит. студии, руко­водимой А. Крайским, стал овладевать по­этич. техникой. С 1923 по 1927 П. поч­ти не публ. стихов, он так го­ворил об этом периоде: «У меня отсутствова­ла вовсе поэтическая культура. Я считал, что стихи можно писать залпом, авось что-нибудь и выйдет. У меня не было чутья ни к слову, ни к ритму, ни к теме, ни к образу. Слова уми­рали в моих стихах, как говорится, на ходу» («О себе»). Между тем это было время актив. творч. становления П. В стихах тех лет явно ощутимо влияние таких несхожих поэтов, как А. Блок и С. Есенин, Д. Бедный и В. Маяковский. По-своему обобщая их опыт, П. в стих. приходит к своеобраз­ному синтезу тем и мотивов, кот. связаны в читательском сознании с этими именами. Ранний П. ищет поэтич. средства прежде всего для воплощения образа своего героя - вчерашнего красноармейца, матроса, крес­тьянского парня, покидающего родные места. Поэт рисует трудность перехода от деревенской жизни к городской; пейзаж по­могает в стихах П. передать переживания ге­роя: «Я пришел от вытянутых Ладог / И, пре­одолев тоску и боль, / Принял я цветы элект­рорадуг / В глаз, окрашенный под гоноболь» (« Уход », 1925). В эти же годы П. находит свой лад и интонацию, характерный синтаксис: едва ли не в каждом стих. встреча­ются эмфатические конструкции: «(Раньше - гирька или нож, / И в любую драку гож!) / И не жалко мне развязывать / Старых дум тя­желый тюк... / Девочки голубоглазые, / Тю­тю!» («Уход»).

Особой вехой в творч. биографии поэта стал 1927, когда в «Комсомольской правде» опубл. « Песни о Ла­доге » (4 из 6 написанных). «Песни о Ладо­ге», как отмечал впоследствии П., стали для него началом «радостной творческой рабо­ты». Поэт наконец нашел то, что искал, - те­му родной ладожской деревни. В отличие от новокрестьянских поэтов в стихах П. (как позже у А. Твардовского) не было идиллич. грусти по уходящей деревне, наоборот, он восхищается ее силой, удалью (в чем-то анархической) своих героев: «Мы, рядовые парни (Сосновые кряжи), / Ломали в Крас­ной Армии / Отчаянную жизнь» (« Третья пес­ня о Ладоге »). Более того, в перв. редакци­ях были строки, говорящие о притязании ли­рич. героя П. на мировое господство: «Чтобы греметь над Римом, / Над Лондоном греметь. / И каждый парень - Разин: (Иначе не суметь), / Чтоб прогремев над Азией, / В Америке греметь». «Песни о Ладоге» стали своеобразным про­логом не только к вышедшим в 1931 несколь­ким сб. П. (« Полдень », « Улица Красных Зорь » (2 изд.), « Сотворение мира: Избр. стихи » и « Победа »), но и широ­ким вхождением П. в лит-ру (стихи его появ­ляются в ж. «Залп», «Ленинград», «Звезда», «Резец», в альм. «Земля и фабрика» и др. пе­риодич. изд.). Принятие революции, уверенность в правоте дела, отстаиваемого с оружием на фронтах Гражданской войны и послерев. действительности у П. были безоговорочными, яростными и на редкость беспощадными (« Октябрь », 1930; « Два разговора с С. П. Быковым », 1930 и др.). В стихах П. начала 1930-х отсутствует рефлексия, полутона: «...ненависть ставь сна­чала, а после веди любовь» (« Разговор по душам », 1930).

С нач. 1930-х поэзия П. развивается в осн. в двух жанровых направлениях - лирике и балладе (границы кот. в поэзии тех лет весьма условны). Лирика П., как правило, развивала темы родного Приладожья, поэт смело осваивает фольк­лорн. традиции. Особ. место П. уделяет зачину стих.: пейзажно-психологич. за­рисовка чаще всего разрывается прямой ре­чью. Лексика П. наполнена самыми разнооб­разными слоями живого яз. (« Шли над морем буревестники », 1930; « Ой, ка­кая звонкая погода ...», 1930; « Одино­чество », 1932; « Здесь тишина. Возьми ее и трогай ...», 1933 и др.). П. в лирике стремится к моментальности, своего рода ки­нематографичности. Сюжет, даже в балладе, играет второстепенную роль: все внимание автора направлено на смену психологич. рядов - «кадров» (« Смерть пулемет­чика Евлампия Бачурина », 1931; « Бой под Белорецком », 1931; « Измена Енборисова и Каюкова », 1931), где осн. эмоциональное воздействие заложено в проклятии изменникам: «Будьте прокляты псы - Енборисов и Каюков! / В это самое время / Мы зубами скрипели от злости, / Расстреляли заложников. / Разработали план отступления вновь / (Жаба вас родила / На каком-нибудь старом погосте. / Медноглазая жаба, у которой зеленая кровь!..)». В « Повести о двух братьях » (1932), кот. не понравилась М. Горькому за «гипер­болизм», П. удалось показать не только ненависть и противостояние сторон в Гражданской вой­не, но и трагедию семьи; финальная сцена посвящ. матери, потерявшей на войне обоих сыновей, идущей в слезах по полынно­му полю.

Рядом с Н. Тихоновым, Н. Асеевым, Б. Корниловым и даже П. Васильевым П. наиболее гиперболичен, совер­шенно непредсказуем в ассоциациях, наибо­лее субъективен в романтич. изображе­нии революции. Традиции Маяковского, осо­бенно сильно кот. П. следовал в 1930-е, наполнили мн. лирико-патетич. моноло­ги П. (Маяковскому П. посвятил стихи « Смерть поэта », 1931; « Слово Влади­миру Маяковскому », 1931). П. коснулся в поэзии темы коллективизации внеш­не, этнографически (стих. очерк « Вступление в колхоз », 1933; из книги « Временник », 1934, и др.). Сб. стихов « Дорога через мост » (1933), « Прямые стихи » (1936) и др., включая обобщающую книгу « Стихотворения » (1938), показыва­ют эпич. сторону худож. дарования П. (как это часто наблюдается с поэтами, вы­шедшими «от земли», начиная с Клюева и Есенина до П. Васильева и Твардовского). Однако эпос П. в отличие от старших совре­менников и ровесников более интуитивен. Самодостаточный в лирико-рев. стихах и романтич. балладах (« Пере­чень профессий », 1931–32; « Револю­ция », 1931; « Три песнио Громобое », « Матрос в Октябре », 1933; « Баллада о трех бравых парнях », 1933) эпич. характер стихов, тяготевший к поэмному во­площению, находил свое место в сб., центростремительно стягивающих отд. произведения в некое целое. П. приветствует вхождение новых, советских, реалий в усто­явшуюся систему деревенского мира, но при этом вековое поглощает новое: «черногла­зый, краснозвездный, молодой командир», пригрезившийся девушке, приобретает в ли­рике П. своего рода «палеховские», олеогра­фические черты, что вполне соответствовало народным представлениям. Вместе с тем П. иронически подмечает вхождение этого «но­вого»: «Как во нашей во деревне, / Возмужа­лый от побед, / В голубом поповском доме / Заседает сельсовет» (« Как во нашей во деревне », 1933).

В 1930-е П. приходит к песен. тв-ву. И хотя элементы лирич. песни, частушки сопутствовали всей его поэзии, с сер. 1930-х поэт усиленно обращает­ся к этому жанру в «чистом виде» (« Плясо­вая », 1934; « Песенка Тони », 1934; « По­ходная песнягеологов », 1934; « Коль жить да любить - все печали раста­ют », 1937, и др.). В 1937 выходит сб. П. « Песни ». К тв-ву П. обращались ком­позиторы В. Соловьев-Седой, Д. Прицкер, Ю. Левитан, Э. Денисов, Г. Свиридов, С. Прокофьев. Одно из «программных» стих. П. 1930-х « Товарищ » (1930), положенное на муз. О. Ивановым, стало популярной песней.

Выход сб. « В защиту влюбленных » (1939) ознаменовал своего рода итог достиг­нутого П. в предвоен. десятилетие. К этому вр. стихи П. стали строже, классичнее. Яркость красок, ритмическое разнообразие становятся сдержаннее, усиливается психо­логизм в лирич. восприятии мира. Пока­зателен весьма строгий отбор автором про­изведений в этой кн. Одним из вершинных стих. книги (и в тв-ве поэта в целом) стал цикл « Сольвейг » (1939), по-своему развивающий блоковские традиции (« Кар­мен »).

1939–45 ознаменовали новый этап в тв-ве поэта. В период сов.-фин­ляндской войны П. создает несколько десятков песен, частушек, лирич. стих., стихо­творных фельетонов, подписей к сатирич. рисункам. В отличие от стихов о Граж­данской войне с их метафорич. неожи­данностью, интонационным разнообразием стихи периода финской кампании не стали большой удачей поэта: в них превалировала агитац. направленность (« Споемте, ребята », 1939; « Береги комиссара в бою », 1939; « Мы закончили со славой героический поход », 1940). В содружест­ве с А. Сурковым и А. Безыменским П. пишет ряд стих. фельетонов, подписанных именем Васи Гранаткина - «родственника» Васи Теркина (см.: Твардовский А. Как был написан «Василий Теркин» (Ответ читате­лям) // Твардовский А. СС: В 6 т. М., 1980. Т. 5).

В годы Великой Отеч. войны вы­шли сб. П. « За Родину » (1941), « Огонь » (1942), « Таран » (1942), « Атака » (1943), « Гармонь » (1943), « Фронтовые стихи » (1943) и др., проникнутые верой в победу и ненавистью к врагу; в них П. обращается к нац. преемственности, неразрыв­ности отеч. истории: «гром Бороди­но», «свет немеркнущей Полтавы», «Измаи­ла гром» - « Песня » (1942). Стих. « Встань, ненависть, тебя поем » (1942) по силе чувства созвучно строкам К. Симонова «Если дорог тебе твой дом». Воен. публицистика П. была изд. в двух книжках кар­манного формата - « Разгромить врага под Ленинградом » (1941) и « Дмитрий Донской » (1942). Так же как и в период финской войны, П. работает в жанре стих. фельетона (цикл « Говорит Вася Теркин », в кот. принимал участие П., в газ. «На страже Родины»).

Поэма « Россия » (1943–44) (Сталинская премия - 1946) стала одним из самых ярких произведений сов. лит-ры воен. лет. Так же как и Твардовский, автор «Книги про бойца», П. публикует ее главы в перио­дике (газ. «Отважный воин», «Лен. правда», «Красная звезда», «На страже Родины», ж. «Звезда», «Ленинград» и др.). Герои поэмы - братья Шумовы, минометный расчет, прославившийся на Лен. фронте. С Шумовыми поэт познакомился в мае 1943. Поэтич. структура «России» относится к плотно сведенному авто­ром лирич. циклу, объединившему 30 стих., каждое из кот. вполне могло бы жить самостоятельной жизнью (что впослед­ствии и было сделано П. в сб. « Стихотворе­ния », 1954; « Заречье », 1955; « Лирика », 1956; « Хороши малыши », 1963; и др.).

Написанные разными стих. разме­рами, стихи тем не менее воспринимают­ся как единое поэмное целое в силу символич. обобщения образов героев и образа самой родины. Лирич. звучание мирных мотивов векового величия России стало осно­вой замысла этого произведения: «Да на вет­ке соловей, / Да без счету версточки, / Да отважных сыновей / На погонах звездочки!» В лирических же поэмах, построенных по опыту «России» («Сад», 1948; «Юность», 1954), П. не удалось достичь того худож. обобщения, кот. отмечена поэма «Россия».

С новой силой лиризм П. раскрылся в срав­нительно небольших по объему стих. 1945, в кот. со­единились песенность и философичность (« Там, где мною куст любой опознан», «На гвардейский корпус пал наш вы­бор...», «В заречной долине, на старом дорог перекрестке...», «У края дороги, от милых подружек в сторонке... » и др.). Впервые к П. приходит элегич. ощущение краткости бытия - изменения в природе чутко схватываются поэтом, становятся сокровенной страницей лирич. дневника. В лучших стихах этого вр. свойственный П. опти­мизм ненадолго уступает место мотивам неяс­ной грусти и тревоги: « Вдали гроза, а здесь еще в покое...», «Пал первый снег. Его не жда­ли долы ...».

Послевоен. действительность нашла свое отражение в сб. П. «Заречье» (1955, 1957), « Лирика » (1956), « Призна­ния » (1957). Итальянские впечатления (по­сле поездки группы сов. писателей в эту страну) легли в основу цикла « Яблоня над морем » (1958). Во втор. пол. 1950-х выходят кн. П. для детей: « Днем весен­ним » (1956), « Шел кот-скороход » (1956), « Синички-невелички » (1958), « Галя-Галинка » (1966). Детские стихи П. отличают простота композиции, мягкие инто­нации, юмор и виртуозное использование фольклорн. мотивов: « Кот Макар » (1938), « Сказка о том, как котенок сталкотом » (1938), « Сказочка для малень­ких про комара-комарика » (1939), « Загадки-шутки » (1962), « Еще про жу­ка » (1965).

Новым взлетом таланта П. стала книга « Приглашение к путешествию » (1960) (Ленинская премия - 1961). Создавая обоб­щенный образ России, П. приглашает своего читателя к путешествию во времени и по не­повторимым просторам родины: «Вы видали Севера красу? / Костянику ели вы в лесу? / Гоноболь, чернику, землянику, / Ежевику? / Мяли повилику? / Зверобой, трилистник, ме­дуницу?» П. обращается к воспоминаниям детства и юности: «Все хорошо, / Оградно смолоду, / Когда плечам не страшен груз. / Вошла, и губы пахнут холодом, / Дождинкой, сладкою на вкус!» К ритму «Песен о Ладоге» возвращает П. читателя в стих. « Это я про­шу иметь в виду ». П. до конца дней остал­ся верен им же высказанной формуле: «Я только то и делаю, что славлю самозабвенно Родину мою».

В стихах посл. десятилетия, вошед­ших в сб. « Радуга » (1966), « Пристрас ­ тия » (1967), « Гроздья » (1967), « Вели­чальная песня России » (1971) и « Зве­нья » (1972), вышедших после смерти поэта, вновь появляются образы юности: «От отца научился, / Работал он лучше и чище: / Об­рони на прокосе иголку - / Отыщешь» (« Я умею пахать, и косить, и рыбачить », 1965). В цикле стих. « Годы » (1966) П. снова возвращается к своему ритму кон. 1920-х - нач. 30-х: «Я иду, / У всего-то мира на виду / Прохожу - / Солдат и Ко­миссар - / И кидаю вызов небесам». Не за­бывал П. и тех, кто был когда-то рядом с ним. Так, в стих. « Песня » (1969) П. обращается к П. Васильеву, погибшему в 1937: «Ты потом пошел на Беломорье, / Вешним днем пошел, / После Егорья. / Беломорье - ветер гуле­вой! / Не один там распростился с головой». Незадолго перед смертью П. пишет стих., ставшее одним из самых совершенных по своей трагич. сущности в его тв-ве: « А ведь было - / Завивались в кольца воло­сы мои » (1970).

Большое значение П. как обществ. деятель и поэт придавал взаимообщениям русской лит-ры с лит-рами др. народов. П. пе­реводил произведения поэтов Украины и Бе­лоруссии - Т. Шевченко, И. Фран­ко, Л. Украинки, П. Тычины, М. Рыльского, В. Сосюры, А. Малышко, Я. Купалы, Я. Коласа, М. Танка, П. Бровки.

Соч .: Стих. и по­эмы / Вст. ст. Б. Соловьева; сост., подгот. текста и прим. В. Базанова и В. Бузник. Л., 1976 (БП. БС); СС: В 4 т. Л., 1978–80.

Лит.: Бахтин В. Александр Прокофьев. М.-Л., 1963; Шошин В. Поэт Александр Прокофьев. Л., 1965; Писатели Л-да: Биобиблиогр. справочник. 1934–81 / Авт.-сост. В. Бахтин и А. Лурье. Л.: Лениздат, 1982; Молдавский Д. Александр Прокофьев. Л., 1985; Александр Прокофьев: Вспоминают друзья: Сб. Л., 1977; Нестеров А. Саженцы для венка сонетов. Л., 1987.

В. Прокофьев