САМУСЕ́НКО Сергей Владимирович (поэтич. псевд. Серго Самусенко) [8.7.1956, Л-д] - поэт.

Родился в семье архитектора, в 1979 закончил фак-т архитектуры Академии художеств (ЛГИЖСиА) им. И. Репина, с 1979 по 1980 служил в армии, с 1980 по 1990 работал в ЛенНИИП градостроительства, в ГИОПе, в 1990–92 готовил текст трагедии «Медный Самусенко» к изд., в 1992 вернулся к осн. деятельности, с 2001 - гл. архитектор фирмы «СПб-Проект».

В студенч. годы С. пис. лирич. стихи, поэмы, рассказы, помещал их в «уголке поэта» на стене архитектурной мастерской. Стих. «Счастлив гребущий по светлым каналам…», образец «тихой лирики», написано С. на Соловецких о-вах, содержит философск. размышления об истончении и исчезновении плоти: от деревьев к веткам, от веток к листьям, от листьев к тени. Его герой ― гребущий ― уверен, что счастье основано на парадоксе: надо только не смотреть назад, т.е. (сидя в лодке) не смотреть вперед, и доверять своим ощущениям. В те же годы напис. « Станция Пушкинская. Витебский вокзал » (1975), «Двенадцатиперстная поэма» (1976), пьесы «Шестое июля» (1977), «Богатырская» (1978), рассказ «Расчёт окончен» (1977) и др.

Перв. серьезным произведением С. считает философскую «Г…о–поэму» (1973), части кот. «Лирическая», «Патетическая», «Бытовая» образуют гегелевскую триаду тезис–антитезис–синтез. Герой размышляет о единичном и общем, об отношении человека и природы, о трансформациях плоти и духа, проводит параллель между рождением («благим вдохновеньем»), жизнью («извечным движеньем» пищи в организме) и смертью (испражнениями). Высокая философия и физиология образуют единый предпостмодерный дискурс, в кот. выражается одновременно отчаяние индивида и жизнеутверждающий пафос.

В 1975 к дню рождения приятеля в соавт. с М. Филипповым, студентом архитектурного отд., была напис. и прочитана авторами по ролям первая пьеса С. о Ленине, успех кот. был ошеломляющим. При схожих обстоятельствах были напис. и исполнены пьесы «Степная» (1976), «Космическая» (1978), «Пиковая бабушка» (1979, совм. с Филипповым), стих. «Обступили дети в парке Ильича…» (1979, совм. с Филипповым). Эти тексты стихийно сложились в лениниану, обозначился любовный треугольник - однофамилец автора (лирич. герой) Самусенко, Ленин и Надежда. Ленинская тема вдохновила С. на перформансы: напр., в 1978 к собств. свадьбе С. заказал пиджак, на кот. так же, как на пальто в музее Ленина, тремя крестиками из ниток были обозначены места, куда попали пули из пистолета Ф. Каплан.

С. был далек от диссидентских кругов, не входил в лит. группы и тусовки 1970–80-х, в Академии художеств был комсоргом курса и в трагедии «Медный Самусенко» использовал имманентное как прием: предметом изображения стала оксюморонная природа сов. мифа о вечно живом / вечно мертвом (лежащем в мавзолее Ленине), реализующаяся в трансформациях («А то вдруг представит, что ранен до смерти. / Все ахнут, а он уже снова живет»). Ранее существовавшие «ленинские» мифологемы лежат в основе всего трансформативного дискурса поэта: лирич. герой С. становится Пушкиным («Ай, Самусенко, да сукин ты Пушкин…») и двойником Медного всадника; он же один из Лениных (всего их 8), а также замполит, поэт Серебряного века, лавочник, артист Москонцерта, патриот, предатель Родины-матери ― а в финале выясняется, что он и сам Ленин, и его отец. В цепи трансформаций С. проступают контуры пратекста - трагич. миф об Эдипе, который, по мысли С., лежит в основе историч. событий всего ХХ в. в России. Советский полит. дискурс трансформируется в трагедии С., соединяясь с пушкинской темой, лишается пафоса и вливается в пересозданный миф о живом/мертвом Ленине («Бывало, он ещё в пельменной, / К нему рабочие идут, / Обмоют и обыкновенно / В свои кружки его несут») или полностью заменяется артистически-психологическим мифом. Напр., один Ленин, будучи «бракованным», вынужден прятаться в шалаше, другой («Плешив, умен, картав, изящен, / Танцует валко и легко») совершает революцию, но лишь для того, чтобы добиться любви Надежды. В пересозданный миф включаются мотивы воскресения, оборотничества, отчленения и самостоятельного существования частей тела, трансформация героев-людей в предметы и вещества с сохранением их человеч. характеристик ― и всё это задолго до прозы моск. концептуалиста В. Сорокина. Трагедия «Медный Самусенко» была задумана как народная: в ней более 7 массовых сцен, более 70 персонажей: вокруг Самусенко–Ленина–Надежды сгруппированы лит. герои, ист. лица, вымышленные персонажи-люди, персонажи-предметы, персонажи-понятия, они же фигуры полит. риторики советского времени, - «всё прогрессивное человечество», «некоторые круги на Западе» и др. Феерическая интертекстуальная среда способствует мимикрии героев С., центонная плотность интертекста создаёт буквально энциклопедию сов. жизни 1970-х, а «пушкинские» ямбы и 4-стопный «некрасовский» хорей придают тексту веселое народное звучание.

Большая часть трагедии, поначалу предназначенная лишь для застольного чтения, содержала непечатную лексику как дискурсивный признак речевой характеристики Ленина и др. ист. деятелей сов. эпохи. При подготовке к печ. С. значительно переработал текст, приблизив его к литературному, были добавлены комм., либретто, представляющие собой самостоятельный текст, а также его перевод на французский яз. и список лит. источников. Илл. к книге сделаны автором. Премьера трагедии «Медный Самусенко» - авторское чтение со сцены - состоялась 7 марта 1990 в театре «Эксперимент» в СПб.

Соч.: Счастлив гребущий по светлым каналам… // Лен. речник. 1978. 30 сент. (№ 112); Медный Самусенко: Трагедия в стихах / Илл. и оформ. С. Самусенко; перевод на франц. Е. Собенниковой, А. Беляк. СПб., 1992.

Лит.: Беневоленская Н. Предисл. // Самусенко С. Медный Самусенко. СПб., 1992; Никул Г. Предисл. // Там же.

Н. Беневоленская