Соколова Лидия Викторовна

СОКОЛÓВА Лидия Викторовна [7.10.1947, с. Камакужа Инсарского р-на Мордовской АССP] - литературовед, текстолог.

Окончила филологич. фак-т Мордовского гос. ун-та (1971) и аспирантуру ИРЛИ АН СССР (1979). В мае 1979 принята в штат ИРЛИ, работает до наст. вр. В 1982 защитила канд. дис. « Лит. история „Повести об Аполлонии Тирском” ». С 1992 - ст. науч. сотрудник Отдела древнерусской лит-ры. Автор работ, посвящ. истории и теории древнерусской лит-ры.

Обл. науч. интересов: исто­рия древнерусской лит-ры, в т.ч. переводной (По­весть об Аполлонии Тирском, «Римские деяния»). Углубленно исследует «Слово о полку Игореве» и «Слово» Даниила Заточника.

Ряд статей С. касается различных аспектов изучения «Слова о полку Игореве». Две из них (« Зачин в „Слове о полку Игореве“» и «Две первые фразы “Слова о полку Игореве”» ) тесно связаны между собой. По мнению С., истолкование зачина «Слова» зависит от того, какое содержание вкладывается в слова «замышление» и «по былинам сего времени». Развивая идею Д. Шарыпкина о мировом древе и читая вместо «мыслию» - «мысию» («растѣкашется мыслію по древу»), исследовательница отмечает, что «согласно индоевропейскому мифу о мироздании, небо, земля и соединяющее их древо жизни - это три яруса мироздания. Эмблема высшей сферы - орел, низшей - волк, эмблема мирового древа жизни - белка (мысь). Таким образом, превращаясь в мифические существа - белку, волка, орла..., вещий (т.е. обладающий сверхъестественной силой) Боян как бы становится всеобъемлющим, что и является причиной его необычайной мудрости, всеведения, его дара предвидения, предсказания» («Зачин в “Слове...”»). По мнению С., фраза «Боянъ бо вѣщіий... подъ облакы» «призвана образно охарактеризовать Бояна как певца языческого» (Там же), песни кот. (слава и хула) имели магич. смысл. «...Боян как певец-язычник спел бы нечто однозначное: либо хвалу, либо хулу в зависимости от своего замысла, „замышления“» (Там же). В доказательство С. предлагает два образца «бояновых» песен Игорю, кот. приводит, по ее мнению, автор «Слова»: хулы - «Не буря соколы занесе чресъ поля широкая - галици стады бѣжать къ Дону Великому» - и славы - «Комони ржуть за Сулою... ищучи себе чти, а князю - славѣ» (похвалу курянам С. также включает в состав «бояновой» песни). Исследовательница отмечает и два др. случая «сопоставления - противопоставления» в тексте «Слова» хулы и хвалы: 1) «Ту нѣмци и венедици, ту греци и морава поютъ славу Святъславлю, кають князя Игоря...», 2) «Уже снесеся хула на хвалу...». С. считает, что, в противоположность Бояну , кот. спел бы либо хулу, либо славу (в соответствии со своим «замышлением»), автор «Слова» слагает свою песню «по былинам сего времени». Слово «былина» исследовательница понимает как «рассказ о действительно бывшем событии» (Там же), ср. «быль», «былица», «быличка», «бывальщина», «бывалка». «Слово», по С., - «это и плач, и хула, и слава одновременно».

В ст. «Две первые фразы “Слова о полку Игореве”» С. предлагает свой вариант прочтения этого фрагмента: «Не следует ли нам, братья, начать (как?) старыми (т.е. известными, прежде сказанными) словами (чего?) воинских повестей (каких?) о походе Игоря, Игоря Святославича?». Ответ автора на этот вопрос-размышление исследовательница считает положительным. При этом, по ее мнению, автор «Слова» «основывался по крайней мере на двух повестях о походе Игоря», на двух версиях, нашедших свое отражение в Ипат. и Лавр. летописях.

В работе « Троян в „Слове о полку Игореве“» С. подробно разбирает и классифицирует существующие точки зрения. Полемизируя с ними, исследовательница дает свое толкование этому слову, комментируя все случаи его употребления. С. полагает, что «поэтический смысл этих фрагментов становится понятным только в том случае, если принять „киевскую“ гипотезу Костомарова - Шевчука». «Вѣчи Трояни» С. понимает как «времена Троянов», т.е. трех братьев, Кия, Щека и Хорива, ссылаясь на то, что в украинском яз. словом «троян» назывались «три лица или предмета, тесно связанные», а три брата в украинских сказках, по свидетельству Н. Костомарова, именовались «трояны». По ее мнению, во фрагменте «Были вѣчи Трояни, минула лѣта Ярославля, были плъци Олговы» автор «Слова» дает поэтич. периодизацию истории Руси: «начальные времена Киевской земли» - «время расцвета Киевской земли» - «время распада единой Киевской Руси».

Во втором случае («На седьмомъ вѣцѣ Трояни връже Всеславъ жребій о дѣвицю себѣ любу») мы, по мнению С., имеем дело не с притяж. прилагательным, а с именем существительным собств. Троянь в род. пад. А Троянь - «это символически названная автором „Слова“ Киевская Русь, земля трехродового племени (возглавляемого тремя братьями, троянами), кот. расселилось на трех Киевских горах и основало столицу, одно из имен которой - Троя». Учитывая символич. значение «седьмого» как «последнего», С. полагает, что на посл. веку именно Трояни (единой Руси) действовал один из виновников ее распада, Всеслав Полоцкий .

Развернутый комм. получает третий фрагмент, в кот. встречается исследуемое слово («Въстала обида въ силахъ Дажь-Божа внука, вступила дѣвою на землю Трояню, въсплескала лебедиными крылы на синѣмъ море у Дону, плещучи, убуди жирня времена»). Под Дажь-Божьим внуком С. понимает княж. род (при этом она опирается на то, что Дажь-Бог - это бог солнца, и на метафору «князь-солнце») и так объясняет этот текст: «возникла обида (понимаемая автором статьи как вражда, распри. - С. С.) среди князей», «вступила Девою (по мнению С., мифич. Девой-Обидой, богиней вражды, распрей, подобно греч. Эриде, кот. Гомер уподоблял Елену. - С. С.) на землю Трояню (т.е. на Русскую землю)», «въсплескала лебедиными крылы на синѣмъ море у Дону», т.е. «княжеские взаимные обиды ... дали повод для радости и военного оживления племени куманов (в переводе - лебедей!), живущих на синем море у Дона», и «в результате военных действий половцев-куманов наступили обильные времена не для Руси, а именно для половцев».

Что касается четвертого фрагмента, то «„рыскать в тропу Трояню (ср. «народная тропа» у Пушкина) через поля на горы“ (т.е. вспоминать переселение трехродового племени полян... во главе с тремя братьями - троянами) - значит обращаться мысленно к истокам, к начальному периоду Киевской земли» (Там же).

Т.о., по мнению С., в трех случаях мы имеем дело с притяж. прилагательным «троянь», образованным от существительного «трояны» (три брата), и в одном случае с сущ. собств. «Троянь». Толкование всех четырех фрагментов связано единой концепцией («символика имен „Троянь“ и „трояны“ (или “троян”) служит выражению главной идеи „Слова“ - призыву русских князей к единению, к совместной обороне рубежей Русской земли»). Однако далеко не все доказательства С. можно считать равно убедительными. Наиболее спорным является утверждение, что Русская земля имела символич. наименование Троянь. Грамматич. и ист. доказательства, приведенные в статье, весьма спорны, а легендарный мат-л, достаточно поздний (XVI в.), в работе лишь упомянут. В целом же концепция С. не может быть как безоговорочно принята, так и полностью отвергнута. Имеющийся мат-л не достаточен для того, чтобы однозначно прокомментировать приведенные фрагменты.

Ст. « Мотив живой и мертвой воды в “Слове о полку Игореве” » посвящ. анализу перв. строфы плача Ярославны. Вслед за Л. Дмитриевым С. представляет Каялу как реку гибели, реку с мертвой водой. По мнению исследовательницы, это река ока́янная (от глагола «каяти»), охаенная. Дунай же - это река с живой водой. В ст. приведен обширный мат-л, показывающий, как трактуется Дунай в слав. фольклоре. Представление о Дунае и Каяле в «Слове» восходит, по мнению С., к общим мифологич. представлениям о реке жизни и смерти. Выявление в «Слове» мотива живой и мертвой воды важно и само по себе как существенное дополнение к истории этого мотива, важно это и для понимания худож. системы «Слова».

Предложенное С. толкование Дива и тмутараканского болвана (ст. « Див и тмутараканский болван в “Слове о полку Игореве” ») тесно связано с тем, как представляет исследовательница роль языч. образности в «Слове» и как осмысляет она худож. пространство памятника. Див, по мнению С., это языч. божество природы, не освоенного человеком пространства (леса и поля), враждебного по отношению к заселенному людьми пространству - деревне, городу, стране («земле»). Его можно типологически сопоставить с греч. Паном, рим. Фавном и др. В «Слове» Див символизирует Половецкое поле, противопоставленное Русской земле. Границей между ними выступает «шеломянь» - пограничный вал, за кот. для русских начинается чужая территория, дикое поле, где их подстерегает опасность. Как «хозяин» поля, Див выступает на стороне половцев, кот. предупреждает своим криком о приближении полков Игоря, а после поражения русских вторгается на Русскую землю, выступая в данном случае как символ половцев (действие Дива - «връжеса на землю» - С. понимает не как падение с дерева на землю, а как горизонтальное движение: с «поля» Половецкого - на «землю» Русскую). Предупреждая пограничные с Русью земли о начавшемся походе Игоря, Див обращается и к тмутараканскому болвану, в кот. следует видеть, по мнению С., идол божества, почитавшегося покровителем и защитником города Тмутаракани.

Участвовала в колл. трудах: ПЛДР (Т. 1–12. М., 1978–94); БЛДР (Т. 1–20. СПб., 1997 - изд. продолжается); «Словарь книж­ников и книжности Древней Руси» (Вып. 1–3. Л.(СПб.), 1987–2004); «Энц. „Слова о полку Игореве”» (Т. 1–5. СПб., 1995) и др.

Член редколл. ТОДРЛ, автор этого изд., начиная с 32 т. (Л., 1977).

Соч. : Зачин в «Слове о полку Игореве» // Исследования «Слова»; Две первые фразы «Слова о полку Игореве» // Исследования по древней и новой лит-ре. Л., 1987; Троян в «Слове о полку Игореве»: Обзор существующих точек зр. // ТОДРЛ. 1990. Т. 44; Мотив живой и мертвой воды в «Слове о полку Игореве» // Там же. 1993. Т. 48; Див и тмутараканский болван в «Слове о полку Игореве» (в печати).

Лит.: Семячко С. Соколова Лидия Викторовна // Энц. «Слова о полку Игореве». СПб., 1995. Т. 5; Пушкинский Дом: Мат-лы к истории: 1905–2005. СПб., 2005.

С. Семячко