Жабинковская Елена Михайловна

ЖАБИНКО́ВСКАЯ (в замуж. Ахматова, урожд. Ковальчук) Елена Михайловна [8.12.1960, с. Соколово Жабинковского р-на Брестской обл. Белорусской ССР] ― поэт.

Родители белорусы, отец ― механизатор, работал на Жабинсковском сахарном з-де, мать ― агроном, преподавала в школе-интернате. Параллельно с образованием в ср. школе получила муз. образование. После окончания школы трижды пыталась поступить в Лен. Высшее Художественно-промышленное училище им. В. И. Мухиной, однако подготовки, полученной у провинциального художника, оказалось недостаточно.

С 1979 живет в Л-де. В 1981 прошла творч. конкурс и поступила на дневное отд. фак-та журналистики ЛГУ. По оконч. фак-та журналистики (1986) работала корр. в многотиражной газ. «На трудовой вахте», лит. редактором в ж. «Судостроение», затем в изд-ве худож. лит-ры «Васильевский остров». В наст. время лит. редактор в изд-вах «Азбука», «Культура», «Петрополь» и др.

Писать стихи начала с детства, мысль о серьезных занятиях лит. тв-вом пришла позднее, в студ. годы. Перв. публикация ― в сб. «Молодой Л-д» (1989), участница XIX, ХХII конференций молодых литераторов Северо-Запада при СП России, затем следуют публикации в газ., ж-лах, отд. сб-ках. С 1993 выступает как книжный художник-график (иллюстрации к более чем 30 кн.).

Стихи, а также отд. прозаич. публикации Ж. были отмечены в лит-ре, в частности поэтом Г. Григорьевым., увидевшим в тв-ве Ж. тонкий лиризм и психологич. углубленность. Однако эти кач-ва проявились в ее произведениях не сразу. Поэтич. зрелость пришла к ней вместе с эстетическим самоопределением, ведущим автора по линии самоуглубления, эмоциональной и интеллектуальной наполненности, а это, в свою очередь, связано с формированием собств. поэтич. языка. Однако речь не идет об увлечении тем или иным технич. приемом или группой образов и тем. Подлинное поэтич. содержание ― это выработка неповторимого мировосприятия и экзистенциального выражения накопленного опыта. Так это понимает и Ж.: «В словах люблю оттенок тайный: / Есть запрещающее “да” ― / Есть скрытый смысл, и случайным / Он не бывает никогда». Для поэтессы не существует ориентации на специфику слова и образа как объекта худож. манипулирования, ее лирич. стиль выглядит весьма традиционным, но внутреннее содержание необычно и глубоко, хотя и лишено всякой идеологич. нагрузки, а тем более декларативности и риторики, поскольку каждое слово и образ наполнены емким скрытым смыслом: «Нужно с чем-то близким распрощаться, / Чтоб увидеть, как вокруг все ново, / Чтобы ощутить возможность счастья / С остротой прозревшего слепого».

Обществ. перемены, элементы соц. динамики практически не сказались в тв-ве Ж., напротив, оно приобрело еще большую внутр. цельность, будучи сосредоточенным на гл. для автора теме ― постижении образа человека, нашего современника, образа, взятого в его различных аспектах. Этот образ складывается у поэтессы не в русле поэтич. переосмысления деталей повседневности или пейзажных зарисовок, а, напротив, при отталкивании от моментов «внешней» для автора действительности.

Даже традиционная в лирике любовная тема предстает у Ж. в неожиданном «отрицательном» плане: «Не буду, тебя вспоминая, / Смеяться и плакать навзрыд, / А просто отмечу: жива я, / Пока моя рана болит». Во имя достижения максимальной точности ― вплоть до жесткости ― поэтического самоотчета, являющегося одновременно и покаянием, поэтесса становится поистине беспощадной к себе: «Радость вдохновения? Муки творчества? / Ничего мне этого не хочется. / А мои стихи ― они не в счет. / Это никакая не поэзия. / Это просто душу я порезала, / и теперь из раны кровь течет».

Тем не менее следует отметить и существенную для Ж. компоненту иронии. Чаще всего ― это самоирония, и ни в коем случае не социальная сатира: «Сломался в сердце маленький насос / Веселья, он фырчит, но не фурычит. / Поэтому и в первый день весны, / И в праздник, и в погожий день воскресный / Мои стихи так искренне грустны, / И неуклюжи, и тяжеловесны».

Критик А. Пикач назвал стихи Ж. «лирическим дневником», особо отмечая его «внутреннюю динамику», «цельность и многомерность, кот. можно явить или даже взорвать в любой точке». Духовная емкость зрелых стихов Ж. естественно выводит ее к пониманию собств. места в мире, однако даже обращаясь к религиозным, понятиям, и образам, она далека от традиционного их изображения и представления. Рамки каноничности не свойственны ее дарованию. Для Ж. понимание божественного присутствия в мире нерасторжимо связано с его присутствием в собств. душе. Вот почему она с легкостью может сказать: «Перемелются страданьем / Годы счастья и тоски, / А из них на небе ангел / Лепит Богу пирожки» ― и это не будет выглядеть ни насмешкой, ни вульгарностью.

Член СП России с 2000. Лауреат Царскосельской премии (2006).

Соч.: Улитка-слеза. СПб., 1993:, Сердечная юдоль. СПб., 1998; Отсвет любви небес. Бургас (Болгария), 1999; Свет мой, зеркало. СПб., 2005; Стихи // Созвездия катренов Петербурга / гл. ред. и сост. Н. Н. Бутенко. Т. 3. СПб., 2013, Странница. СПб., 2015.

Лит.: Пикач А. Какой устав в моем монастыре? // Жабинковская Е. Свет мой, зеркало. СПб., 2005; Муриков Г. Монолог // Там же; Григорьев Г. Зеркало светлых озер // Гончарный круг. 2006. № 1, апр.; Биобиблиогр. справочник СПбО СП России / сост. А. И. Белинский. СПб., 2011.

Г. Муриков