Рейснер Екатерина Александровна

РЕ́ЙСНЕР Екатерина Александровна (урожд. Пахомова) [1874 - 19.1.1927] - прозаик.

Жена социолога, проф. права Михаила Андреевича Рейснера (1868–1928). Мать Ларисы Рейснер (1895–1926).

Потомственная дворянка. По информации С. С. Шульца, родословная Р. имела отношение к роду Хитрово. Кроме того Р. являлась четвероюродной племянницей своему мужу, тем самым имея отношение и к древнему роду Храповицких. Известен тот факт, что в замужестве Р. пыталась восстановить баронство для своих детей Ларисы и Игоря. Однако поддержки со стороны родных мужа не получила.

Встретилась с М. А. Рейснером в Люблине, где он после увольнения по состоянию здоровья с воен. службы, стал кандидатом на должность чиновника Люблинского окружного суда (с лета 1892). В 1893 в Люблине М. А. Рейснер женился на девятнадцатилетней дочери чиновника Александра Петровича Пахомова Екатерине. Позже вспоминал: «Я женился очень рано на бедной девушке. Мое материальное положение в то время было чрезвычайно тяжело. И тысяча рублей годичного содержания спасала меня и семью только от нужды и бедности».

В Люблине 1/2 мая [по ст. ст.] 1895 у Рейснеров родился первенец - дочь Лариса. Р. позже писала дочери: «Оказывается, когда ты родилась, Кант лежал на столе папином и смеялся своими страницами „Чистого разума“ над суетой и надеждой моей по поводу рождения безобразной девочки». О том, что девочка родилась некрасивой и что Р. мазала ей брови касторовым маслом, чтобы гуще росли, рассказывала Е. М. Шереметьева, писатель, в 1930-х - актриса лен. ТРАМа (Театра рабочей молодежи), двоюродная сестра Ларисы Р.

М. А. Рейснер служил в разных ун-тах, семья часто переезжала: Люблин, Томск, Париж, с 1905 - СПб. В Польше, а впоследствии в России рядом с мужем Р. вела большую обществ. работу, в частности, как секретарь Комиссии народных чтений. Занимаясь делами мужа, состояла в переписке с ред. ж-лов (в частности ред. ж. «Русское богатство»).

Сын Л. Андреева Вадим, ученик и воспитанник Р., в воспоминаниях «Детство» (Сов. писатель, 1964) писал: «Почти с первого дня моего приезда к Рейснерам я полюбил Екатерину Александровну. Та заботливость и то внимание, с кот. она относилась ко мне, к моим мальчишеским интересам, влечениям и антипатиям, ко всему, что мне было близко, вплоть до моей неразделенной любви к отцу, которую она быстро разгадала и всячески старалась поддержать во мне, каждая мелочь влекла меня к ней. За все мое пребывание в доме Рейснеров ни о каком наказании не могло быть и речи - достаточно было одного слова, одного имени Екатерины Александровны, чтобы я считал за счастье сделать так, как она хочет. Поселившись у Рейснеров, я сразу стал членом их семьи и начал жить рейснеровскими интересами, рейснеровской любовью и рейснеровской нелюбовью к людям. <…> Выработалось у Рейснеров, вследствие их оторванности от всего внешнего мира, и совершенно особое отношение друг к другу - минутами казалось, что это не семья из четырех человек, а одно-единственное существо, настолько они были связаны и близки между собой. Каждый успех, каждая неудача одного из них принимались как общая радость или общее горе. Эта страстная любовь друг к другу, а также страстное презрение к чужим были движущей силой их жизни, являлись самой яркой чертой характера, объединявшей всех членов семьи, в сущности совсем различных. <…> Настоящим руководителем, главной пружиной, двигавшей весь семейный механизм, была Екатерина Александровна. Все маленькое тело Екатерины Александровны было насыщено волей, ее ум, острый ум математика, сохранял во всех разговорах женскую гибкость и чисто женское, интуитивное понимание слабых сторон противника. Она постоянно, даже за столом, в семье, доказывала, убеждала, волновалась, жила всем своим существом. Когда в трамвае или поезде происходило столкновение между пассажирами, Екатерина Александровна немедленно вмешивалась, остроумною шуткой привлекала на свою сторону зрителей, и плохо приходилось тому, кто пытался ей возражать. Медленный, приторно любезный, немного рыхлый и чересчур спокойный Михаил Андреевич и рядом острая, неукротимая Екатерина Александровна - они прекрасно дополняли друг друга. <…> Уклад жизни рейснеровской семьи был совершенно противоположен нашему, андреевскому: все было чопорно, точно, сдержанно. Перепутать вилки за накрытым ослепительной скатертью обеденным столом - грех, положить локти на стол - великий грех, есть с открытым ртом - смертельный грех, не прощавшийся никогда, никому. Непонравившиеся или провинившиеся гости (зимой 1913 года начали в доме Рейснеров появляться новые люди) искоренялись безоговорочно, резко и бесстрастно. Все те, кто отчаянно влюблялся в Ларису - только немногие избегали общей участи - в день первой же попытки заговорить об охватившем их чувстве, отлучались от дома, как еретики от церкви. Но внутри, в самой семье было много мягкости и ласки. Когда Лариса напечатала первое стихотворение, в доме начался праздник, продолжавшийся целую неделю. Издание пьесы “Атлантида” превратилось в событие, под знаком которого прошла вся зима. Гимназические успехи Игоря - он неизменно шел первым учеником, лекции Михаила Андреевича, особенно, те, которые он читал в пригородах и на окраинах Петербурга и рассчитанные на рабочую аудиторию, пользовались большим успехом, рассказы самой Екатерины Александровны - в сорок лет между делом она начала писать и писала неплохо - все имело постоянный отклик в семье…»

В ж. «Рудин» (1915–16), кот. издавал М. А. Рейснер, Р. печаталась под псевд. Публиковала рассказы.

Умерла через год после смерти дочери - по странному совпадению тоже от тифа, из-за глотка молока.

Лит. : Богомолов Н.А. К изучению лит. жизни 1920-х гг. // Седьмые Тыняновские чтения. Рига-М., 1995–96; Пржиборовская Г. Лариса Рейснер. М.: Молодая гвардия, 2008 (ЖЗЛ).