Шахматов Алексей Александрович


ШÁХМАТОВ Алексей Александрович [5(17).6.1864, Нарва - 16.8.1920, Пг.] ― филолог , лингвист.

Раннее детство прошло в Харькове, М., Одессе, где служил по судебному ведомству отец, Александр Алексеевич. В 1870 умирает мать Ш. - Мария Фёдоровна, в 1871 - отец. Воспитанием Алексея и двух его сестёр занимаются дядя Алексей Алексеевич и его жена.

С 1871 по 1876 семья живёт в д. Губарёвка Саратовской губ. В этот период уже проявляется интерес Ш. к истории и страсть к иссл. Под впечатлением от книг А. Петрушевского «Откуда пошла Русская земля» и Н. М. Карамзина «История государства Российского» 9-летний Алексей начинает пис. своё первое ист. соч. под заглав. « Деревня Губарёвка – Шахматовка », где описывает историю с древнейших времён до правления Василия Тёмного. Затем следует целый ряд детских ист. и филол. сочинений - « История древней России. Гл.I.Скифия » (1877), « Филологическая антропология », « Филологические разыскания А. Шахматова » (1878). Во время поездки в Европу с июня 1876 по март 1877 знакомится с трудами др. историков в Королевской биб-ке г. Мюнхена. Радуется, что может «собственным трудом достигнуть имени историка, но не трудами Карамзина и Соловьёва». Из соч. Страбона, Помпония Мелы, Птолемея старается извлечь факты, имеющие отношение к «древнейшим судьбам славянского племени».

В 1875 тётя отвозит Ш. в М., где он успешно сдаёт экзамен в 1 класс частной гимназии Ф. Креймана. В годы обучения начинает проявлять интерес к лингвистич. проблематике. В это время знакомится с трудами Ф. Буслаева и А. Потебни, под влиянием кот. предпринимает первые языковые иссл., составившие две большие тетради « Филологических разысканий ». В них среди прочего проводит сопоставление фонетики древнегреческого и латинского яз., интересуется происхождением индоевропейских слов, сравнивает корни разных яз., ища соответствий. Собирание слов различных языков интересует и др. гимназистов, кот. штудируют словари, книги по языкознанию, стремясь записать слово, кот. ещё нет у сверстников, происходит актив. обмен накопленными новыми словами. Однажды Ш. удаётся обменять 257 древнегерманских слов на 60 более редких готских; в другой раз, отдав 641 санскритское слово, он получает взамен всю еврейскую азбуку и готские склонения и спряжения.

В нач. 1879 Ш. решает перевестись в Моск. 4-ю гимназию, где уровень преподавания по дисциплинам филологии был выше, чем в гимназии Креймана. У него появляется возможность получить профес. оценку своим лингвистич. соч. Через преподавателя английского яз. Дж. Ходжеца Ш. передаёт соч. об индоевропейской фонетике на ознакомление проф. Н. Стороженко и В. Миллеру. Санскритолог Миллер по прочтении шахматовской рукописи сначала отказывается верить, что это мог напис. гимназист, но после личной беседы с Ш. убеждается в его начитанности и признаёт талант молодого автора. От Миллера же узнаёт о том, что его статья о теории звуков без ведома самого Ш. (через посредство одного из соучеников по гимназии Креймана) напеч. в одном из краковских ж., а рец. о ней N.Z., под заглав. «Neue Erfindung in der Orbit der Linguistik und der Phonetik» помещена в «Neue Berlinische Literatur und Kritik Zeitung» от 17.3.1879.

Убедившись в серьёзной заинтересованности юноши в изучении яз., В. Ф. Миллер рекомендует его Ф. Ф. Фортунатову, одному из крупнейших лингвистов эпохи, ставшему впоследствии учителем Ш. После встречи с Фортунатовым энергия Ш. направляется в строгое исследовательское русло. Обучаясь тогда уже в 5-м классе гимназии (1879), по совету профессора Ш. всерьёз занялся исследованием древнерусских рукописей, начав с Жития Феодосия Печерского в Успенском сборнике XII–XIII в. из Синодальной биб-ки. Ш. удалось получить - в кач-ве «редчайшего исключения» ― разрешение Синодального прокурора на работу с рукописью. В процессе её изучения Ш. описывает палеографич. особенности рукописи подробнее и точнее своих предшественников, приступает к сост. словаря и грамматики памятника.

В 1881 Ш., завершая работу над «Житием Феодосия Печерского», постеп. знакомится в Синодальной биб-ке с новыми рукописями, в частности, планирует дальше перейти к иссл. рукописи др. древнейшего памятника - «Изборника 1073 года».

В посл. годы обучения в гимназии (1881–83) Ш. постеп. расширяет круг своих интересов и знакомств в сфере филологии. В 1881 состоится первая поездка Ш. в СПб.: он пользуется случаем поработать с богатым собранием рукописей Публичной биб-ки и познакомиться со знаменитым славистом И. Ягичем. В ж-ле Ягича «Archiv für slavische Filologie» Ш. печ. на немецком яз. свои статьи, посвящ. наблюдениям над текстами «Жития Феодосия Печерского» (1881) и «Изборника 1073 года» (1882). В эти же годы знакомится с изв. филологами Ф. Е. Коршем и Ф. И. Буслаевым.

Актив. участие гимназиста Ш. в науч. жизни выражается и в его посещении науч. диспутов, посвящ. обсуждению дис. А. Соболевского, В. Ключевского, В. Ф. Миллера. Наиболее ярко удивительную эрудицию Ш. обнаружило его выступление 13.9.1882 в кач-ве неофиц. оппонента на защите магистерской дис. Соболевского «Исследования в обл. русской грамматики». Хорошо ориентируясь в древнейших рукописях и по памяти приводя из них примеры, Ш. без предварительной подготовки провел полноценный критич. анализ иссл. Соболевского, кот. через год опубл. в виде статьи в ж. Ягича. О гимназисте-оппоненте, кот. был на восемь лет моложе диссертанта и «положил его на лопатки», с любопытством и удивлением говорили в науч. кругах.

Окончив с серебряной медалью Моск. 4-ю гимназию, Ш. в 1883 поступает на историко-филол. фак-т Моск. ун-та. В ун-те приступает к изучению более поздних памятников древнерусского яз. ― новгородских грамот XIII–XIV вв. Деловые тексты привлекают Ш., с одн. стор., своей близостью разговорной речи, с др. ― отражением черт сев. говоров. Работа « Исследование о языке Новгородских грамот XIII и XIV в. », готовая уже к 1884, изд. в 1886, фактически является первым в науке трудом по ист. диалектологии русского яз., формирующим собой новую обл. ист. лингвистики. Для Ш. всякий источник письменности только после всестороннего предварительного анализа и установления за счёт этого его языковых черт, соотнесения их с совр. состоянием яз. становится полноценным мат-лом для истории яз. В этом подходе можно видеть влияние на взгляды Ш. идей его учителей Ф. Ф. Фортунатова и А. И. Потебни.

В 1884 по ходатайству Ягича Ш. получает за исследование о грамотах от АН 100 руб. в помощь предстоящей поездке на Север. Эта экспедиция для Ш. ― необходимый этап проверки и сопоставления данных, извлечённых из рукописей с совр. состоянием сев. говоров. В конце мая, сдав переходные экзамены на II курс, Ш. отправляется в Олонецкую губ. Помимо уникального языкового мат-ла в ходе экспедиции ему удаётся записать 71 сказку (вошедшую впоследствии в 1908 в сб. Н. Ончукова «Сев. сказки»), неск. свадебных песен, причитаний и былин. Для проверки полученных данных через два года - летом 1886 - Ш. предпринимает повторную поездку в Олонецкую губ.

Ещё по возвращении из перв. экспедиции Ш. осознал необходимость сбора языкового мат-ла и для др. русских говоров. С этой целью он составил программу-вопросник и разослал ее в разные концы Российской империи. Ответы Ш. стал получать довольно скоро – от учителей и учащихся гимназий, местной интеллигенции, деятелей церкви. Под влиянием всё новых диалектных мат-лов, а также накопленных к этому периоду рукописных данных у Ш. появилась идея создания первого ист. словаря русского яз. Ей так и не суждено было осуществиться: в 1890 начали выходить посмертно «Мат-лы для Словаря древнерусского яз.» акад. И. Срезневского. Кроме того, лингвисты, привлечённые Ш. к составлению словаря (Н. Григорьев, И. Козловский, В. Щепкин и М. Сперанский), имели разные науч. интересы, а наиболее активный из них Козловский скоропостижно скончался в 23 года.

Темой канд. соч. Ш. избрал долготу гласных и характер ударения в общеславянском яз. Соч. было признано Ф. Ф. Фортунатовым и Ф. Е. Коршем весьма удовлетворительным, и 30.5.1887 определением Совета ун-та Ш. утверждён в степ. кандидата. По представлению профессоров ун-та Ш. был оставлен при ун-те для подготовки к проф. званию.

В период подготовки к экзаменам на степ. магистра (1888–89) Ш., разрабатывая дальше проблематику канд. соч. - вопросы ист. просодики - обратился к сербо-хорватскому мат-лу. В Публичной биб-ке с авг. по окт. 1888 он занимался старинными сербскими словарями и грамматиками. В том же году вышла его работа « К истории сербско-хорватских ударений ».

В теч. 1889 - нач. 1890 Ш. успешно сдал магистерские экз. Ягич в письме советует ему представить как магистерскую дис. уже опубл. « Исследование о языке новгородских грамот », но Ш. начал новое иссл.

После сдачи экзаменов началась преподавательская деятельность Ш. В кач-ве приват-доцента он был принят на кафедру русского яз. и словесности, подготовил за лето курс истории русского яз. и 25 сент.1890 начал его читать. Этот момент можно считать переломным в жизни Ш. Профессура в ун-те в этот период не представлялась ему единственно возможным для него занятием. Напротив, в письмах родным и друзьям Ш. этот род деятельности оценивал в целом негативно: «Печалит меня глубоко <…> преподавательская курия. Сколько в ней надменности, амбиции и вместе с тем косности, особенно в среде приват-доцентов, к кот. теперь имею честь принадлежать и я». С др. стор., в более светлых тонах рисуется ему обществ. деятельность, связанная с родной Саратовской губ. и д. Губарёвкой, где он продолжает бывать каждое лето. В дек. 1890 он сделал выбор: немало удивив филологич. сообщество и друзей и знакомых, послал прошение саратовскому губернатору о зачислении его земским начальником V участка Саратовского у., к кот. была причислена Губарёвка, и объявил о своём решении оставить приват-доцентуру.

На должности земского начальника Ш. решал широкий круг земельных, судебных, хозяйственных, административных, образовательных вопросов в среде крестьянства. Но кроме того, на годы службы выпали и более серьёзные испытания. Учащаются засухи, неурожаи, пожары, возрастает смертность населения. В нач. 1892 в Саратове вспыхнула эпидемия сыпного тифа, летом того же года до Саратовской губ. докатилась волна эпидемии холеры. При всей занятости Ш. удаётся находить время для работы над дис., посвящ. вопросам ист. фонетики русского яз. К нач. апреля 1893 исследование, составившее 23 главы и озаглав. « Исследования в области русской фонетики » было завершено и в том же году опубл. Фонетич. процессы и логика их протекания анализируются Ш. в мельчайших деталях. Впервые в отеч. науке им вскрыты не только различия в типах предударного вокализма после твёрдых (оканье, аканье) и после мягких согласных (еканье, иканье, ёканье, яканье и его разновидности), но раскрыты фонетич. причины возникновения этих типов в различных восточнославянских диалектах. Иссл. вобрало в себя все предыдущие наработки учёного в обл. фонетики и просодики славянских яз.

Защита дис. состоялась 12.3.1894, офиц. оппонентами выступили Ф. Ф. Фортунатов и Р. Брандт. Фак-т присудил диссертанту, минуя магистерскую степень, степень доктора русского яз. и словесности. С критикой взглядов Ш. выступил в рец. А. Соболевский, указывая в осн. на смелость в обращении диссертанта с языковым мат-лом: «Как будто общеславянский праязык нечто вроде говора Саратовского уезда, кот. г. Шахматов ежедневно слышит».

После защиты Ш. возвратился в деревню к земской деятельности, но оптимизм по поводу своих способностей к обществ. деятельности уже сменился к 1894 сомнениями и разочарованием. Потому на приглашение акад. А. Бычкова принять звание адъюнкта АН Ш. ответил согласием и переехал 16.12.1894 в СПб. Став адъюнктом, Ш. возглавил работы по изд. «Словаря русского яз.», задуманного Академией ещё в 1886. Предыдущий ред. - Я. Грот - умер, успев изд. только 2 т. словаря, до буквы «Г». На заседаниях ОРЯС в янв. 1895 Ш. предложил в корне изменить принцип составления Словаря: вместо нормативного подхода Грота он выдвинул принцип словаря-тезауруса, включающего в себя лексику яз. в полном объёме. На первом этапе было решено составить словари к произведениям отд. писателей. В кач-ве примера Ш. сделал выборку из «Горя от ума» А. С. Грибоедова. Однако в дальнейшем работа оказалась крайне трудоёмкой и кропотливой. К выборке примеров Ш. привлек студентов и учёных-гуманитариев.

Летом 1895 Ш. был в экспедиции в Мещевском и Мосальском у. Калужской губ., исследуя границу белорусского яз. на востоке. Результаты поездки подтвердили идею учёного о генетич. равноправности белорусского яз. в сравнении с великорусским и украинским яз. Кроме того, Ш. пришёл к выводу о необходимости включения столь важных для изучения яз. диалектных мат-лов в редактируемый им словарь. Для большего охвата мат-ла Ш. разослал по стране программу по сбору диалектизмов. Ответов на программу стало приходить много, для их публикации, по предложению Ш. и Бычкова, было возобновлено изд. «Известий ОРЯС АН», начатое в 1852 И. Срезневским и прервавшееся в 1863. Однако одного изд. оказалось мало: в 1896 начали выходить «Мат-лы для изучения великорусских говоров».

В 1895 Ш. познакомился с дочерью проф. истории Наталией Александровной Градовской и 31.3.1896 женился на ней, но провести медовый месяц, как планировалось, в Губарёвке им не удалось. АН предложила Ш. оплачиваемую командировку в юго-славянские земли, и сразу после свадьбы учёный отправился с молодой женой изучать сербохорватскую фонетику. В 1897 у Ш. родился перв. ребёнок - дочь Ольга.

Продолжая работать над Словарём и сбором и публ. диалектного мат-ла, в 1897 Ш. приступил к работе над ещё одной обл., составляющей заметную часть его науч. наследия. Бóльшая часть написанного за этот год была связана с реконструкцией истории древнерусского летописания. До Ш. над русской летописью работали М. Сухомлинов, И. Костомаров, И. Срезневский, К. Бестужев-Рюмин и др., но лишь работы Ш. содержали выводы, прочно вошедшие в обиход науки. В отличие от предшественников учёный не ограничился двумя-тремя осн. списками, а искал все тексты «Повести временных лет» без исключения, что составило новаторство метода Ш. Уже в статьях 1897 (« О начальном Киевском летописном своде», «Хронология древнейших летописных сводов » и др.) ему удалось реконструировать недошедшие до нашего вр. звенья в истории древнейшей летописи. Свод за сводом разматывая запутанный клубок русского летописания, Ш. выработал ряд приёмов изучения рукописного текста, кот. в дальнейшем легли в основу отд. отрасли лингвистики – текстологии.

В марте 1897 Ш. избран экстраординарным (а в дек. 1898, в 34 года – ординарным) акад. - самым молодым за всю историю АН к тому вр. В нач. 1898 избран членом Правления АН (сроком на 3 года, впоследствии переизб. на эту должность).

Помимо науч. деятельности в звании академика Ш. проявил организаторские способности. В 1898 вошёл в состав Комиссии при АН по устройству чествования 100-летия со дня рождения Пушкина; с 1 марта 1899, приняв предложение президента, взялся за руководство 1-м (Славянским) Отделением БАН. В этой должности Ш. удалось организовать особый Рукописный отдел, учредив для хранения и описания фондов отдела должность учёного хранителя рукописей. Работу по каталогизации и упорядочению фондов Ш. проводил в масштабах всего Отделения, что существенно облегчило пользование их мат-лами.

Как член Правления АН Ш. отдал немало вр. формированию учреждённого в 1899 при АН Разряда изящной словесности. На первых же выборах членов разряда, 8 янв. 1900, из списка кандидатов, предложенного Ш., прошли К. Романов, Л. Толстой, В. Короленко, А. Кони, В. Соловьёв, А. Жемчужников, А. Чехов. В том же году во многом благодаря Ш. в АН избран А. Соболевский, не прошедший при первом голосовании: ценя в учёном прежде всего талант исследователя, Ш. составил «Записку» о его учёных трудах, провёл переговоры с коллегами по Отделению, что способствовало избранию Соболевского при повторном голосовании. Живо откликнулся Ш. и на др. важное событие в жизни АН. По личному указанию Николая II в 1902 из списка почетных членов АН был вычеркнут М. Горький. В связи с этим о сложении с себя звания почётного акад. объявили В. Короленко и А. Чехов. Ш. в письме к Короленко попытался удержать его, назвав этот шаг «страшным ударом» по Академии. Сочувственно относясь к протесту писателей, Ш. считал уход из Академии слишком радикальной формой протеста, наносящей ущерб науч. процессу.

В 1901 в числе 99 деятелей науки Ш. подписал Заявление на имя министров внутренних дел и юстиции с резким протестом против избиения студентов (протестная акция 4.3.1901) и требованием суда над организаторами, получившее резолюцию Николая II «Экие нахалы!».

Удивительная работоспособность Ш. позволила ему с появлением новой линии обществ. деятельности не оставлять занятий по осн. направлениям его науч. интересов. В вышедшей в 1899 ст. « К вопросу об образовании русских наречий и русских народностей » Ш. выдвинул теорию «киевского койне» ― языка смешанного населения Киева древнейшей поры, кот., по его мысли, оказал ключевое влияние на формирование древнерусского лит. яз. В эти годы вышло большое кол-во работ, посвящ. летописным памятникам. Ш. постеп. начал работать и над поздними летописями (« Симеоновская летопись XVI в. и Троицкая начала XV в. » ― 1900; « Общерусские летописные своды XIV и XV вв. » ― 1900–01). Др. аспектом работы учёного с летописями является трудоемкая подготовка их текстов для изд. в составе «Полного собр. русских летописей».

В янв. 1901 Ш. совершил очередную диалектологич. поездку - в Архангельскую губ. Он продолжил изучать сев. говоры в ист. аспекте: в 1900–01 занят собиранием и изучением Двинских грамот. Результатом этой работы стало « Исследование о Двинских грамотахXVв.» (1903). В сфере диалектологии нельзя не отметить сотрудничество Ш. с Моск. кружком по изучению русского яз., образованным в сент. 1901. Ш. составил для этого науч. коллектива программу для составления диалектологич. карты Великороссии, а благодаря его хлопотам кружок с 1904 получил офиц. статус как Моск. диалектологич. комиссия и мат. поддержку ОРЯС.

Каждый год Ш. готовил по новому вып. «Словаря русского яз.». Издание словаря прекратилось на букве «К» только во вр. Первой мировой войны.

Откликаясь на беспокойство российского учительства, в февр. 1904 ОРЯС образовало спец. комиссию для рассмотрения вопроса о русском правописании под предс. Президента Академии К. Романова. В тщательно отобранный состав комиссии вошло 16 членов АН, в т.ч. и Ш. Первые же дискуссии показали, что у реформы гораздо больше противников, чем сторонников. Ш. актив. поддержал внесение изменений в орфографию, выступил в печ., отвечая на критику реформы представителями реакц. кругов. Однако об-во оказалось неготовым к подобным преобразованиям, и первая попытка реформы орфографии не удалась.

В связи с большим объёмом работы у Ш. практически не оставалось вр. для своей растущей семьи: в 1898 родился сын Александр, в 1901 - дочь София, в 1903 - Екатерина. Ещё с перв. дней женитьбы за Ш. закрепилось право, не вызывающее возражений членов семьи, не играть роли хозяина дома, не занимать гостей, а почти всё время проводить за науч. работой. Омрачало семейное счастье тяжёлое врождённое заболевание сына.

Летнее время, проводимое по-прежнему в Губарёвке, Ш. стремился использовать максимально эффективно: готовил к изд. новые иссл. и статьи. Летом 1905 в деревне усиленно занялся изучением мордовского яз., а вернувшись осенью в СПб., изучал труды Финно-угорского об-ва. Финноугроведение вошло в круг науч. интересов Ш.

В сложной обществ. обстановке в стране, вызванной Русско-японской войной, Первой русской революцией, Ш. действовал не только как учёный, но и как полит. деятель. На волне оптимист. настроений, вызванных манифестом 17 окт., Ш. вступил в ряды партии кадетов, в кот. состояли его коллеги А. Бодуэн де Куртенэ, А. Соболевский и др. В 1906 был избран в Гос. Думу от академ. курии, участвовал в её заседаниях, по вопросу об амнистии, по обсуждению законопроекта об отмене смертной казни. После роспуска Думы в июле Ш. в знак протеста демонстративно подал заявление о выходе из состава Гос. Совета, чувствуя себя «совершенно подавленным и как бы оплёванным».

В сфере полит. убеждений расходясь с социал-революционерами, Ш. на деле не раз оказывал им содействие. Ещё в 1901 у него завязалось по переписке знакомство с В. Бонч-Бруевичем, по просьбе кот., начиная с 1905, Ш. прятал в БАН рев. лит-ру. В папках с надписью «Разнь» на корешке она расставлялась на полках вперемежку с рукописями.

С приходом в АН Ш. вёл столь актив. и многоаспектную науч. деятельность, что избрание его в нояб. 1906 на пост председательствующего во II Отд. Академии (ОРЯС) не внесло существ. изменений в его жизнь. На этом посту академик рук. заседанием Комиссии ОРЯС по устройству Славянской выставки в Праге (1910); продолжал изд. и изучение летописей; участвовал в Комиссии по вопросу о правописании в Словаре украинского яз.; при его актив. содействии к нач. 1907 было завершено создание Пушкинского Дома. Во всех этих начинаниях участие Ш., по воспоминаниям сотрудников, неизменно оживляло темпы работы.

С 1908 Ш. начал преподавательскую деятельность в СПб. ун-те, приняв предложение занять место ушедшего А. Соболевского. В 1908/09 уч. году читал введение в курс истории русского яз. Жанр подобного общего курса позволял Ш. собрать воедино свои наблюдения и гипотезы по разным вопросам истории яз. Для нового учебного года учёный предлагал студентам какой-либо новый лекц. курс, пересмотрев и дополнив мат-лы своих прошлогодних лекций. Так, в 1910/11 подготовил и прочитал курс русской ист. диалектологии. В 1911/12 дал грамматич. очерк совр. русского лит. яз.; в курсе явления совр. языка получали подробный ист. комм. Можно говорить о наступлении нового этапа науч. работы Ш. с нач. его преподавания – этапа обобщающих монографий, посвящ. разным аспектам истории и современности русского яз.

К 1911/12 уч. году Ш. приготовил курс, посвящ. проблеме истории русского лит. яз. Учёный впервые синтезировал наработанные предшественниками (М. Максимовичем, И. Срезневским, А. Соболевским и др.) наблюдения по этому вопросу, рассмотрев подробно этапы обрусения книжного яз., определив разновидности церковнославянизмов в русском яз. Расширяя границы проблематики, Ш. завершил наблюдения в этой обл. большой монографией « Очерк древнейшего периода истории русского языка » (1915). В ней впервые создана общая картина происхождения и развития восточнославянских народностей и их яз., начиная с их индоевропейских предков и заканчивая современностью. Наблюдения в обл. совр. русского яз. Ш. обобщил в « Очерке совр. русского лит. яз. », кот. вышел уже посмертно (1925).

Университетская деятельность Ш. не ограничивалась преподаванием. Он актив. участвовал в жизни студенчества, помогая учащимся в решении разнородных проблем. Так, однажды Ш. внёс в ун-тскую кассу недостающую сумму в уплату за обучение, чем уберёг от отчисления за 1,5 месяца до получения диплома большое число студентов. С участием отнёсся к судьбе молодого исследователя, ученика А. Соболевского, Л. Л. Васильева, поспособствовав его науч. деятельности по изучению ист. фонетики (по просьбе Васильева Ш. не стал публ. свои наблюдения по проблематике его магистерской дис. ― о двух типах звука [о] в диалектах). Организация помощи молодым учёным - науч. советом, книгами, помощь материальная, и в дальнейшем ― после революции - осуществлялась Ш.

Не ослабевал интерес исследователя к проблемам совр. состояния восточнославянских яз. В дек. 1908 Ш. отправился в Борисовский у. Минской губ. Мат-лов, интересовавших учёного в связи с проблемой возникновения аканья. Летом 1909 изучал говоры в Саратовской губ., записывая мат-лы на фонограф. В нач. 1913 совершил поездку в Егорьевский у. Рязанской губ.

Начало Первой Мировой войны для Ш. ознаменовалось рядом личных утрат. Ещё в 1910 умер от болезни сын Александр. Вслед за этим ушли из жизни друзья ― учёные, с кот. он познакомился в нач. своего науч. пути: В. Миллер, Ф. Фортунатов, Ф. Корш.

В услов. войны Ш. оперативно решал проблемы, с кот. сталкивалось науч. сообщество. Уже в 1915 он разработал план эвакуации фондов РО АН.

К по-прежнему разнообразной проблематике работ Ш. в этой период добавилась задача синтаксич. описания яз. В апр. 1916 учёный напис. черновые заметки по поводу кн. А. Пешковского «Русский синтаксис в науч. освещении». И уже в авг. Ш. вернулся из Губарёвки с готовым лекционным курсом, посвящ. синтаксису.

На Февральскую революцию акад. Ш. возлагал большие надежды. В марте Ш. поддержал идею М. Горького организовать Музей революции, приветствовал его восстановление в правах почётного акад. 15.4.1917 вошёл в состав Академ. комиссии по вопросу об упрощении русской орфографии. В окт. 1917 принимал участие в эвакуации рукописей и редких книг в Саратов.

Большевистских властей, пришедших в результате октябрьского переворота к власти, Ш. опасался, хотя имел покровителя в лице В. Бонч-Бруевича. В одн. из писем в кон. 1917 писал: «Пока перед нами тьма беспросветная. Испытываешь невероятное унижение, читая и слыша про подвиги большевиков». В др. письме опасался, что «если у власти останутся большевики, пропадёт и Академия, и университет».

В тяжёлой полит. и бытовой обстановке науч. деятельность Ш. продолжалась. Всеми возможными средствами Ш. добивался пополнения фондов БАН. В марте 1918 он начал пис. ст. « Древнейшие судьбы русского племени », вышедшую в 1919. В 1918 составил отзыв и выступил офиц. оппонентом на диспуте, посвящ. разбору дис. Н. Дурново о южновеликорусском наречии; рец. труд Г. Ильинского «Праславянская грамматика». Собирал мат-лы для ист. синтаксиса русского яз., продолжал читать лекции в ун-те вплоть до 1920. Однако в посл. годы жизни вр. для науч. занятий в силу обстоятельств оставалось всё меньше. В кон. янв. 1919 Ш. писал А. Соболевскому: «У нас здесь становится всё тяжелее в продовольственном отношении. Все мы бедствуем и голодаем… Семью пришлось перевезти из Аткарска, и мы перебиваемся в числе семи душ». В 1918–20 Ш., как и его коллегам, пришлось мн. сил и времени тратить на физич. выживание. В письме Н. Бобровникову в 1919 Ш. писал: «Ах, если бы были силы, я бы половину их отдал изучению финского Поволжья. Но силы мои слабы. Вижу, что их надо экономизировать, пока я ещё совсем не угас, работаю усиленно над русским синтаксисом и надеюсь в мае приготовить две статьи, посвящённые синтаксическим вопросам. Затем хотелось бы окончить свою работу по выяснению литературного состава нашего летописания вообще. Нам улыбнулось весеннее солнце; это сократило мои домашние заботы по колке дров и топке печей; у меня стало больше времени».

Истощённый морально и физически резкой болью в обл. живота Ш. в нач. авг. 1920 после сложной операции скончался.

Соч. : Исследование о языке Новгородских грамот XIII и XIV в. // Исследования по русскому яз. Т. 1. СПб., 1886. Неск. слов о Несторовом житии св. Феодосия // Изв. ОРЯС. Т. I. Кн. 1. СПб., 1896. Мат-лы для изучения великорусских говоров / Под ред. Ш. Вып. I–VII. 1896–1900; Звуковые особенности Ельнинских и Мосальских говоров // Русский филол. вестник. Т. XXXVI. М., 1896; О начальном Киевском летописном своде // Чт. ОИДР. Кн. 3 (182). 1897; Исходная точка летоисчисления «Повести временных лет» // ЖМНП. № 3. 1897; Хронология древнейших летописных сводов // ЖМНП. Ч. CCCX. № 4. Отд. 2. 1897; Древнейшие редакции «Повести временных лет» // ЖМНП. Ч. CCCXIII. № 10. Отд. 3. 1897; Симоновская летопись XVI в. и Троицкая нач. XV в. // Изв. ОРЯС. Т. V. Кн. 2. 1900; Начальный Киевский летописный свод и его источники // Юбилейный сб. в честь В. Ф. Миллера. 1900; Общерусские летописные своды XIV и XV вв. // ЖМНП. № 9. 1900; Ч. CCCXXXVIII. № 11. Отд. 2. 1901; Русское и словенское аканье // Сб. ст., посвящ. Ф. Ф. Фортунатову. Варшава, 1902; Исследование о Двинских грамотах XV в. Ч. I и II // Иссл. по русскому яз. Т. II. Вып. 3. СПб., 1903; Записи сказок Олонецкой губ. (70 сказок) / Сев. сказки. Сб. Н. Ончукова // Записки Русск. географич. об-ва по Отд. этнографии. Т. XXXIII. 1908; Сказание о преложении книг на словенский яз. // Jagić's Festschrift. Zbornik u slavu V. Jagića. Berlin, 1908; Разыскания о древнейших русских летописных сводах // Летопись занятий Археограф. комиссии. Т. XX. СПб., 1908; Мордовский этнограф. сб. СПб., 1910; Русская ист. диалектология. Литограф. изд. (не законч.). СПб., 1910; К вопросу о финско-кельтских и финско-славянских отношениях // Изв. ИАН. № 9; № 10. 1911; Очерк совр. русского лит. яз. Литографич. изд. 1911 (в 1925 переизд. в ГИЗ); Slavische Wörter für Epheu // Festschrift V. Thomsen. Leipzig, 1912; Описание лекинского говора Егорьевского у. Рязанской губ. // Изв. ОРЯС. Т. XVIII. Кн. 4. 1913; Очерк древнейшего периода истории русского яз. // Энц. слав. филол. Вып. 11. Пг., 1915; Повесть временных лет. Вводная часть. Текст. Прим. Пг., 1916; Волохи древнерусской летописи // Изв. Таврическ. учёной архивной комиссии. 1918; Древнейшие судьбы русского племени // Изд. Русск. ист. ж. Пг., 1919; Очерк совр. русского лит. яз. Л., 1925; Синтаксис русского яз. Вып. I. Учение о предложении и о словосочетаниях. Л., 1925; Вып. II. Учение о частях речи. Доп. Л., 1927.

Лит. : А. А. Шахматов 1864– 1920. Л ., 1930; Виноградов В. Алексей Александрович Шахматов. СПб., 1923; Лихачёв Д. Шахматов как исследователь русского летописания // А. А. Шахматов 1864–1920; Сб. статей и мат-лов / Под ред. С. Обнорского. М.-Л., 1947; Макаров В. «Такого не бысть на Руси преже…» Повесть об акад. А. А. Шахматове. СПб., 2000; Масальская Е. Повесть о брате моём А. А. Шахматове. Ч. 1. «Легендарный мальчик». М., 1929; Обнорский С. Предисл. к кн.: Шахматов А. А. Ист. морфология русского яз. М., 1957.

Г. Мольков

  • Шахматов Алексей Александрович