Северянин Игорь

СЕВЕРЯ́НИН Игорь (наст. Игорь Васильевич Лотарев) [4(16).5.1887, СПб. - 20.12.1941, Таллинн, похоронен на Александро-Невском кладб.] - поэт.

Родился в семье офицера. Окончил ре­альное училище в г. Череповце. Начал писать стихи с 8 лет. Перв. стих. « Гибель Рюри­ка » появилось в печ. в ежемесячном ж. для солдат и нижних чинов «Досуг и дело» в 1905. Ранние стихи носили ученический ха­рактер и не вызвали интереса у читателей. Но начинающий автор проявил завидное упорство в желании привлечь к себе внимание. На свои деньги он издал в общей слож­ности 35 брошюрок собств. стих. и ра­зослал их по редакциям «для отзыва». Но по­эта не замечали вплоть до 1909, когда на не­го «обратил внимание» Л. Толстой, кот. пришел в негодование от стихов из бро­шюры « Интуитивные краски ». После это­го имя С. стало широко известным. «С легкой руки Толстого,- вспоминал С.,- меня стали бранить все, кому не было лень. Журналы стали охотно печатать мои стихи, устроители благотворительных вечеров усиленно при­глашали принять в них участие...». С. выступа­ет в самых престижных залах СПб.: Го­родской думы, Благородного собрания, в Конференц-зале Академии художеств, ун-те, на Высших женских курсах, в теа­тре «Комедия», в «Бродячей собаке» и др.

Названия сб. С. носили претенциозный характер: « Зарницы мысли », «Интуитив­ные краски» (оба - 1908), « Колье прин­цессы » (1910), « Электрические стихи», «Эпиталама», «Ручьи в лилиях. Поэзы » (все ― 1911), « Качалка грезерки » (1912).

В ранних стихах С. можно проследить за­висимость молодого поэта от К. Фофанова и В. Брюсова. К этим двум именам следует прибавить и М. Лохвицкую, чью утончен­ную лирику С. ценил очень высоко и кот. считал своей предшественницей.

Наст. слава пришла к поэту лишь в 1913, когда появился его сб. « Громокипя­щий кубок », кот. стал событием в рус­ской поэзии нач. века.

В теч. двух лет кн. выдержала 7 изд. Предисл. к ней написал Ф. Сологуб; А. Блок в дневнике записал: «Отказываюсь от многих своих слов: я преуменьшал его, хо­тя он и нравился мне временами очень. Это настоящий, свежий, детский талант...». Сочув­ственно отозвался о молодом поэте Н. Гу­милев, отмечая «богатство его ритмов, оби­лие образов, устойчивость композиции, свои, и остро пережитые, темы».

К этому вр. С. уже заявил о себе как о создателе нового лит. направления, кот. он назвал по примеру итальянского по­эта, публициста и теоретика лит-ры Маринетти футуризмом. «В отличие от школы Маринетти, - писал в связи с этим С., - я прибавил к этому слову приставку „эго” и в скобках: „вселенский”». Ядро группы эгофутуристов, помимо самого С., составили поэты К. Олимпов (сын К. Фофанова), Г. Арельский (С. Петров), Г. Иванов. Не­продолжительное время к ним примыкали В. Шершеневич, Р. Ивнев, Б. Лав­ренев и нек. др. Но союз этот был непрочен и быстро распался. В 1913 С. поехал с «соб­ственными поэзоконцертами» по городам России (Минск, Кутаиси, Харьков, Симферо­поль, Севастополь и др.).

С самого начала С. решительно отмеже­вался от кубофутуристов. На их предложение «сбросить Пушкина, Достоевского, Толстого и проч. и проч. с „Парохода современнос­ти”» С. отвечал: «Не Лермонтова с парохода, а бурлюков на Сахалин».

Свое понимание нового лит. направления С. изложил в « Прологе эгофутуризма » (1911): «Мы живы острым и мгновенным... и что ни слово, то сюрприз». Здесь же и само­рекламное заявление: «Я прогремел на всю Россию как оскандаленный герой!.. / Лите­ратурного Мессию во мне приветствуют по­рой». Год спустя появилось его скандальное заявление: «Я, гений Игорь Северянин, своей победой упоен: я повсеградно оэкранен! Я повсесердно утвержден» (« Эпилог »). Само­любование поэта достигает того предела, когда это становится уже и комичным, и пош­лым: «Мой стих серебрянобрильянтовый жи­вителен, как кислород. „О гениальный! О та­лантливый!” - мне возгремит хвалу народ» (« Самогимн »); «В экстазе идолопоклонства молюсь таланту своему» (« Поэза о солнце, в душе восходящем »).

Вслед за «Громокипящим кубком» появи­лись сб. « Златолира » (1914), « Ананасы в шампанском», «Укюпа Кеа», «Поэзо-антракт » (все - 1915), « Тост безответ­ный » (1916). Эти кн. не прибавили ничего существенного к творч. облику поэта. Бросалось в глаза самоповторение, варьирование уже достигнутого. Однако слава С. держалась по-прежнему высоко, чему нема­ло способствовали его публичные выступле­ния. С. был великолепный чтец, исполнял свои «поэзы» особым образом, нараспев, чем умело выделял их мелодичную основу. Да и сами названия стих. подчеркивали их связь с музыкой: « Хабанера», «Полонез», «Ноктюрн», «Соната», «Увертюра», «Симфония», «Серенада», «Интродук­ция», «Интермеццо » и т.д. И действитель­но, стихи С. исключительно мелодичны, мн. из них словно бы напоены музыкой. Неслу­чайно на стихи С. писали музыку композито­ры, среди кот. был С. Рахманинов. Ро­мансы на слова С. включал в свою программу A. Вертинский.

27 февр. 1918 в зале Политехнического музея происходило избрание короля поэтов. В конкурсе принимали участие К. Бальмонт, B. Маяковский и др. менее известные. Побе­ду одержал С., кот. и присудили звание «короля поэтов».

В самых ранних стих. С. иногда затраги­вал мрачные стороны жизни (« А знаешь край?», «Памяти Н. А. Некрасова» ). Но темы «униженных и оскорбленных» были чужды поэту, их трудно было совместить с его мироощущением, с его эстетикой. Свою по­зицию художника относительно реальной действительности он выразил намеренно чет­ко: «Я трагедию жизни претворю в грезофарс». И поэт следовал этому принципу не­укоснительно вплоть до того времени, когда жизнь вдали от родины обернулась для него своей изнанкой. Но в период своей славы С. принципиально уходил не только от полити­ки, но и от всего, что могло омрачать радость жизни. И делал это самозабвенно, упоенно, с вызовом; но салонно-будуарный стиль, к ко­торому тяготел С., придавал его поэтической работе уродливый и пошлый вид. В то же вре­мя у С. есть немало произведений, отмечен­ных и подлинным чувством, и высоким мас­терством: «Душа поет и рвется в поле, / Я всех чужих зову на „ты”... / Какой простор! Какая воля! / Какие песни и цветы!» Поэт го­тов, «как друга, целовать врага», потому что «виновных нет: все люди правы в такой бла­гословенный день!» (« Весенний день »).

В произведениях С. часто встречаются имена выдающихся деятелей лит-ры и искус­ства: Сафо, Шекспир, Пушкин, Фет, Гумилев, Ахматова, Чайковский, Шопен, Григ и др. Мн. из них поэт посвятил отд. сонеты, кот. впоследствии изд. отдельной кн. под назв. « Медальоны » (1934). В нее вошли 100 сонетов и вариаций о поэтах, писателях и композиторах. Не все из них удачны, характеристики, данные в них, часто поверхностны и носят субъективный харак­тер.

С. виртуозно владел техникой стихосло­жения. Его ритмы оригинальны, многообраз­ны, стихотв. формы изобретательны, рифмы (среди них нередко составные, калам­бурные) часто свежи, неожиданны. С. любил щедро оснащать свои «поэзы» иностранными словами. Редкое его стих. обходится без них: «муар», «паж», «ландо», «манто», «будуар», «боа», «эксцесс», «мисс», «клев­рет», «одалиска», «колье», «комфортабель­но», «элегантно» и т.д.

Однако порой для поэта важнее было звучание такого слова, а не его смысл. И тог­да С., теряя чувство меры, начинал экспери­ментировать над словом: «пора популярить изыски», «звонко душа освирелься», «и было тундрово, и было северно», «снежеет друж­но, снежеет нежно, над ручейками хрусталит хрупь», «водопадить», «осупружиться», «фи­алковый фиал», «девятнадцативешняя», «беззаконец». От существительного «эле­гия» поэт образует «элежно», от глагола «предать» - «предаж», дама полусвета у не­го «демимонденка»... Именно за это, а также за непомерное тщеславие и пошлость В. Брюсов подверг резкой критике последовавшие за «Громокипящим кубком» сб. С. «Златолира», «Ананасы в шампанском», « Viktoria Regia ».

Октябрьские события 1917 резко изме­нили личную и творч. судьбу С. Еще до этих событий поэт часто ездил в Эстляндскую губ. (Эстония) и проводил там летние месяцы. В 1918 он перевез туда больную, старую мать. Здесь же он познакомился со своей бу­дущей женой. Обстоятельства сложились так (немецкая оккупация, провозглашение Эсто­нии самостоятельным государством), что поэт оказался за пределами родины. С. никогда не считал себя ни беженцем, ни эмигрантом (об этом он пишет в стих. « Наболевшее ») и пост. подчеркивал свою духовную связь с Россией и свой «русский талант».

В тв-ве С. отчетливо прослеживают­ся два периода: первый - до 1918 и вто­рой - с 1919 по 1941. Перв. период ха­рактеризует тв-во С. как ярко романти­ческое. Поэт создает свой особый мир, дале­кий от реальной жизни. Это страна грез - Миррелия, названная так в честь «певицы страсти» Мирры Лохвицкой. В этой стране царствуют две королевы: Любовь и Красота. В этой стране женщина (неважно, кто она: принцесса или заурядная кокотка, великосветская дама-куртизанка или деревенская простушка) - предмет поклонения. Параллельно с этой сказочной страной в тв-ве С. существует мир полусветской богемы. Скучающих героинь его, жаждущих экзотики, можно встретить «у эскимосской юрты» и «в тропической Мексике», на берегу моря, «где ажурная пена», и «в шале березо­вом, совсем игрушечном и комфортабель­ном, у зеркалозера, в лесу одебренном». По­клонники этих дам - завсегдатаи салонов, любители загородных прогулок «в ландо мо­торном, в ландо шикарном», эстетствующие снобы и гурманы.

С 1918 С. пост. живет в Эстонии. Он много работает. За годы, проведенные за ру­бежом, С. выпустил 17 книг, однако тираж их был мал и спрос на них невелик. В нач. 1920-х С. еще часто совершает гастрольные поездки в др. страны. Он выступает в кон­цертных залах Литвы, Латвии, Финляндии, Польши, Германии, Югославии, Румынии, Болгарии и Франции. В Берлине С. в 1922 выступал совм. с Маяковским и А. Толстым.

В перв. пол. 1920-х С. публикует автобиогр. трилогию, состоящую из поэм « Роса оранжевого часа», «Па­дучая стремнина», «Колокола собора чувств ». В 1925 С. опубликовал «роман в строфах» под названием « Рояль Леандра ». Отталкиваясь от пушкинской «энцикло­педии русской жизни», автор в этом романе, написанном онегинской строфой, сделал по­пытку дать широкую картину лит.-худож. и общественной жизни России накануне Пер­вой мировой войны. В произведении мелька­ют многочисленные имена писателей, артис­тов, философов, композиторов, художников, политич. деятелей. Но их краткие харак­теристики и авторские комментарии в виде лирич. отступлений мало способствуют реализации замысла. Из др. крупных произ­ведений С. этого периода следует отметить поэму « Солнечный дикарь », которую ав­тор назвал «утопической эпопеей»; содержа­ние ее навеяно идеями Руссо. Если осн. темы прежних стихов С., по его собственному определению,- это Лю­бовь и Слава, то после 1919 их сильно потес­нила тема покинутой, но не утраченной роди­ны. Она стала главенствующей в лучшем сб. лирики С. зарубежного периода - « Клас­сические розы » (« Отечества лишен­ные», «Колыбель культуры новой», «Стихи о Москве», «Пасха в Петербур­ге», «Моя Россия», «В пути», «Любовь! Россия! Солнце! Пушкин! » и мн. др.). Среди стихов книги есть подлинные шедевры, такие как « Запевка», «Классические ро­зы», «И будет вскоре...», «Не более, чем сон » и др.

Особое место в тв-ве С. «эстонско­го периода» стала занимать пейзажная лири­ка. Поэт еще раньше заявил о себе как ху­дожник, тонко чувствующий красоту приро­ды. В новых стихах значение ее для поэта не­измеримо возрастает, природа становится неотъемлемой частью его бытия: « На земле, в красоте...», «И тогда», «Вода прими­ряющая», «В забытьи», «Все они гово­рят об одном», «Осенние листья » и др. С. почти полностью отказался от прежней ма­нерности, изобретательных изысков; его речь приобретает классич. ясность, простоту и естественность.

Переводч. деятельность С. этого пе­риода - особая страница его творч. био­графии. Он много трудится над переводами произведений прежде всего эстонских по­этов: Л. Алле, Ю. Лийв, Ф. Туглас, И. Семпер, И. Барбарус, Г. Виснапу, М. Ундер, А. Ранник. В 1928 С. издал антологию эстон­ской лирики за 100 лет. Он переводит стихи с французского (Ш. Бодлер, П. Верлен, С. Прюдом и др.), немецкого (Д. Лилиенкорн), польского (А. Мицкевич), болгарского (X. Ботев, П. Славейков) и др.

На присоединение Эстонии к СССР С. от­кликнулся несколькими стих., в кот. вы­разил радость по поводу возвращения на ро­дину (« Привет Союзу», «Ты только, кре­стьянская, рабочая »), худож. ценность ко­торых, однако, невысока. Тяжелобольной поэт мечтал переехать в Л-д, но поме­шала война с фашистской Германией. В дек. 1941 С. скончался.

Соч.: Соч.: в 5 т. / под ред. В. Кошелева и В. Сапогова. СПб., 1995–97; Стихотворения и по­эмы. 1918–41. М., 1990; Тост безответный: Стихотво­рения. Поэмы. Проза / Предисл. и комм. Е. Филькина. М., 1999; Избранное / вст. ст. М. Латышева. М., 1999; Избранное / сост. В. Рошаль. СПб., 2000 (БП); Я избран королем поэтов. М., 2000; Стихи // Царскосельская антология / сост., вст. ст., подгот. текста и прим. А. Арьева. СПб.: Вита нова, 2016.

Лит.: Критика о тв-ве Игоря Северянина: Ста­тьи, рец. М., 1916; Рождественский В. [Вст. ст.] // Северянин И. Стихотворения. Л., 1975; О Игоре Северянине. Череповец, 1987; Фигурнова О. Игорь Северянин в Эстонии [Библиография] // De Visu. 1933. № 2; Бовин С., Семибратова И. Судьбы по­этов Серебряного века. М., 1993; Документова Н. Игорь Северянин и Константин Фофанов (По архивным мат-лам) // Тв-во писателя и лит. процесс: Сб. ст. Иваново, 1993; Исаков С. Русские в Эстонии. 1918–40. Тарту, 1996; Шаповалов М. Король поэ­тов: И. Северянин. Страницы жизни и тв-ва (1887–1941). М., 1997; Аннинский Л. Серебро и чернь. М., 1997; Сыровотко Л. Мотивы Достоевского в кни­гах стихов Максимилиана Волошина и Игоря Северяни­на // Достоевский: Мат-лы и иссл. СПб., 2000; Богомолов Н., Петросов К. Северянин Игорь // Русские писатели, 1800–1917: Биогр. словарь. М., 2007. Т. 5; Словарь лит. окружения Игоря-Северянина (1905–1941). Т. 1, 2 / вст. ст., сост, комм. Д. С. Прокофьев. Псков, 2007; Мисникевич Т., Пильд Л. Игорь Северянин - переводчик поэзии Хенрика Виснапуу // Русская лит-ра. 2012. № 2; Белова В. Лирич. книга Игоря Северянина: динамика жанра в свете творч. эволюции поэта. Дис. … канд. филол. наук. М.: МГУ, 2014.

В. Дитц