Розанов Василий Васильевич

РО́ЗАНОВ Василий Васильевич [20.4(2.5).1856, Ветлуга Костромской губ. - 5.2.1919, Сергиев Посад] - эссеист, философ, лит. критик.

После ранней смерти отца (1861) боль­шая семья Р. перебралась в Кострому, на ро­дину матери, где жила в условиях крайней нужды. Р. учился в Костромской (1868–70), затем в Симбирской гимназии (1870–72), заканчивал гимназич. курс в Н. Новгороде (1872–78). Учился Р. плохо, дваж­ды оставался на второй год; при этом был «нигилист во всех отношениях» (В. В. Роза­нов: Pro et contra. Т. 1). Атмосфера несчастного детства ярко передана Р. в авто­биогр. высказываниях. «Выходец из мерзости запустения» - так определил он свое «социальное происхождение».

В 1878–82 Р. учился на ист.-филол. фак-те Моск. ун-та. Студентом 3-го кур­са женился на Аполлинарии Сусловой, изв. в прошлом близкими отношениями с Ф. М. Достоевским, однако брак оказался бездетным и крайне неудачным. Впоследст­вии, из-за нежелания Сусловой дать развод, второй брак Р. считался по церковному зако­нодательству недействительным, а дети - «незаконнорожденными». Второй раз женился на вдове В. Д. Бутягиной (1864–1923, урожд. Рудневой). Их тайно обвенчал брат б. мужа Варвары Дмитриевны свящ. И. П. Бутягин 5 июня 1891 в домовой церкви Колабанского детского приюта в г. Ельце. Семейная драма способствовала углублению Р. в вопросы та­инства брака, взаимосвязи религии и семей­ной жизни, ставшие стержнем его тв-ва. В университетские годы воззрения Р. претер­пели изменения - усиление консервативных настроений сочеталось с приходом к вере. После окончания ун-та Р. работал учителем истории и географии в Брянской прогимна­зии (т.е. гимназии с неполным курсом, 1881–87), Елецкой гимназии (1887–91) и прогимназии в г. Белом Смоленской губ. (1891–93).

Перв. кн. Р. - изданное им на собств. средства, сэкономленные от скромно­го учительского жалованья, фундаменталь­ное философское соч. « О понима­нии » (1886). Вопреки честолюбивым ожида­ниям автора, практически кн. не обратила на себя внимания. Одновременно с этой не­удачей его навсегда покинула А. Суслова, после чего (в 1897) Р. перевелся в Елец, где женился на В. Бутягиной (урожд. Руд­невой), вдове из священнической семьи, от­личавшейся глубокой религиозностью, скромностью и высокой нравственностью. Этот брак (с тайным венчанием) был счастли­вым и многодетным, однако то, что он считал­ся «гражданским», крайне омрачало Р., все его попытки добиться развода или признания брака законным не увенчались успехом.

В годы гимназич. преподавания Р. вступил в переписку с крупными представите­лями русского консерватизма - Н. Стра­ховым, К. Леонтьевым и С. Рачинским. Эти «лит. изгнанники», особенно Страхов, оказали заметное влияние на формирование его творч. личности. Весной 1893 Т. Филиппов - гос. контро­лер и изв. славянофил-меценат, со­бравший при своем ведомстве целый кружок православных писателей, организовал пере­вод Р., крайне тяготившегося учительской ра­ботой, в СПб., обещая ему место чинов­ника в Гос. контроле и условия для занятий творческим трудом. Однако ввиду того, что отношения с Фи­липповым сразу не сложились, жалованье Р. оказалось крайне скудным и семья жила бук­вально впроголодь, Р. был вынужден, помимо бесконечного чтения статистич. отчетов, постоянно писать для печ. из-за острой нужды.

Первая значительная творч. удача Р. - кн. « Легенда о Великом Инквизи­торе Ф. М. Достоевског о» (1894). Достоевский - духовно наиболее близкий Р. писа­тель (критики отмечали не только явное творч. влияние Достоевского на Р., но и сход­ство его личности с персонажами Достоев­ского - от «подпольного человека» до Федо­ра Карамазова). Исследование Р. было од­ной из первых работ о Достоевском, в кот. глубокий эстетич. анализ сочетался с религиозно-мистич. подходом.

Мн. статьи Р. этого вр., как следствие изнурительной, поспешной работы ради за­работка, отмечены неуравновешенностью, крайней категоричностью «ультраконсерва­тивных» заявлений. В тв-ве впечатли­тельного, порывистого Р. интуиция играла не­сравненно большую роль, чем знания, и жиз­ненные условия оказывали сильное влияние на тональность его соч. Р. писал впос­ледствии, что считает свои первые годы в СПб. безнадежно испорченными в лит. отношении. Так, ст. « Свобода и вера » (Русский вестник. 1894. № 1) подверглась сокрушительной критике философа Вл. Соловьева, назвавшего Р. «Иудушкой Головлевым» (позже Соловьев придет знако­миться с Р., и у них на время установятся впол­не дружеские отношения). После ст. « По поводу одной тревоги графа Л. Н. Тол­стого » (1895) за резкость нападок на живо­го классика и фамильярное обращение к не­му на «ты» на Р. ополчились и либералы, и консерваторы. Р. приобрел репутацию юро­дивого-мистика, одиозно-фанатичного, хотя и бойкого публициста консервативного лаге­ря. Не сложились у Р. отношения и с филипповским писательским кружком эпигонов сла­вянофильства ввиду догматизма и бездарно­сти этих литераторов. Тяжелые матер. условия, недовольство кружком «славянофи­лов», «незаконнорожденность» детей по су­губо формальным, как считал Р., причинам, а также влияние эстетизма К. Леонтьева - все это привело Р. около 1897 к бунту против христианства.

Постепенно Р. разрывает с консерватив­ной печатью и сближается с символистами-«богоискателями» во главе с Мережковским, начинает участвовать в ж. С. Дягилева и А. Бенуа «Мир искусства». В 1899–1900 выходят в свет 4 сб. статей Р.- « Су­мерки просвещения», «Литературные очерки», «Религия и культура», «При­рода и история », подводящие итог консер­вативного периода его тв-ва. Заверше­ние раннего этапа в тв-ве Р. - поступле­ние его в 1899 в штат газ. А. Суворина «Новое время», где он сотрудничал до ее за­крытия в 1917, а также переезд на новую квартиру (Шпалерная, д. 39, кв. 4), кот. ста­новится одним из важных мест встреч петерб. интеллигенции Серебряного века.

В 1901 Р. совершает путешествие в Ита­лию. Его стилистически прихотливые, отме­ченные зоркостью и свежестью восприятия путевые очерки, впоследствии вошедшие в кн. « Итальянские впечатления » (1909), привлекли к себе внимание читате­лей и критики. Манера выражения Р. стано­вится на рубеже веков более свободной и об­разной. Раскрепощению Р. как художника слова способствовало сотрудничество в ж. «Мир искусства» с его культом эстетики и ин­дивидуализма. По содержанию эссе Р. отли­чались крайней остротой постановки волну­ющих каждого проблем семьи, религии, об­разования, причем даже бытовые по темати­ке, чисто публиц. очерки Р. приоб­ретали философскую глубину благодаря его умению подчеркнуть связь повседневных ве­щей с их метафизич. и мистич. корнями, с «мирами иными». По мере нарас­тания отчуждения Р. от христианства как аскетич. религии, несовместимой, по его мнению, с радостями семейной жизни, росло не только увлечение Р. древними языческими религиями и иудаизмом, но и тяготение к ми­стике пола.

Мережковский в кн. «Лев Толстой и До­стоевский» (1901–02) отозвался о Р. как о гениальном противнике христианства, «рус­ском Ницше», и этот отзыв очень способство­вал росту его популярности. В книге Р. « В ми­ре неясного и нерешенного » (1901) четко выразилось новое, мистич. направле­ние исканий писателя в сфере взаимоотно­шений религии и пола. Эта тема получила развитие на получивших широкую извест­ность Религиозно-философских собраниях (1901–03), организованных представителя­ми т.н. «нового религиозного сознания», в т.ч. и Р., при участии священнослужителей. Выступления Р. на собраниях были одними из самых острых и интересных. Рупором идей Религиозно-философских собраний стал ж. «Новый путь» (1903–04), где Р. вел постоян­ную рубрику с характерным назв. «В своем углу».

Пафос двухтомника ст. « Семейный вопрос в России » (1903) - в защите семьи и религиозном оправдании пола как основы брака. Но если эти очерки посвящ. пре­имущественно практич. вопросам, то в др. своих очерках и д-дах, читавших­ся на Религиозно-философских собраниях, Р. для подтверждения обоснованности своих разочарований в христианстве апеллировал к религиозно-мистич. аргументации. Хо­тя Р. получил известность как противник хрис­тианского аскетизма, однако его отношение к православию, к Церкви было сложным и из­менчивым (но никогда - равнодушным): при­тяжение к Церкви и отталкивание от нее ста­ло двумя полюсами его крайне противоречи­вой души. Так, он писал в « Уединенном » (1912): «Церковь есть единственно поэтичес­кое, единственно глубокое на земле. Боже, какое безумие было, что лет 11 [т.е. около 1897–1908 гг. - В. Ф .] я делал все усилия, чтобы ее разрушить...». Одновременно с разрушительными, антихри­стианскими статьями Р. писал в начале века и очерки с более положительным отношени­ем к Церкви - они составили сб. « Около церковных стен » (В 2 т. 1906). Полит. взгляды Р. также отличались непоследова­тельностью, даже двойственностью.

В годы первой русской революции симпа­тизировал происходящим волнениям, всту­пил в переписку с М. Горьким, намеревался уйти из «Нового времени». По договореннос­ти с Сувориным стал помещать свои более «левые» статьи в либеральной моск. газ. «Русское слово» (под псевд. В. Варварин). Выпуск Р. кн. статей о рево­люции - « Когда начальство ушло... 1905 – 06 гг .» (1910) - вызвал резкие протесты либеральной интеллигенции (П. Струве, А. Пешехонов, К. Чуков­ский), т.к. ко времени опубликования этих очерков, написанных с явной симпатией к ре­волюционным событиям, во взглядах Р. про­изошло заметное изменение - около 1908–09 он сильно «поправел» и стал высту­пать с крайне жесткой критикой революцион­ного движения. После полемики со Струве и Чуковским в либеральной прессе за Р. за­крепилась репутация беспринципного писа­теля. Однако Р., стремившийся «разрушить политику», полемически противопоставлял узкопартийной однобокости либеральных писателей свой метод совмещения разных то­чек зрения на предмет, утверждая, что это способствует более полному постижению из­менчивой реальности.

В 1911 вышли в свет две самые важные в идейном отношении, по мнению самого Р., кн. - « Темный Лик » и « Люди лунного света ». Хотя они и направлены против хрис­тианского аскетизма, Р. не покидает религи­озно-мистич. позиций, и это позволяет ему особенно глубоко проникнуть в таинст­венную сферу взаимоотношений религии и пола. В тв-ве Р. Бог и пол неразрывны. Пристальное внимание Р. к вопросам взаимо­связи духовности и пола привело его к нео­жиданному выводу, что значительную роль в истории культуры играли т.н. «люди лунно­го света» - равнодушные к противоположно­му полу, не склонные к супружеской жизни. Смелое, порой шокирующее своей откровен­ностью обращение Р. к интимным сторонам жизни в связи с религией позволило ему при­открыть завесу над мн. иррациональными тайнами человеч. жизни. Р. вошел в ис­торию русской мысли прежде всего как фило­соф, утверждавший религиозную сущность пола. Вывод Р. о значении пола в жизни чело­века заставляет вспомнить о близких откры­тиях в сфере бессознательного его современ­ника З. Фрейда, хотя между ними не было никаких контактов и их взгляды на пол прин­ципиально различны.

Совершенно особый этап в тв-ве Р. открыла его кн. « Уединенное » (1912). Со­бранные в этой кн. крайне интимные за­метки (она имеет подзаголовок «на праве ру­кописи») в сочетании с ярко индивидуальны­ми публиц. оценками, лирич. записями, философскими размышлениями образуют небывалый сплав мысли, факта и образа и представляют собой новый вид лит-ры, стоящий на грани философии, худож. прозы (временами - и поэзии) и публицистики. При этом Р. нарочито эпати­ровал читателей необычайной обнаженностью своего внутр. мира. «Такой книги нельзя быть»,- писала об «Уединенном» З. Гиппиус (А. Крайний. Литераторы и лите­ратура // Русская мысль. 1912. № 5). К тому же кн. была полна напа­док на рев. движение, что вызва­ло негодование либерального лагеря. При этом, однако, у нее имелись и несомнен­ные достоинства: глубокая жизненность мн. заметок Р., его редкое умение схватить мимо­летные мысли и переживания и необычайно ярко воссоздать пролетающие мгновения в конкретно-чувственных образах, непод­дельная взволнованность автора, невольно заражающая читателя. Неудивительно, что кн., подвергшаяся осмеянию в прессе, вы­звала одобрение в письмах к Р. более неза­висимых в суждениях творч. личностей (М. Горький, М. Гершензон и др.). В 1913 Р. выступил со второй аналогичной кн. - « Опавшие листья ». Именно эти книги нео­бычного жанра вместе со 2-м томом («коро­бом», как наз. его Р.) «Опавших листьев» (1915) обеспечили Р. репутацию не только публициста и мыслителя, но и видного писа­теля, яркого стилиста. При всей «неправиль­ности» выразительного, самобытного стиля Р. как художник слова нередко удостаивался самых высоких похвал. Напр., Н. Бер­дяев писал: «Литературный дар его был изу­мителен, самый большой дар в русской про­зе» (В. В. Розанов: Pro et contra). Зна­чение афористич. докум.-худож. прозы Р., близкой к дневнику или пись­му, для последующей лит-ры отмечали А. Ремизов, В. Шкловский, М. При­швин. Произведения Р. в жанре «опавших ли­стьев» не только явились своего рода синте­зом реалистических и модернистских тенден­ций, но и стали воплощением тенденции про­зы XX в. к меньшей фабульности или даже от­казу от сюжета при более глубоком раскры­тии сложного внутреннего мира личности и усложненности худож. средств выражения. Лучшие кач-ва прозы Р. позво­ляют поставить его в один ряд с крупнейшими писателями-новаторами кон. XIX - нач. XX в. Однако при жизни произведения Р. не получили заметного признания как из-за его вопиющей противоречивости, так и из-за идейной борьбы с полит. оппозицией.

В 1914 в Религиозно-философском об-ве состоялся «суд» над Р. за выражение не­годования по поводу указа об амнистии рево­люционерам-эмигрантам и др. крайне кон­сервативные публикации, а особенно за под­держку в печати версии о ритуальном убийст­ве в связи с делом Бейлиса (мнение Р., считавшегося знатоком и поклонником иудаизма, было очень весомым). Хотя вместо резолюции об исключении из об-ва было принято ре­шение о «невозможности совместной работы с Р.», в печ. развернулась широкая кампа­ния, книги Р. стали подвергаться бойкоту. Этой атмосферой в значительной мере объясняется изд. Р. антисемитских брошюр и кн. « Обонятельное и осязательное отно­шение евреев к крови » (1914) (после ре­волюции он распорядился их уничтожить).

В вышедших во время Первой мировой войны брошюрах « Война 1914 года и русское возрождение » (1915) и « В ча­ду войны » (1916) Р. связывал надежды на возрождение России с ростом в обществе ин­тереса к прежде полузабытым славянофиль­ским идеям, призывал к действенному патри­отизму, клеймил либеральную интеллиген­цию, постепенно перешедшую на поражен­ческие позиции.

С приходом Февральской революции, кот. Р. первоначально приветствовал, поло­жение Р. как сотрудника «реакционного» «Нового времени» резко осложнилось. В кон­це авг. 1917 Р. с семьей переезжает в Серги­ев Посад - здесь было желание не только скрыться «с глаз долой», но и обрести духов­ное успокоение в кругу наиболее ему все же близких христиански настроенных мыслите­лей, прежде всего друга Р., отца Павла Фло­ренского.

Однако Октябрьская революция и после­довавшие за ней разруха и голод вывели Р. из равновесия: в его душе неожиданно с ог­ромной силой всплыли былые антихристиан­ские, языч. настроения. Ярким свиде­тельством переживаний Р. в этот период стали периодические выпуски уникального по на­калу трагич. чувств « Апокалипсиса нашего времени » (1917–18). Р. придал рев. событиям форму вселенской катастрофы, крушения всей европейской ци­вилизации, христианской культуры. Вину за разрушение прежней России Р. вопреки логи­ке возложил не на атеистов-революционе­ров, а на христианство и даже на Христа. С небывалой силой вырвавшийся у Р. апока­липсический «вопль» о гибели России стал одним из выразительных лит. свидетельств трагич. рев. эпохи.

Через неск. лет даже либеральная интеллигенция, находясь в основном уже в эмиграции, не могла не признать правоту мн. его предвидений. Это изменение отноше­ния к Р. проявилось в очерке З. Гиппиус «Задумчивый странник» (1923), в кот. дан выразительный творч. портрет писателя. Очерк Гиппиус вместе с талантливой книгой А. Ремизова «Кукха. Розановы письма» (обе - 1923) - лучшее из того, что появилось в эмиграции о Р. В сов. Рос­сии имя Р. было вытеснено из памяти. Однако сейчас Р. - один из наиболее популярных мыслителей и писателей Серебряного века.

В 1999–2000-е были впервые изд. кн. Р. в жанре «опавших листьев»: « Са­харна » (1913), «Мимолетное » (1914-17), « Последние листья » (1916–17), а также полный вариант «Апокалипсиса на­шего времени» (1917–18) и запрещенной цензурой кн. « В темных религиозных лучах » (1909).

Дочери Р. Татьяна (1895–1975) и Надежда (1900–56) оставили воспоминания об отце.

Соч. : Соч.: В 2 т. [прил. к ж. «Вопр. философии»] / Сост. Е. Барабанов. M., 1990; О себе и жизни своей / Сост. В. Сукач. M., 1991; СС: В 20 т. / Под ред. A. Николюкина. M., 1994–2010; Соч. В. В. Розанова / Под ред. В. Сукача. М., 1994: Иная земля, иное небо... Полное собр. путевых очерков. 1899–1913 гг. 1996: О понимании; О Пушкине. Эссе и фрагменты / Сост. В. Сукач. М., 2000; Уединенное / Под ред. В. Сукача. М., 2002; Смертное / Под ред. B. Сукача. М., 2004; Два письма В. В. Розанова к еврейскому народу // Заметки по еврейской истории . 2012. № 8 (155), авг.; Опавшие листья: в 2 т. СПб.: Изд-во «Пушкинский Дом», 2015.

Лит. : Голлербах Э. В. Розанов: Жизнь и тв-во. Пг., 1922. (переизд. 1990); Спасовский М. В. Розанов в посл. годы его жизни. Н-Й, 1968; Crone A. Rozanov and the End of Literature. Polyphony and the Dissolution of Genre in Solitaria and Fallen Leaves. Wurzburg, 1978; Синявский А. «Опав­шие листья» В. В. Розанова. Париж, 1981; Николюкин А. Писатель нетрадиционного мышления. М., 1991; Фатеев В. В. В. Розанов: Жизнь. Тв-во. Личность. Л., 1991; В. В. Розанов: Pro et contra: В 2 т. / Подгот. В. Фатеев. СПб., 1995; Розанова Т. «Будьте светлы духом»: Воспо­минания о В. В. Розанове. М., 1999; Курганов Е., Мондрус Г. Василий Розанов и евреи. СПб., 2000; Василий Ро­занов: Иссл. и мат-лы // Литературоведче­ский ж. 2000. № 13/14. Ч. 1–2; Николюкин А. Роза­нов. М., 2001. (ЖЗЛ); Фатеев В. С русской без­дной в душе: Жизнеописание Василия Розанова. СПб.-Кострома, 2002; Болдырев Н. Семя Озириса, или Васи­лий Розанов как последний ветхозаветный пророк. [Че­лябинск], 2003; Лебедева В. Феномен «панэвтихизма» в концепции Василия Розанова // Лебедева В. Судьбы массовой культуры России. Вторая пол. XIX ― первая треть XX в. СПб., 2007; Грякалова Н. Гендерный проект В. В. Розанова и «русская идея» // Грякалова Н. Человек модерна: Биография - рефлексия - письмо. СПб., 2008.

В. Фатеев