Замятин Евгений Иванович

ЗАМЯ́ТИН Евгений Иванович [20.1(1.2).1884, г. Лебедянь Тамбовской губ.- 10.3.1937, Париж; похоронен на кладб. Тие] - прозаик, драматург, публицист.

Отец - священник церкви Покрова Бого­родицы в Лебедяни, мать - дочь священника, одаренная пианистка. Семья З. была друж­ной и патриархальной; в доме часто гостили странники, богомолки, совершались палом­ничества к близлежащим святым местам. З. рано полюбил музыку, с 4 лет пристрастился к чтению, его любимым писателем с детства стал Гоголь. Учился сначала в Лебедянской прогимназии (1893–96), затем в Воронеж­ской гимназии, кот. окончил с золотой медалью в 1902. В гимназии «специальнос­тью» З. были сочинения по русскому яз., но для дальнейшего обучения из «упрямства» он «выбрал самое что ни на есть математиче­ское» (Автобиография. 1922 // Лит. уче­ба. 1988. № 5) - кораблестрои­тельный ф-т СПб. политехнического ин-та, на кот. поступил в 1902. Во вре­мя летней практики 1904 много путешество­вал по России в «прибаутливых, веселых тре­тьеклассных вагонах» (Автобиография), плавал по Волге, Каме, Черному морю; летом 1905 путешествовал на пароходе «Россия» от Одессы до Александрии. Возвращение из плавания совпало с восстанием на броненос­це «Потемкин» (см. рассказ « Три дня », 1913). З. с энтузиазмом уходит в рев. деятельность, становится членом РСДРП(б) и боевой дружины Выборгского р-на: «В те годы быть большевиком - значило идти по линии наибольшего сопротивления; и я был тогда большевиком» (Автобиография). Осенью 1905 З. был арестован, провел «несколько месяцев в одиночке на Шпалерной» (Автобиография) и выслан затем в Лебедянь под особый над­зор полиции. В авг. 1906 надзор был отме­нен, но с запрещением жить в СПб.; несмотря на это, З. вернулся в столицу. В 1908 З. окончил ин-т со званием морского инженера и был оставлен при кафедре кора­бельной архитектуры.

Лит. дебют З. состоялся в 1908 - рассказ « Один », напис. «одним духом» в пере­рыве между работой над дипломными проек­тами; этюд в манере Л. Андреева об одино­честве и несчастной любви с трагич. фи­налом. В этом же духе и мелодраматич. рассказ « Девушка » (1910). Время профес­сионального худож. тв-ва на­ступило в 1911, когда З. был выслан из СПб. (обнаружилось его нелегальное прожи­вание). Короткое время З. жил в Сестрорецке, затем два года в Лахте, где медленно рожда­лась «в снегу, одиночестве, тишине» (Автобио­графия) повесть « Уездное » (1913). «В литературу Замятин вошел сильно и уверенно - как ледокол, ломая перед собой лед. Редко кто сразу так хорошо начинает» (В. Шкловский). Мн. современники (М. Горький, А. Ремизов, Б. Пильняк и др.) считали «Уездное» самым значительным произведением З. Повесть по тематике тради­ционно: колоритное изображение темного и косного провинциального быта, восходящее к произведениям Н. Гоголя, М. Салтыкова-Ще­дрина, Г. Успенского, созвучное «окуровскому» циклу Горького, гротескно-символичес­кому «Мелкому бесу» Ф. Сологуба (это про­изведение З. высоко ценил) и в некоторой сте­пени - «Пруду» Ремизова.

В 1913 после общей амнистии по случаю 300-летия дома Романовых З. возвращается в СПб. и знакомится с А. Ремизовым, М. Пришвиным, объединившимися вокруг ж. «Заветы» и его ведущего критика Р. Иванова-Разумника. Болезнь (грудная жаба) вы­нуждает тогда же З. по рекомендации врачей выехать в Николаев. Там он занимался строи­тельством землечерпалок, написал неск. рассказов и повесть « На куличках » (1914), кот. цензура расценила как кле­вету на русскую армию; номер ж. был конфискован, редакция и автор привлечены к суду. Острое и гротескное произведение З. традиционно сопоставляют с «Поединком» А. Куприна. В то же время это и смелый худож. эксперимент; сгущенный до гротеска и фарса «фантастический» быт не «облича­ется», он органически слит с раздумьями З. о трагич. парадоксах русского ист. развития, оттененными своеобраз­ным лиризмом, кот. А. Воронский на­звал «подлинным, высоким и трогательным».

Г.о. о провинциальной, уе­здной России и рев. событиях 1905–06 и рассказы З. того времени: « Не­путевый » (1914), « Чрево » (1915), « Апрель » (1915), « Старшина » (1915), « Письменно » (1916). Повесть « Алатырь » (1915), тематически и стилистически близкая к ним и «Уездному»,- трагифарс, в ее родо­словной - «провинциальные» повести Ф. Достоевского «Дядюшкин сон» и «Се­ло Степанчиково». Здесь особенности ху­дож. манеры З. проступают наиболее отчет­ливо: «словопоклонничество, мастерство, на­блюдательность со стороны, ухмылочка и ус­мешка, анекдотичность... заостренность, рез­кость и ударность приема, подбор тщатель­ный слов и фраз, большая сила изобрази­тельности, неожиданность сравнений, выде­ление одной-двух черт, скупость» (А. Ворон­ский).

Ссылка в Кемь в 1915 за «антивоенную» повесть оказалась весьма плодотворной для З., дав мат-л для северной лирико-драма­тической трилогии - « Африка » (1916), « Север » (1918) и « Ёла » (1928) - с рельеф­но обрисованными народными характерами, сдержанной и одновременно символической живописью, с типичными для З. импрессионистич. и звуковыми лейтмотивами, клю­чевыми интегральными образами, парадок­сальными психологическими ситуациями, пе­реходящими в «Еле» в аскетическую «неоре­алистическую» простоту. Пробует З. свои си­лы и в жанре лит. сказки (« Бог», «Дьячок »), типологически более всего близкой к злобо­дневным сатирич. иносказательным притчам Сологуба и «тенденциозным» (и эро­тическим) сказкам Ремизова, И. Соколова-Микитова. К этому жанру З. с успехом обра­щался и после революции (цикл сказок о Фите, « Церковь Божия», «Арапы » и др.); по­литич. острота, ироничность обусловили резкость оценок со стороны критики, прямо­линейно называвшей их «белыми агитками». Выступал З. и как лит. критик в «Ежемесячном ж.» (1914), рецензируя, в частности, «Петер­бург» А. Белого, стилистику кот. он не принял и остроумно высмеял (Шкловский, отнесший в статье 1927 З. к «эпигонам Белого», безусловно, ошибся).

В 1916 выходит перв. сб. З. « Уездное. Повести и рассказы » (1916), вызвавший большое количество откликов. Критики писа­ли о рождении «нового Гоголя». Особенности мировидения З. и двойственное отношение писателя к «уездной, темной, провинциаль­ной России» отмечал В. Полонский: с одной стороны, «симпатия к человеку грязному, пришибленному, даже одичалому», с дру­гой - «добродушная ласковость», смягчаю­щая «острую непривлекательность его персо­нажей» (Летопись. 1916. № 3). Уже ранние произведения обнаружили в творче­стве З. особое «художественное знание, ко­торое позволяет ему из маленького сюжета сделать вещь довольно значительную» (Б. Эй­хенбаум // Русская молва. 1913. 17 июл.); у З. «не просто лица, а генеалогии», «живые носители наследственных передач... атавистические изваяния», «быт, вывернутый корнями вверх» (П. Пильский // Аргус. 1916. № 9). Л. Рейснер назвала З. «про­заиком-акмеистом», «ювелиром, знатоком и любителем слова» (Рудин. 1916. № 8), перекликаясь с мнением Иванова-Ра­зумника, полагавшего, что З. продемонстри­ровал, как реализм может пользоваться мн. техническими завоеваниями модернизма (Заветы. 1914. № 1).

В марте 1916 З. командировали в Англию для наблюдения за строительством судов по русским заказам на з-дах в Ньюкасле, Глазго, Сандерленде. Работал З. в Англии одержимо, сочетая инженерно-строительные занятия (участвовал в создании 5 ледоколов, в т.ч. «Св. Александр Невский» и «Святогор»; после революции переименованы - «Ленин» и «Красин») с литературными. В это время со­здана повесть (или небольшой роман - З. колебался в определении жанра) « Острови­тяне » (1918). Отколовшийся от произведения «первый вариант развязки» «позже стал жить самостоятельно» как рассказ « Ловец человеков » (1921). Повесть и рассказ составили «английскую» дилогию З., ознамено­вавшуюся поисками нового убыстренного стиля, он должен был отвечать ритмам новой эпохи, когда «сдвинутыми, фантастическими, незнакомо-знакомыми» стали «самые при­вычные формулы и вещи». Эти произведения предваряют содержание и по­этику романа « Мы » и др. послереволюцион­ных произведений З.

Весть о Февральской революции 1917 З. воспринял с энтузиазмом, но по условиям воен. времени смог вернуться в Россию лишь в сент. 1917. По возвращении он публикует статьи, рассказы и сказки в «Деле народа», «Новой жизни», «Мысли», «Ежемесячном ж.», полемизирует со «скифами»: Ивановым-Разумником, Блоком (Скифы ли? // Дело народа. 1918. № 3; До­машние и дикие // Дело народа. 1918. № 35; обе, как и др. статьи, за подписью Мих. Платонов) и футуристами (Презентисты // Дело народа. 1918. 2 июня); вы­смеивает теоретич. установки пролеткультовцев (О равномерномраспреде­лении // Новая жизнь. 1918. № 106). От­ношение З. к Октябрьской революции было во многом созвучно «Несвоевременным мыслям» Горького (осенью 1917 состоялось их знакомство) и «насквозь пропитанному любовью и скорбью» (в статье «Скифы ли?») «Слову о погибели Русской земли» А. Ремизова. Репутация З. как бунтаря, еретика, «внутреннего эмигранта», врага установи­лась очень рано, и он сделал все, чтобы ее уп­рочить. «Я... не хочу изображать из себя ос­корбленную невинность... Я знаю, что у меня есть очень неудобная привычка говорить не то, что в данный момент выгодно, а то, что мне кажется правдой»,- писал он И. Ста­лину (1931), настаивая на законности и пра­вомерности своей позиции отрицательного отношения к «литературному раболепству, прислуживанию и перекрашиванию». Эта позиция остро и непримиримо была заявлена в знаменитом лит. манифесте « Я боюсь » (Дом искусств. 1921. № 1), ста­тьях « Рай » (Дом искусств. 1921. № 2), « Новая русская проза » (Русское искусство. 1923. № 2–3), « О синтетизме » (в кн.: Анненков Ю. Портреты. Пг., 1922), « О сего­дняшнем и о современном » (Русский со­временник. 1924. № 2) и романе «Мы».

Необыкновенно разнообразной была де­ятельность З. в перв. послереволюционные годы - чтение курса новейшей русской лит-ры в педагогическом ин-те (1920–21), работа в редколл. «Всемирной лит-ры», в правлении Всероссийского союза писателей, в секции ист. картин Театр. отдела Наркомпроса (ТЕО), в изд-вах Гржебина, «Алконост», «Петрополис», «Мысль», редактирование ж. «Дом искусств», «Совр. Запад», «Русский современник». В лекциях на студии Дома искусств (Лит. учеба. 1988. № 5; публ. А. Стрижева) о технике ху­дож. прозы и психологии тв-ва З. изла­гал свои эстетич. взгляды. Наряду с лит. статьями и автобиографиями З., они служат ценным комм. к таким произведениям, как «Мы», « Мамай » (1921), « Пещера » (1922), « Рассказ о самом главном » (1924), « Наводнение » (1929).

Самое значительное произведе­ние - роман «Мы» (1920) З. тщетно пытался опубл. в СССР. Впервые роман опубл. в английском переводе (1924), а затем - при посредничестве Р. Якобсона - на чешском (1927) и - по инициативе И. Эренбурга - французском яз. (1929). На русском яз. роман был впервые опубл. в сокращенном виде пражским ж. «Воля России» (1927), полностью - изд-вом им. Чехова в Нью-Йорке в 1952 (на родине: Знамя. 1988. № 4–5 / предисл. В. Лакшина). Широкое распространение рукописи сдела­ло возможным появление на него в печати критич. откликов, преимущественно от­рицательного характера, позднее, в 1929, деградировавших до крайне упрощенных оценок романа как злобного и пасквильного, клеветнического и антисоциалистического произведения.

«Мы» знаменовало окончательное фор­мирование нового лит. жанра - романа-ан­тиутопии. Сам писатель предпочитал такие жанровые определения, как «городская сказ­ка», «механическая, химическая сказка», «городской миф». В романе «Мы» пересек­лись различные линии развития русской (от Гоголя до Белого) и европейских (от Свифта до А. Франса, Г. Уэллса, К. Чапека) лит-р; особенно значительно отражение худож.-философской мысли Достоевского. Экзистен­циальный бунт Парадоксалиста («Записки из подполья»), Терентьева («Идиот»), теория Шигалева («Бесы»), философия Великого ин­квизитора («Братья Карамазовы») органич­но осмыслены и переведены на международ­ный язык. Математическая стерильность и хо­лодный рационализм этого языка резко кон­трастируют со сказово-орнаментальной, сти­листически изысканной «почвенной» прозой З. Поэтика «Мы» отчасти ориентирована на модернистскую живопись, архитектуру, му­зыку, стилистику науч. работ, но это и фантастико-авантюрный роман, вобравший в себя историко-философский и футурологический трактаты и лит. памфлет.

Иронией З., переходящей в сарказм, пронизаны восторженные суждения гл. героя (он же повествователь) о совершенной структуре Единого Государства (пророческая модель тоталитарного об-ва). Стилисти­ческая взвинченность повествования, стреми­тельное развитие сюжета - приметы прозы, призванной передать «огромный фантасти­ческий размах духа нашей эпохи, разрушив­шей быт, чтобы поставить вопросы бытия». Дж. Оруэлл, автор романа-ан­тиутопии «1984», считал, что «интуитивное раскрытие иррациональной стороны тотали­таризма - жертвенности жестокости как са­моцели, обожания Вождя, наделенного боже­ственными чертами,- ставит книгу Замятина выше книги „Прекрасный новый мир” Хаксли» (Оруэлл Дж. «1984» и эссе разных лет. М., 1989). А. Солженицын, отмечая влияние «Мы» на «1984» Дж. Оруэлла, подчеркивал «искрометность» романа З.: «блестящая, сверкающая талантом вещь; среди фантастической литературы редкость тем, что люди - живые и судьба их очень вол­нует» (Письмо к А. Н. Стрижеву от 15 июня 1967 г. // Лит. учеба. 1994. Май-июнь).

Судьба З. на родине после Октябрьской революции складывалась с самого начала драматично. Еще в февр. 1919 он вместе с Ивановым-Разумником, Блоком и др. был арестован по «делу левых эсеров», но вскоре выпущен. В авг. 1922 З. вновь арестован: в составе большой группы философов и исто­риков его должны были выслать «бессрочно» из России, но благодаря непрошенному вме­шательству друзей он остался в стране. С за­крытием в мае 1924 ж. «Русский современник» (З. руководил им совм. с К. И. Чу­ковским) З. надолго отходит от редакцион­ной и публицистич. работы. С 1925 дея­тельность З. связана в основном с театром.

В 1925–26 изд. и поставлены пьеса « Блоха » (по «Левше» Н. Лескова. Л., 1926; два изд.) - интересный опыт создания «народного театра» - и трагикомедия « Об­щество почетных звонарей » (по мотивам повести «Островитяне»). В 1928 З. закончил работу над ист. трагедией « Атилла » (впервые опубл.: Новый ж-л. 1950. № 24), добиться постановки, несмотря на усилия М. Горького, не смог.

«Пьеса „Блоха”, шедшая с большим успехом и в Петербурге, и в Москве, была снята с репертуара; пьеса „Атилла”, уже дошед­шая до генеральной репетиции на сцене Большого драматического театра в Петер­бурге, была запрещена к представлению. Рассказы и повести не допускались к печати... задушили и вынудили бежать из совет­ского рая»,- вспоминает Р. Иванов-Разумник (Писательские судьбы // Возвращение: сб. М., 1991). После 1929 его перестают печ. В окт. 1931 благодаря посредничеству Горького З. выезжает за границу.

С февр. 1932 живет в Париже, перио­дически продлевая сов. паспорт; «не соскользнув ни в красную, ни в белую реак­цию, он продолжал идти своим путем, пре­одолевая препятствия, где бы их ни встречал» (Таманин Т., Манухина Т. Замятин Е. И. // Совр. записки. 1939. № 16). Осторожная и независимая позиция З. раздража­ла многих в эмиграции (в т.ч. З. Гиппиус). Пытался З. оказывать посильную материаль­ную помощь оставшимся в СССР друзьям (особенно А. Ахматовой и М. Булгакову).

Во Франции писал киносценарии (по мотивам пьесы Горького «На дне»; реж. Ж. Ренуар, 1936), рассказы, очерки-воспоминания, статьи и рец. (выявлены частично). Посмертно опубл. 1-я часть ист. романа о вожде гуннов Атилле « Бич божий » (Париж, 1938; предисл. М. Слонима). Усилиями вдовы писателя, Людмилы Николаевны (умерла в 1965), была составлена и изд. книга его критич. статей и воспоминаний об Андрееве, Белом, Блоке, Горьком, Кустодиеве, Сологубе - « Лица » (Нью-Йорк, 1955), вызвавшая ряд доброжелательных рец. в эмигрантской прессе, в т.ч. Г. Адамовича (Опыты. Нью-Йорк. 1956. № 6).

Адреса в Л-де: 1918 - ред. изд. «Всемирная лит-ра» (Невский пр., д. 64, с нач. 1919 - ул. Моховая, 36; в 1920-х проживал на Моховой, д. 36 в кв. 8); 1920 - читал курс в Пед. ин-те им. А. И. Герцена (наб. р. Мойки); 1921 - проживал на наб. р. Карповки, д. 19, кв. 50; 1923 - изд. «Колос» (ЛО, Пг., Литейный пр., д. 21).

Соч.: СС. M., 1929. Т. 1–4; Из блокнота 1931–36 гг. // Новый ж-л. 1987. Кн. 168–169; Соч. / вст. ст. M. Чудаковой; комм. Е. Барабанова. М., 1988; Избр. произв. / вст. ст. В. Шкловского и B. Келдыша. М., 1989; Избр. / сост. и подг. текста О. Михайлова. М., 1989; Письма к жене. 1918–23 / публ. М. Ю. Любимовой // Искусство Л-да. 1990. № 10–11; Мы: Текст и мат-лы к творч. истории романа / сост., подг. текста, публ. комм., ст. М. Ю. Любимовой и Дж. Куртис. СПб., 2011; СС: в 5 т. М.: Русская книга, 2003–2011.

Лит .: Андроникашвили-Пильняк Б. Два изгоя, два художника. Б. Пильняк и Е. Замятин // Знамя. 1994. № 9; Анненков Ю. Дневник моих встреч. Л., 1991; Воронский А. Е. Замятин // Искусство ви­деть мир. М., 1987; Гальлева Р., Роднянская И. Помеха-человек: Опыт века в зеркале антиутопий // Новый мир. 1988. № 12; Павлова-Сильванская М . Это сладкое «мы», это коварное «мы» // Дружба народов. 1988. № 11; Чуковский К. Дневник. 1901–29. М., 1991; Шкловский В. Гамбургский счет. М., 1990; Казак В. Лексикон русской лит-ры XX в. М., 1996; Евгений Замятин и культура ХХ в. СПб., 2002; Замятинская энциклопедия. Лебедянский контекст / ред. Л. В. Полякова. Тамбов, Елец, 2004; Чураков Д. Бунтующие пролетарии: Рабочий протест в Сов. России (1917–30-е гг.). М., 2007; Внучатая племянница писателя-земляка готовит к изданию книгу «Род Замятиных и липецкий край» // Новости Липецка. 2009. 17 март.; Евгений Замятии: рro et contra / сост. О. В. Богданова, М. Ю. Любимова. СПб., 2014; Е. И. Замятин: pro et contra. Личность и творчество Евгения Замятина в оценке отечественных и зарубежных исследователей / cост. О. В. Богданова. СПб.: Апостольский город; Невская перспектива, 2015; Замятинская энциклопедия / авт.-сост. Т. Т. Давыдова. М., 2018.

В. Туниманов